На следующее утро Аллегра позвонила Сьюзен. Адвокат согласилась встретиться с ней в девять, еще до начала рабочего дня Аллегры.

Когда Аллегра вошла в кабинет Сьюзен, та встретила ее словами удивления:

— Только не говори, что решила усыновить ребенка.

Аллегра не носила обручального кольца, и Сьюзен знала,

что она не замужем, но в жизни всякое бывает.

— Видишь ли, в некотором роде я представляю интересы противоположной стороны.

Аллегра посмотрела на старую знакомую, не зная, как начать. Миниатюрная брюнетка с короткой стрижкой и дружелюбной улыбкой на миловидном лице, Сьюзен располагала к себе, все клиенты ее обожали. К тому же она очень умело защищала их интересы и достигала отличных результатов. Младенцы же, казалось, сами ее находили через врачей, других адвокатов или какими-то иными путями. Аллегра без предисловий перешла к делу:

— Моя семнадцатилетняя сестра беременна.

— О Господи… мне очень жаль. Ей предстоит принять нелегкое решение. А сделать аборт поздно?

— Очень поздно. Она на шестом месяце, а узнала о своей беременности только неделю назад.

Сьюзен усадила Аллегру на диван.

— Знаешь, это не такая уж редкость, как ты, наверное, думаешь, — сказала она. — Сейчас у девушек ее возраста часто бывают нерегулярные месячные, и они догадываются о своей беременности, увы, слишком поздно. А поскольку молодежь сейчас много занимается спортом, тело в хорошей форме, довольно долго ничего не заметно. Я встречала девочек, которые и на седьмом месяце не догадывались о своей беременности. Ну и конечно, каждая уверена, что с ней-то ничего такого случиться не может или что от одного раза ничего не будет, и не желает видеть правду. — Сьюзен вздохнула. Ее работа была сопряжена с человеческим горем и счастьем, а секрет успеха заключался в умении поддерживать правильный баланс между одним и другим. Адвокат спросила напрямик: — Она хочет отказаться от родительских прав?

— Вряд ли она ясно понимает, чего хочет, но вынуждена согласиться с нашими доводами, что в ее возрасте это самое правильное решение.

— Необязательно. Мне доводилось наблюдать, как семнадцатилетние девчонки превращаются в прекрасных матерей, и я встречала женщин нашего возраста, которые отказывались от детей только потому, что не могли или не хотели ни о ком заботиться. Чего она сама хочет? Это очень важно.

— Думаю, ей хочется оставить ребенка, и в то же время она понимает, что не сможет о нем заботиться. Она готова отдать его на усыновление.

— Готова, но хочет ли?

— А разве есть такие, кто хочет?

Сьюзен кивнула. Она хорошо знала свое дело, и Аллегра уважала ее профессиональное мастерство. Сьюзен ей всегда была симпатична.

— Есть и такие. У некоторых девушек и даже женщин напрочь отсутствует материнский инстинкт. У других инстинкт есть, но они принимают решение из практических соображений. Это трудный момент. Я хочу сама поговорить с твоей сестрой, убедиться, что она твердо решила отказаться от ребенка. Мне тут не нужны разбитые сердца и несбывшиеся надежды. Нельзя допустить, чтобы я пообещала ребенка какой-нибудь паре, которая лет десять безуспешно пытается завести своего собственного, отчаялась и решилась на усыновление, обнадежила бы их, а в последнюю минуту твоя сестра бы передумала. Порой и такое случается: никогда нельзя быть на сто процентов уверенным, как поведет себя женщина при виде собственного младенца, но в большинстве случаев удается заранее понять, насколько серьезно ее намерение отказаться от родительских прав.

— Я думаю, Сэм решила отдать ребенка. — Аллегра говорила искренне, ей казалось, что это единственно возможный выход.

— Тогда приведи ее ко мне.

Они договорились о встрече на следующей неделе, и Аллегра позвонила на работу матери. Блэр, поблагодарив Аллегру за помощь, напомнила, что ей нужно начинать готовиться к свадьбе, подумать о подвенечном платье и подружках невесты.

— Ах, мама, как ты можешь говорить сейчас о таких вещах?

