— Ты моя Принцесса. Милая, любимая моя Принцесса, мое счастье, — шептал он. — Господи, я думал, что я что-то знаю, а не знал ни-че-го. Я мальчишка, который не знал ничего. Не знал, что так бывает — как у нас с тобой. Не знал, что такое любовь. Думал, что знаю, а сам не знал. Ненаглядная моя, Принцесса моя…

Они разрядились одновременно, смеясь и плача. Наталья вся была в извержениях Пашиного вулкана и хотела дать лизнуть ему, но Паша не стал, а она обиделась и зарыдала, и поняла, что у нее счастливая истерика и что она любит Пашу. Но сказать об этом ей было гораздо труднее, чем в их первую ночь, когда она еще не любила, а лишь понемногу начинала влюбляться.

Машина летела в Эйлат, к отелю «Принцесса», к холодному душу и чистым простыням, расстеленным заботливой эфиопкой.

— Что такое эксклюзивный дистрибьютер? — спросила Наталья. — Только по сути, без курса двойной итальянской бухгалтерии.

— По сути я маленькими кусочками продаю куски чужого пирога, а крошки подбираю, — пояснил Паша.

— И в год накрошиваешь себе полмиллиона долларов?

— Нет, нет… — Паша мечтательно улыбнулся. Было видно, что он совсем не против того, чтобы накрошить себе полмиллиона, но эта сама по себе приятная мысль так нереальна, что даже зависти не вызывает. — Полмиллиона — это цифра, которую я вижу в конце года. Сама по себе она ничего не значит, кроме того, что за год в моих руках побывало полмиллиона чужих денег. Ну, и моих немного. Но свои деньги мне показывать нельзя, а то все уйдет в налоги, поэтому к концу года я обычно остаюсь еще и должен.

— Я же просила без бухгалтерии, — вздохнула Наталья.

— Какая бухгалтерия?! Я на пальцах тебе объясняю: вот одолжил я, например, у соседа деньги, купил кусок пирога. Кусок в моих руках, но он соседский. Я распродал кусок маленькими кусочками, вернул соседу деньги с процентами и немного оставил себе. Но, если я просто положу их в карман, придет тетя из налоговой инспекции и почти все отнимет. Поэтому я снова беру деньги у соседа, добавляю свои, покупаю еще кусок пирога, и, когда тетя приходит, я опять в долгах. И так по кругу. Чем больше крутишься, тем больше твоих денег, но тем труднее соскочить, потому что сразу придет тетя и сделает твои большие деньги маленькими деньгами. В общем, при нормально поставленном бизнесе деньги не лежат, они все время в деле.

— А ты можешь, когда круг повернется… ссудить мне денег на кабинет? — Наталья сама не поняла, откуда взялось слово «ссудить» и почему она не отважилась прямо попросить денег.

— Стоматологический, что ли?

— Нет, кабинет рефлексотерапии. Это иголочки, иглоукалывание, — пояснила Наталья.

— Почему нет? Пиши коммерческое обоснование: предварительные затраты, точка выхода на рентабельность, время окупаемости.

— Я, — сказала Наталья, — ничего этого не понимаю. Я только умею ставить иголки и знаю, что лечиться иголками модно, поэтому люди ко мне пойдут.

Паша засмеялся.

— Вот для этого и нужно обоснование. Тебе самой нужно, чтобы не прогореть. А то может оказаться, что вся прибыль уйдет на долги и ты будешь работать бесплатно. Или, того хуже, ты будешь работать, а долги будут расти. Я-то, допустим, дам тебе беспроцентную ссуду и даже подарю какую-то разумную часть. Но за аренду помещения надо платить? А за электричество? А налоги?

— С ума сойти! — простонала Наталья. Обо всем, что говорил Паша, она раньше совершенно не думала. Но и отступать теперь не собиралась. Нужно обоснование — будет обоснование. Остается узнать, с чем его едят.

— Записываю, — сказала она, отрывая с полочки под ветровым стеклом блокнот на присоске. — Предварительные затраты — это я догадываюсь, а что такое точка выхода на рентабельность?

19

Приятно, девочки, когда в твоей жизни появляется любимый и щедрый мужчина, и ты пока что не обременена ведением совместного хозяйства, но твердо на это рассчитываешь, а дома у тебя надежная мама, поэтому о ребенке ты вспоминаешь без тревоги. Это все даже не просто приятно — это как мед пополам с малиновым вареньем: с первой ложечки кажется, что с ума сойдешь от счастья, восьмую в себя вталкиваешь, а на десятой начинаешь искать, к чему бы придраться. И малина тебе мелка, и мед густой слишком, и ложечка не серебряная, а если серебряная, то все равно не та. Ну, не выдерживает человек много счастья подряд. У него портится характер.

Буржуи, которым эта проблема знакома великолепно, давно придумали, как жить в свое удовольствие и не беситься с жиру. Они придумали фильмы ужасов, соревнования по швырянию тортами в морду и всякие другие способы создать себе проблемы, если их нет. Например, игру в кости или рулетку. Всем известно, что всегда и постоянно выигрывает только заведение, а клиенты, значит, в основном проигрывают. Но в этом-то для буржуя самая прелесть, хотя себе он говорит, что хочет выиграть. Чепуха. Он хочет пощекотать нервы, проиграть и, возможно, даже застрелиться. На самом-то деле игроки стреляются гораздо реже, чем попадают под лошадь на сельской улице, но о каждом таком случае потом рассказывают годами: "А вы знаете, что перед Второй мировой войной в нашем заведении русский граф проиграл фамильные бриллианты и пустил себе пулю в лоб?" И всем, всем, кто садится за игорный стол, приятно, что они участвуют в таком рискованном и опасном для жизни деле. Они проиграют по маленькой и будут еще долго радоваться, что вырвались из лап смерти.

Мало того, буржуи, чтобы не беситься с жиру, придумали всякие рискованные спортивные муки, на которые человек идет совершенно добровольно, да еще и платит. Хотя, если по совести, платить надо бы ему. Эти муки рекламируют примерно так: "100 % адреналин! Для сильных, смелых и не боящихся риска!" У нашего-то человека адреналин прекрасно вырабатывается, когда какой-нибудь гад в автобусе стоит у него на ноге и сойти не хочет. Или цепляется за колготки хвостом мороженой рыбы. Но за границей об этом быстро забываешь и клюешь на их рекламу.

Короче, ты клюешь на рекламу, допустим, парасейлинга (сейчас объясню, что это такое). Ты еще ничего не решила и только присматриваешься, но оказывается, что твой щедрый мужчина неправильно тебя понял и уже успел заплатить. Дальше все происходит как бы помимо твоей воли. Не успеешь оглянуться, как тебя оплели ремнями (ты начинаешь смутно беспокоиться), привязали к тебе веревку (беспокойство переходит в страх, но отступать вроде стыдно), заурчал мотор катера, и ты, взвизгнув: "Мамочка!", — воспаряешь на парашюте и летишь над морем вслед за катером. Тут-то он и подступает, адреналин, век бы не знать, что это такое. У некоторых он так подступает, что аж трусики мокрые. А у других идет горлом, и почти все в первый раз молятся.

Потом-то, когда тебя подтянут на веревке обратно в катер, ты начинаешь восхищаться своей силой, смелостью и презрением к риску. Тебе даже кажется, что с такими личными качествами ты могла бы в полете приоткрыть ненадолго один глаз, а не лететь все время зажмурившись. Это было бы гораздо интереснее. Но повторять эксперимент не хочется. Хочется, девочки, жить, и ты целуешь своего щедрого мужчину, ты говоришь ему, что все было просто замечательно, и весь остаток дня тихо и полно наслаждаешься счастьем. Оно уже не кажется тебе приторным. Ты уже не злишься и не капризничаешь по пустякам. Потому что адреналин показал тебе кузькину мать.

Трусики у Натальи остались, слава Богу, сухими. К веревке привязывали слегка побледневшего Пашу. Он стоял на корме катера с таким строгим лицом, как будто уже летел по небу. А Гера сидел с Натальей за спиной катерного водителя и дожидался своей очереди. Геру она допустила в компанию по разным соображениям. Во-первых, он напрашивался, и не было повода отказать. Во-вторых, если бы и не напрашивался, надо было бы пригласить его из вежливости, а там как знает. А в-третьих и в-главных, девочки, ну какая женщина не мечтает, чтобы у ее ног было сразу двое мужчин?!