Ни Делена, ни теплой Тевены больше не было. В отсутствие Рбита Басергор-Крагдоб, окруженный своими гвардейцами, командующий сотнями воинов, оставался один. Совсем один.

В большой, крайне неухоженной комнате, в которую завсегдатаи натаскали камней в качестве сидений, поскольку лавки и столы никак не могли тут уцелеть, Крагдоб показал на места своим «советникам». Грозные в бою дартанцы до сих пор не имели понятия об этом крае. Нагруженные железом и разноцветными щитами, они прекрасно справлялись со своей задачей на улицах городов, даже еще на дороге. Вскоре, однако, предстояло двинуться в горы. Умели ли эти люди ходить по горам? Кроме горного бездорожья, осталось захватить только Рахгар — и все. Дикое войско Басергора-Крагдоба находилось в точно такой же ситуации, как когда-то Громбелардский легион, контролируя города и соединявшую их дорогу. Но в горах существовали десятки поселений, укрытий, высокогорных деревень, куда следовало хотя бы заглянуть, чтобы показать сидящим там бандитам сжатый кулак.

Задумчиво окинув взглядом дартанских рубак, громбелардский король посмотрел на Эниту. Но тут он уже вообще не мог рассчитывать на поддержку. Жемчужинка окончательно поглупела с тех пор, как ее забрали из дартанского дома. Ей столь сильно хотелось быть полезной, что ни о чем другом она не думала. Глорм не знал, как дать ей понять, чтобы она выбросила свой смешной лук и снова стала его невольницей или хотя бы служанкой. Чтобы она разговаривала с ним, как когда-то, чтобы она стала смышленой и рассудительной девушкой, ни больше ни меньше. Чтобы она перестала с обожанием внимать любому слову командира. Когда-то она отваживалась ссориться с хозяином, задиристо смотреть на него — «А ты, господин?» Сейчас она никак не могла его поддержать… а тем более одернуть, пусть даже в шутку… товарища по военной доле и недоле.

У него остались двое командиров, которых он к себе позвал. Обоих он знал с давних времен, хотя они и не принадлежали к кругу его друзей. Они были опытными солдатами, не более того; когда-то ему служили десятки подобных.

— Рбит, как всегда… — начал он и замолчал.

Он хотел сказать, что кот, как всегда, поступает по-своему, ни на что не оглядываясь. Как и большинство четверолапых разумных, он плохо переносил совместные действия. Его присутствие в горах ощущалось почти на каждом шагу. В любой вражеской вооруженной группе сразу же находился кто-то, докладывавший Крагдобу о ее составе, численности и намерениях. В каждом городе сидел какой-нибудь разведчик, появлявшийся в нужное время, чтобы представить содержательный доклад. Кот побывал уже везде, в каждую дыру успев сунуть усатую морду; если ему не удавалось кого-то привлечь на свою сторону, он его попросту приканчивал, избавляясь от лишних хлопот. Он все знал, обо всем уже слышал. Однако почти никто его не видел, хотя все наперегонки клялись, что он вернулся — что он в Громбеларде, в Бадоре, в Громбе, в Рахгаре, уже в Лонде, в горных селениях, на тракте и где-то еще. Повсюду в одно и то же время. Уже было подготовлено с десяток, а может быть, даже больше засад, а также покушений на жизнь Басергора-Крагдоба, но ни одно из них не достигло успеха. Всегда находился тот, кто предавал, предупреждал, предотвращал… Или на заговорщиков нападала какая-то другая, вовремя появившаяся группа. Рбит оказывался незаменим — но его здесь не было. Он только присылал известия. Как с этими известиями поступать — дело Глорма.

Крагдоб немного помолчал, поскольку ему не с кем было разговаривать о своем друге. Присутствовавшим здесь предводителям банд полагалось видеть в нем только вездесущего и всезнающего Князя Гор.