— Мы должны о них говорить. Слава Богу, вопрос с ребенком решится до твоей свадьбы, но эти несколько месяцев будут похожи на кошмарный сон.

«Особенно для Сэм», — подумала Аллегра.

Блэр даже не сердилась на младшую дочь, она ее только очень жалела. Затем Аллегра сообщила матери о своем решении: она не желает видеть имя Чарлза Стэнтона на свадебных приглашениях. Если он захочет присутствовать на свадьбе, придется согласиться, но при оглашении его имя не будет упомянуто. Обеим женщинам такое решение показалось разумным компромиссом. Аллегра пообещала матери, что как только познакомит Сэм с адвокатом и этот вопрос будет улажен, она займется поисками свадебного платья.

Через несколько дней Аллегра и Сэм вместе отправились к адвокату. Блэр не смогла пойти с ними, у нее была назначена встреча на студии. Сьюзен очень понравилась Саманте. Представив женщин друг другу, Аллегра вышла в приемную, оставив сестру наедине с адвокатом. Сама она в это время сделала несколько деловых звонков по мобильнику. Через некоторое время Сьюзен пригласила Аллегру в кабинет и объявила, что Сэм решила отдать ребенка на усыновление. Она стала объяснять сестрам условия процедуры, их обязанности и чего от них могут ожидать потенциальные приемные родители. По словам адвоката, Сэм имела право сама выбрать семью для будущего ребенка. В данный момент среди клиентов Сьюзен ребенка для усыновления ожидали семь местных пар, одна пара из Флориды и одна — из Ныо-Йорка. Адвокат была уверена в своих клиентах и не сомневалась, что Стейнберги их одобрят. Но будущая мать совсем растерялась, слишком велика оказалась нагрузка на ее еще не окрепшую психику. Однако, как бы Сэм к этому ни относилась, у нее не было выбора. Казалось, она приняла для себя решение отказаться от ребенка и перестала задаваться вопросом о том, что будет, если она оставит его себе.

Попрощавшись со Сьюзен, сестры ушли. На обратном пути в машине Аллегры Сэм включила музыку на полную громкость, по-видимому, она сделала это специально, чтобы ничего больше не слышать, отрешиться от действительности. Она получила свою дозу реальности, и вынести больше ей было уже не по силам. Сэм перестала ходить на занятия в школу, теперь она самостоятельно изучала программу дома. Ей нужно было только представить документы и сдать экзамены в индивидуальном порядке. Однако рано или поздно все равно поймут, почему она бросила школу. О своем положении Саманта рассказала только двум самым близким подругам, взяв с них обещание хранить ее тайну. Но с тех пор никто не зашел ее навестить, никто даже не позвонил — за исключением Джимми Маццолери. С Джимми Сэм познакомилась еще в третьем классе, какое-то время они встречались, но сейчас были просто друзьями. Джимми звонил несколько раз, но Сэм не хотелось ни с кем разговаривать. И вот сейчас, подъезжая к дому после встречи с адвокатом, сестры удивились, заметив на подъездной дорожке Джимми. Юноша уже собрался уходить. Аллегра затормозила, чтобы высадить Саманту.

— Я тебе целую неделю названивал, — пожаловался Джимми, осторожно разглядывая Сэм, — у тебя осталась моя тетрадь с конспектами, а в школе сказали, что ты больше ие придешь на занятия.

Аллегра наблюдала за ними со стороны. Оба казались одинаково юными и невинными. Ужасно несправедливо, что на долю Сэм выпало так много всего совершенно неподходящего для молоденькой девочки. Аллегра помахала им рукой и поехала к дому. Ей вдруг подумалось, что Сэм и Джим напоминают ее саму и Алана в таком же возрасте. По-видимому, между молодыми людьми существуют примерно такие же дружеские отношения, которые у нее начинались шестнадцать лет назад.

Однако Сэм держалась с холодком.

— Я собиралась передать тебе тетрадь, — стала оправдываться она и вдруг смутилась, подумав, что Джимми может знать, почему она бросила школу. Он был милым парнишкой и нравился ей, но не рассказывать же ему о своей беременности.

— И что же случилось?

— Да ничего, просто я еще не собралась.

Сэм медленно двинулась к дому, Джимми последовал за ней.