Перед этим они зашли в католический собор, и Эльжбета, поддавшись настроению и внутреннему голосу, преклонила колени, вознеся молитву Всевышнему за них обоих. Он тоже присоединился к ней, ощутив после этого какую-то просветленность в душе, чувство духовного единства с находящимся рядом человеком, ощущение внутренней гармонии со всем мирозданием.

Все это перемешалось и слилось воедино.

Наверное, именно поэтому они потом и оказались в ее постели, когда добрались до гостиницы. Их номера были рядом, дверь в дверь. Она долго возилась с ключом, никак не могла почему-то попасть в скважину. Потом замок щелкнул, дверь немного раскрылась и Эльжбета медленно повернулась к нему, выжидающе и серьезно глядя прямо в глаза. Ее взгляд притягивал как магнит, и, поддавшись порыву, он шагнул ближе к ней. Затем протянул руки и она решительно, в таком же порыве, прижалась к нему всем телом. Их губы слились в долгожданном и жадном поцелуе, взахлеб, как будто оба спешили напиться живительной влаги из родника, страдая от жажды. А потом она взяла его за руку, и он последовал за ней в темноту приоткрытой двери.

Эта ночь была прекрасной, как в сказке. Ночь раскаленного докрасна секса. Ночь безумного слияния чувств и тел. Ночь ничем не сдерживаемых эротических фантазий. Они были достойны друг друга, полностью отдавая себя и вычерпывая до дна все силы и возможности своего партнера. И когда наступил рассвет, Дэниэл и Эльжбета встретили его, лежа в изнеможении, бессильно раскинувшись на шелковых простынях. Теперь они соприкасались лишь кончиками пальцев, но эта эфемерная связь казалась крепче железных оков…

Дэниэл вышел из Дома траурных церемоний «Бемельманз» в весьма мрачном, подавленном настроении. И дело было не столько в тягостности самой церемонии прощания с усопшей, сколько в стечении жизненных обстоятельств за последние две недели. Церемония как церемония, какая-то тусклая и обезличенная, с небольшим количеством присутствующих, как это нередко бывает, когда хоронят уже очень пожилого человека, давно пережившего всех своих сверстников и друзей. Внутренний интерьер здания «Бемельманз» тоже, в какой-то степени, создавал такое ощущение. Этот дом больше походил на обычное бюрократическое учреждение, с однотипными, стандартными дверями с буквенными литерами в длинном коридоре, ведущими в залы для прощания, и приглушенными тонами отделки, в которой преобладали серые и черные цвета. Он пошел на эту церемонию лишь в память о тетушке, поскольку усопшая была когда-то ее подругой, и это была еще одна порванная ниточка его связи с детством.

А вот основные проблемы, серьезно волновавшие его в последнее время, были связаны с миром живых. С проблемами конкуренции в туристическом бизнесе и личными отношениями с чересчур целеустремленной и экспансивной особой по имени Бренда, почему-то решившей, что она способна осчастливить его на всю оставшуюся жизнь. И слишком настойчиво внушавшая ему эту мысль, вплоть до предложения отправиться в Рино, прославленный в Штатах городок, где в течение пары дней можно быстренько оформить брачные отношения, по упрощенной и ускоренной процедуре. А чем еще зарабатывать жителям Невады, кроме азартных игр в казино Лас-Вегаса и ускоренных браков в Рино?

Причем Бренда занялась этим как раз тогда, когда их отношения уже охладились настолько, что пора было подумать об окончательном расставании. Странная психологическая глухота с ее стороны. Похоже, что для нее единственный ориентир в жизни — это ее собственные чувства и потребности. Все остальное не имеет значения и не воспринимается всерьез.

Придется опять объясняться с ней, как с неразумным дитем, которому мама не может купить желаемую игрушку в магазине по причине отсутствия средств. И хорошо бы проделать это окончательно, в последний раз. Именно об этом торжественном акте он и думал даже во время траурной церемонии. Готовил блестящую и максимально убедительную адвокатскую речь в защиту собственных прав на свободу и независимость. Хотя, конечно, без особой надежды на то, что она будет правильно понята. С женщинами всегда возникают сложности, когда дело доходит до расставания не по их инициативе. Даже если заранее договаривались о свободе отношений. Даже если она сама изначально настаивала на этом.

Невольно он вспомнил свою очередную встречу с друзьями. Единственное, что осталось у него от прошлого неизменным. Хотя не совсем. Встречаться стали реже. Меняются и сами друзья. Каждого все больше поглощают собственные проблемы. Ирвин стал более серьезным, нервным и, что самое обидное, почти потерял чувство юмора. Ушел из своей компании, «чтобы не превратиться в сутенера», как он выразился. Нашел себя в совершенно новой для него сфере, в качестве брокера на бирже, занимаясь операциями с ценными бумагами клиентов, одновременно понемногу играя и на себя. Трудно сказать, как он с этим справляется. Регулярно наблюдая зрелище операционного зала на Нью-йоркской бирже в программе телевизионных новостей, Дэниэл даже представить не мог, чтобы он смог проработать хотя бы день в этой обстановке сумасшедшего дома.

Нортон тоже как-то облинял. Полысел, стал желчным, любил побрюзжать по всякому поводу. Интерес к женскому полу тоже заметно ослаб. К тому же в последнее время бедняга попал в руки какой-то не раз уже разведенной особы. Судя по его описанию, весьма властной и энергичной, сметающей все преграды на своем пути. Так что, похоже, что бедный Нортон почти обречен вскоре стать ее не то третьим, не то четвертым по счету мужем. И неизвестно, пригласит ли его друзей на свадьбу будущая мадам Флэйм. Может быть, посчитает необходимым избавить мужа от порочащих его в прошлом связей. Какой женщине захочется видеть перед собой негодяев, которые сбивали мужа с праведного пути в прошлой жизни и угрожают его счастливому, непорочному будущему с единственной правильной избранницей?

Да, жизнь меняется. В прокуренных барах, где пахнет прокисшим пивом и дешевым виски, они теперь больше не встречаются. Предпочитают изысканные рестораны с вышколенной обслугой, с многостраничными меню на французском языке, переплетенными в натуральную кожу. Пьют марочное шотландское виски двенадцатилетней выдержки или французское бордо с изысканным вкусом, которое вначале приходится пробовать, прежде чем оно попадет в бокал. Правда, веселей от этого не стало. Скорее наоборот, исчезла прежняя искренность и непринужденность в их отношениях. А что будет, когда каждый заведет семью?

Скорее всего, их союз вообще распадется. Да и как он может сохраниться в этом случае, если у него такое специфическое название «Клуб холостяков»?

И знакомые женщины теперь тоже другие.

Невольно вспомнилось одно из первых его любовных приключений в самом начале работы в туристической компании. Правда, любовью это трудно было назвать, даже при большом воображении. Скорее, временно, по служебной необходимости, он оказался, фактически, на положении сексуального раба. На свое несчастье, попался на глаза одной из vip-клиенток фирмы. Весьма взбалмошной и экзальтированной.

Высокой и чрезмерно худощавой платиновой блондинки «неопределенного возраста», как говорят французы. С профессиональной походкой манекенщицы, которой, собственно, она и была когда-то в молодости, как потом выяснилось. С дымящейся сигаретой в длинном мундштуке из слоновой кости, заимствованном из кинофильмов пятидесятых годов прошлого века, времен ее молодости. В том стиле, который навсегда наложил отпечаток на понимание Элен Беллами светской жизни.

Леди Элен, не привыкшая ни в чем себе отказывать, тогда деловито, как в магазине, оглядела Дэниэла с головы до ног из-под длинных, тяжелых от туши ресниц, сквозь синеватое облако ароматного сигаретного дыма, выпущенного изо рта. Затем, видимо, удовлетворенная, отвернулась и поманила пальчиком его босса. Тот почтительно выслушал уважаемую клиентку, согласно кивнул головой, и дама удалилась, протянув на прощание визитную карточку недоумевающему Дэну. Вручение карточки сопровождалось лаконичной фразой, произнесенной безапелляционным тоном, слегка хрипловатым и чувственным контральто: