— Конечно, нет.

— Ты хочешь предать меня?

— Слушай, я...

— Ты — ублюдок, такой же, как и все эти чертовы притворы, предатели и лгуны!

— Рой...

— Что?

Вдали в темноте загудел поезд.

— Вот! — неистово закричал Рой. — Машинист всегда сигналит, когда поезд пересекает Рэнч-роуд, у нас только три минуты. Помоги!

Даже в слабом пурпурно-оранжевом свете он ясно различил ярость, написанную на лице Роя, и сумасшедший блеск в его глазах. Колин остолбенел. Он еще на шаг отступил от грузовика.

— Ублюдок! — повторил Рой.

Он попытался сам толкать «форд».

Колин вспомнил, каким был Рой в гараже, когда они играли с поездами мистера Бордена. С каким яростным весельем он создавал крушения. Как он вглядывался в окна перевернутых вагонов. Как он воображал, что это настоящие тела, настоящая кровь, настоящая трагедия, — и находил удовольствие в этих безумных фантазиях.

Это была не игра.

Это никогда не было игрой.

Толкая, отдыхая, снова толкая, снова отдыхая, в напряженно-быстром ритме Рой раскачивал грузовик, пока не преодолел инерцию. Грузовик сдвинулся с места.

— Нет! — закричал Колин.

Земное притяжение помогло опять. Неохотно, медленно колеса грузовика повернулись. Они скрипели и стонали. Металлический обод скрежетал по тяжелой покореженной колее. Но они поворачивались.

Колин обежал вокруг грузовика, схватил Роя и с силой оттолкнул его от грузовика.

— Ты, маленький ублюдок!

— Рой, ты не сделаешь этого!

— Катись!

Рой вывернул Колину руку, толкнул его и бросился назад к грузовику.

Грузовик опять замер. Склон был не настолько крут, чтобы грузовик мог сам катиться по нему.

Рой снова начал толкать.

— Ты не можешь убить всех этих людей.

— Увидишь.

На этот раз понадобилось меньше времени, чтобы сдвинуть грузовик. Или сумасшествие Роя придало ему силы. Через несколько секунд «форд» покатился снова.

Колин прыгнул на Роя и опять оттолкнул его от грузовика.

В ярости, ругаясь, Рой повернулся к нему и ударил его кулаком два раза в живот.

У Колина потемнело в глазах. Полусогнутый, он попятился от Роя и, шатаясь, упал. Боль была непереносимой. Он чувствовал весь путь, который проделали кулаки Роя. Ему казалось, что у него в животе дыры. Он задыхался.

Очки его свалились. Без них он различал только смутные очертания свалки. Кашляя и давясь, он пошарил рукой по траве, пытаясь отыскать очки.

Внезапно Колин услышал звук: чук-чук-чук-чук.

Поезд.

Далеко. Но не очень.

Приближается.

Колин нашел очки и надел их. Сквозь застилавшие глаза слезы он увидел, что грузовик находится уже меньше чем в двадцати футах от края и Рой продолжает толкать его.

Колин попытался встать. Он поднялся на колени, когда резкая боль пронзила его насквозь, пригвоздив к месту.

Грузовик был в двадцати футах от края холма, медленно продвигаясь вперед. Медленно, но неотвратимо.

Судя по звуку, поезд достиг поворота.

Грузовик был в восемнадцати футах.

В шестнадцати.

В четырнадцати.

В двенадцати.

Внезапно он съехал с покореженной полосы металла, уперся в сухую землю и остановился. Если бы они толкали его вдвоем, с двух сторон, то сила распределялась бы равномерно и грузовик не сошел бы с металлической колеи. Но поскольку сила была приложена только с левой стороны, «форд» неотвратимо клонился направо, и Рой не смог достаточно быстро вывернуть ведущее колесо так, чтобы выровнять его курс.

Колин ухватился за дверцу разбитого «доджа», находившегося рядом с ним, и встал на ноги.

Снизу раздавался сильный скрип рельсов, как будто оркестр под управлением двигателя поезда издавал эти какофонические звуки.

Колин бросился к краю холма. Он посмотрел вниз на проходивший поезд.

Меньше чем через минуту шум поезда стал затихать. Последний вагон проходил поворот, он мчался в сторону Сан-Франциско.

Многочисленные шорохи спустившейся ночи заполнили холм. На мгновение Колин как бы оглох. Постепенно он стал слышать шелест травы, крики птиц и стук собственного сердца.

Рой закричал. Он посмотрел вниз на рельсы, которые были уже пусты, поднял руки к небу и закричал дико, как зверь, находившийся в агонии. Он повернулся и двинулся на Колина.

Футов тридцать разделяло их.

— Рой, я должен был это сделать.

— Ненавижу.

— Брось.

— Ты как и все остальные.

— Рой, ты попал бы в тюрьму.

— Я убью тебя.

— Рой...

— Ты ублюдочный предатель!

Колин пустился бежать.

Хотя Колин и бежал так, как никогда в жизни, он сомневался, что убежит от Роя. Ноги у него были слабые, у Роя — мускулистые. Сил у него было намного меньше, чем у Роя. Колин боялся оглянуться назад.

Автомобильная свалка представляла собой запутанный лабиринт. Он бежал пригнувшись, прячась между останками машин и кучами мусора. Между остовами двух сгоревших «бьюиков» он повернул направо. Он бежал мимо сваленных шин, мимо покореженных и ржавых «плимутов», мимо разбитых «фордов», «тойот», «олдсмобилей», «фольксвагенов». Он перепрыгивал через брошенные провода и продолжал гонки по пересеченной местности через разбросанные балки, мчась сломя голову в направлении хижины отшельника Хобсона, которая находилась невозможно далеко, по меньшей мере, в шестистах футах. Он повернул к югу и нырнул в узкую аллею, в которой то тут, то там валялись глушители и фары, напоминавшие мины в густой траве. Еще через десять ярдов он повернул на запад, постоянно ожидая нападения, но все еще надеясь скрыться от Роя за стеной обломков.

Казалось, прошел час. На самом деле не более чем через две минуты Колин осознал, что нет смысла бежать в никуда, что он может заблудиться и на каком-нибудь повороте или перекрестке попасть прямо в руки к Рою. Колин уже не знал, в каком направлении он бежит: удаляется от того места, с которого началась охота, или приближается к нему. Он оглянулся назад и, увидев, что он неправдоподобно один, наконец остановился у помятого «кадиллака», лежавшего в темноте на боку.

Последние минуты темного, бронзового солнечного света осветили пространство между машинами. Пунцово-черные бархатные тени расстилались повсюду. Он смотрел на них, и они начинали расти. Казалось, большой ночной плесневый гриб пытается окутать всю планету. Колин боялся угодить в темноте в ловушку, расставленную Роем. Но не меньше он боялся тех угрожающих существ, которые могли прятаться на свалке ночью: неведомые чудовища, монстры, кровопийцы, может, даже духи людей, погибших в этих разбитых машинах.

«Брось! — сердито подумал он. — Это глупо. Это ребячество».

Он пытался заставить себя сконцентрироваться на реальной опасности. На Рое. Он должен спасти себя от Роя. Потом он побеспокоится и о других вещах.

«Думай, идиот!»

Он почувствовал, как тяжело дышит. Его частое дыхание было хорошо слышно в свежей тишине ночи, и Рой сможет обнаружить его. Колин не мог взять себя в руки, но усилием воли постарался успокоить дыхание.

Он пытался услышать, где Рой.

Тишина.

Колин начал замечать детали вокруг, в том маленьком мире, который окружал его. «Кадиллак» за спиной был тяжелый и теплый. Трава, сухая и жесткая, пахла сеном. Тепло, собранное землей от солнца за день, поднималось вверх, передаваясь прохладой ночи. В последних отблесках света на небе тени на земле качались и вздрагивали, как громадные фукусы на дне океана. Были слышны разные звуки: то пронзительно вскрикнет птица, то украдкой пробежит мышь, то зашевелятся вездесущие жабы, то ветер прошелестит в эвкалиптах, с трех сторон окружавших свалку. Но Роя не было слышно.

Здесь ли он еще?

Или он в ярости уехал домой?

Слишком взвинченный, чтобы спокойно сидеть, Колин поднялся и начал разглядывать поле с разбросанными по нему машинами. Они медленно растворялись с наступлением темноты.

Внезапно его внимание было отвлечено: он скорее почувствовал, нежели услышал движение сзади. Он обернулся, и сердце его упало.