— И что же ты сделала, когда увидела рыжую девицу?

— Упаковала вещички и уехала. Как только это случилось, ко мне повалили доброхоты, желавшие во что бы то ни стало поведать мне об увлечениях моего мужа, коих оказалось множество. Я не могла работать, не могла есть, не могла спать. Мною стало овладевать беспокойство, со временем перешедшее в страх. Тогда, правда, я еще не имела представления, что меня ждет дальше.

Джонатан поцеловал ее в шею.

— Ты не против поговорить на эту тему? Скажи, мне ведь надо об этом знать.

Девон вздохнула.

— Мною овладело странное чувство. В первый раз, когда навалился страх, я проснулась среди ночи, не смея дохнуть от ужаса. С ног до головы меня покрывал ледяной пот — я прямо-таки в нем купалась. Сказать по правде, мне показалось, что еще немного — и я умру. Когда настало утро, я подумывала пойти к врачу, но потом почувствовала себя лучше и решила, что у меня была обыкновенная аллергическая реакция на укус насекомого или на какой-нибудь продукт. В течение последующих нескольких недель ничего похожего со мной не происходило, зато стали проявляться другие симптомы.

— И какого свойства?

— У меня стало сдавливать грудь. Что-то вроде приступа астмы. Иногда мне было трудно набрать в легкие достаточно воздуха, чтобы разговаривать. Потом начались головокружения. Если я находилась в душной комнате, все вдруг начинало вращаться вокруг меня. Мне приходилось прислоняться к стене, чтобы не упасть.

— Но почему ты не обратилась к врачам?

— Я обращалась, сдавала анализы, но у меня так ничего и не нашли. В конце концов доктор Дэннон пригласил меня к себе в кабинет и высказал предположение, что все это, возможно, имеет непосредственное отношение к моему психическому здоровью. Я здорово перепугалась. Что мне было делать? Рассчитывать на поддержку родителей я не могла прежде всего мне не хотелось их волновать, и потом мой отец считал, что все психоаналитики — шарлатаны, наживающиеся на людских бедах, и служат для развлечения богатых пациентов, слишком слабых духом, чтобы справиться с собственными проблемами.

— Что же заставило тебя обратиться к психиатру?

Она вздрогнула. Заметив страх Девон, Джонатан сжал ее в объятиях.

— Можешь не рассказывать, если тебе не хочется.

— Вот именно, что не хочется, — уныло произнесла Девон. — Признаться, я и вспоминать-то об этом боюсь. Но что было, то было, я не хочу чтобы между нами существовали секреты.

Джонатан ничего не ответил, только еще крепче обнял Девон.

— Это случилось поздним вечером. Сначала позвонил Пол — он продолжал уверять меня, что сильно изменился и что я просто обязана дать ему шанс. Я знала, что он врет, — Кристи за день до этого встретила его все с той же рыжеволосой девицей. Мои сбережения к тому времени уже почти подошли к концу, и я раздумывала над условиями нового контракта на публикацию двух следующих книг. Через короткие промежутки времени позвонили мой агент и редактор и в один голос уговаривали меня поторопиться. Но я находилась в таком подавленном состоянии, что не знала, на что решиться.

— Ничего удивительного, что у тебя после всего этого возникли проблемы.

Девон кивнула.

— Вот именно, ничего удивительного. Помнится, я стояла тогда у раковины и прислушивалась к шуму льющейся воды. Неожиданно я почувствовала сильнейшее желание сунуть руку в раковину, и дальше, в сточную трубу. Ощущение было невероятным. Казалось, мои пальцы вдруг зажили самостоятельной, отдельной от меня жизнью и сами собой потянулись к этому проклятому отверстию. Господь свидетель, до чего мне сделалось страшно. Я подумала, что в один прекрасный день совершу это.

— Вот, значит, почему ты обратилась к доктору Таунсенду?

— Да. Кристи не было тогда в городе, и я сама отыскала имя психиатра в телефонной книге.

— А доктор Таунсенд, стало быть, поставил тебе диагноз — стресс?

— Да. Он заявил, что это прямо-таки хрестоматийный случай. Как только я уяснила себе, что было причиной моего столь странного недомогания, мне сразу сделалось легче. Но я все равно боялась выходить из квартиры — мне все казалось, что я упаду в обморок, начну задыхаться или со мной случится еще что-нибудь в этом роде. Но время шло, и я, с помощью доктора Таунсенда, стала постепенно избавляться от своих страхов. Пока не этот пресловутый вечер в гостинице «Стаффорд»…

Джонатан поежился. Плечо, на которое опиралась спина Девон, напряглось. — Значит, в ту ночь все симптомы проявились снова?

— Некоторые из них. Отчаянно заколотилось сердце, стало трудно дышать. И снова на меня напал страх — в жизни я не была напугана сильнее.

Стаффорд замолчал, взвешивая каждое ее слово. Какой удачный вечер, подумала Девон. Кажется, Джонатан как никогда расположен размышлять и слушать.

Потом она спросила о причине его развода. Он ответил, что в случившемся склонен винить самого себя.

— Я всегда был трудоголиком и никогда не думал о том, как мой образ жизни может отразиться на семье. Словом, причиной моего развода оказалась не женщина, а моя работа.

— Уверена, что вина за развод падает не только На одного тебя.

— Что ж, может быть, и так. Бекки не была готова к браку, материнству и обязанностям, которые все это налагает на женщину. Внутренне она отказывалась принимать на себя ответственность за мужа и сына.

— Но она вышла за тебя замуж. Вероятно, она тебя любила.

— Не думаю, что кто-нибудь из нас знал в те дни, что такое любовь. Нас больше привлекала внешняя сторона этого чувства, утехи любви, так сказать. К тому же на нас давили оба наших семейства — родственники считали, что это блестящая партия и брак должен быть заключен как можно скорее.

— Но как же Алекс? Она ведь любила сына?

— Прежде всего Бекки ненавидела состояние беременности. Как следствие этого, она перенесла часть своего раздражения и на меня — как-никак, я тоже принял участие в этом деле. Кроме того, у нее были очень трудные роды. Когда родился Алекс, наши отношения уже были изрядно испорчены. Бекки не уделяла сыну столько внимания, сколько ему требовалось, но при этом очень его любила. Когда мы наконец развелись, я старался с помощью суда оставить мальчика себе, поскольку знал, что со мной ему будет лучше. Однако ее смерть произвела на меня ошеломляющее впечатление. Потом последовал трагический случай с Алексом. И тогда я понял что самое важное в жизни — тепло.

Девон печально улыбнулась. Да, Джонатан получил жестокий урок, но по крайней мере он извлек из него немало поучительного.

Минуты слагались в часы, за окном сгущалась тьма, и разговор перешел на другие, куда менее серьезные темы. Кончилось тем, что Джонатан снова прижал ее к дивану.

— Все эти разговоры основательно меня утомили, — сказал он. — Мне нужен стимулятор, понимаешь? — Его губы коснулись ее шеи, а напряженное мужское естество — бедра.

— Что-то ты слишком опечален, — прошептала Девон. — Может быть, для поднятия духа тебе требуется иной стимулятор? — В ответ Джонатан расхохотался и снова поцеловал ее, после чего, расстегнув желтую робу, принялся ласкать ее груди.

— Какие красивые. — Он втянул кончик одной из них себе в рот. Они самоотверженно отдались любви, после чего Джонатан отнес ее в ванную комнату, где торжественно, с шумом и плеском, погрузил в джакузи. Прежде чем вернуться в спальню, они снова успели предаться любви.

Девон решила, что лучшего времяпрепровождения она не могла себе и представить. Иногда она, правда, вспоминала о проекте и о своем, решении поставить на нем крест. Каждый раз, когда это случалось, у нее портилось настроение, а ей так не хотелось, чтобы это отражалось на их с Джонатаном отношениях…

Время, однако, шло, и настал наконец канун воскресного дня, который мигом избавил Девон от романтических иллюзий. Джонатан недвусмысленно дал ей понять, что придется отправиться к себе домой, прежде чем приедет его сын. Это ее опечалило, так как сразу стало ясно, что Джонатан проводил четкий водораздел между собой и Алексом с одной стороны и ею, Девон, — с другой. А она так надеялась, что они поладят с мальчиком и станут друзьями!