— В Риксе и Бадоре у нас есть гарнизоны, здесь мы оставим третий, не менее надежный. Дорога должна быть свободна, в особенности для торговцев. Только глупец может себе представить, что в Тяжелых горах кому-то удастся высидеть так, как сидели эти, без ничего, даже без еды, поскольку еды у них тут не было, одна жратва. И дело не в том, воняет тут или нет. Дело в том, что нет такого вождя, который сумеет удержаться у власти, если его воины не будут знать ничего, кроме резни. На резню повести может любой, и жертвой одной из них падет сам вождь, ибо всегда найдется тот, кто пообещает больше, и стадо пойдет за ним — так же, как оно пошло за мной. Но я свои обещания сдержу, и вы за это отвечаете. Вы оба остаетесь в Громбе, ты командуешь, а ты ему помогаешь. Вы получите столько солдат, сколько потребуется, но если вы не справитесь, я вернусь сюда. Если хоть один караван погибнет на тракте — я прикажу убить обоих, и не стану спрашивать, почему погиб караван. Можете отказаться. Ты? А ты? Ясное дело. Раз уж взялись — берегите головы.

Командиров нисколько не удивила подобная постановка вопроса. Рядом с Крагдобом именно так поднимались на самую вершину. Другого пути не было.

— Резня, несомненно, превосходная забава, — продолжал он, — но потом нужно поесть и выпить, отдохнуть, отыметь женщину. Три дела. Я уже говорил об этом в Риксе, повторил в Бадоре, а теперь говорю в Громбе и скажу еще раз, в Рахгаре. Эти города должны стать горными цитаделями, как когда-то. Не во времена империи, но раньше, когда настоящие воины сидели здесь, в своих крепостях, в которых было все. Они всегда могли куда-то отправиться, ведя за собой своих солдат, и точно так же им всегда было куда вернуться. А отправлялись они куда-то, когда им было удобно, а не потому, что не хватало жратвы или топлива. На Просторах два маленьких островка с одним портом смеются над Армектом и Дартаном. У возвращающихся из походов моряков там кров, еда и женщины, так что они станут защищать Агары от кого угодно. Здесь, в Тяжелых горах, возникнут четыре таких острова, четыре крепости, которые никому не удастся захватить. По крайней мере, до тех пор, пока я жив.

В дартанском воздухе (а может быть, агарских ветрах) словно витал неизвестный яд, таинственные испарения… Что бы это ни было, оно впиталось в большую душу воина гор, и громбелардские дожди не могли его смыть. Он жил настоящим, почти не умея думать о будущем, зато постоянно тосковал о прошлых временах. Или еще хуже — даже не о временах, не о жизни, которую тогда вел, не о молодости. Немного — о людях. Но больше всего о том, что могло быть, но не сбылось.

На одной из ведших к рыночной площади улиц когда-то стояла гостиница, немного похожая на ту, которой только что представился шанс подняться из руин. Она пользовалась достаточно хорошей репутацией, по крайней мере при жизни владельца, поскольку потом заведение перешло к его немощной жене и пришло в основательный упадок. Глорм помнил все эти не имевшие особого значения подробности. Он велел дартанцам отдыхать, отослал обеспокоенную Эниту и неизвестно зачем вышел на улицу — а зачем, он понял, лишь увидев развалины гостиницы. Он отправился на поиски воспоминаний и всего того, что, увы, не сбылось.

Смеркалось. Дартанский (а может быть, агарский) яд все еще действовал. Басергор-Крагдоб устал делать вид, будто он тот же самый человек, что и когда-то. И сдался, ибо у него больше не осталось сил, чтобы сражаться с собственной душой. Еще несколько недель назад он наверняка бы возмутился и пошел дальше, но сейчас не спеша перешагнул порог разрушенного дома, а потом по остаткам стены — поскольку лестницы не было — взобрался на второй этаж и проделал несколько головоломных шагов по толстой балке, которой полагалось поддерживать потолок. Касаясь выщербленных стен, он вошел в комнату, в которой недоставало потолка и одной стены. На уцелевшей части пола нашлось немного места.

Он даже помнил, где находился стол. Тогда на нем лежали огарки свечей, кожаный сапог, стояла миска с остатками еды и несколько пустых пивных кружек.

«Сколько пива может выпить женщина?» — спросил он тогда у кота, который пришел вместе с ним.

Кот ответил какой-то циничной шуткой, которая, видимо, оказалась не настолько хороша, чтобы вспомнить ее через десять лет.

Пьяная женщина лежала на койке, свесив голову, но на самом деле она вовсе не была пьяна. Она притворялась, так как прошлой ночью кто-то пытался ее обокрасть, и она устроила ловушку. Тогда она сказала: