В этот жаркий июльский день на безоблачном небе ослепительно сверкало солнце, щедро заливая ярким светом красные черепичные крыши домов, острые шпили соборов и дворцов и зеленовато-желтые, стремительные воды Дуная, рассеченные тенями от ажурных арок и крыльев мостов, среди которых центральное место занимал самый старый и живописный Цепной мост, построенный еще в XIX веке.

Возможно, когда-то по нему проезжали кареты и всадники, но сейчас он был открыт только для пешеходов.

Всего несколько минут назад отзвенели колокола церквей, возвещая о наступлении полудня. Весь центральный проход между арками моста, а также боковые дорожки были заполнены шумными, раскованными, разноязыкими туристами, весьма легко и даже фривольно одетыми, с фотоаппаратами и путеводителями в руках.

Восточный край моста выводил на площадь Рузвельта и заканчивался массивными фигурами лениво лежащих каменных львов, изъеденных временем и подслеповато вглядывающихся в проходящих людей. Ярдах в двадцати от них начинался импровизированный рынок, на котором можно было приобрести всякие сувенирные поделки.

Между полусонными львами и торговыми палатками застыли, словно памятник любви, двое самозабвенно целующихся молодых людей, не замечающих никого и ничего вокруг. Как будто они были обернуты в волшебное покрывало, делавшее их невидимыми для нескромных взглядов. На самом же деле они привлекали всеобщее внимание. Эта удивительно красивая пара была явно создана друг для друга.

Мужчина был высоким, стройным и мужественным, с густыми светлыми волосами и пронзительно голубыми глазами. Его кожа в беспощадных лучах солнца выглядела слишком бледной, выдавая северянина, чужака в этих пропитанных жарким светом краях. В отличие от легкомысленных туристов он выглядел вполне презентабельно: отличная стрижка, идеально сидящий темно-синий костюм, белая рубашка со светло-серым галстуком, скрепленным золотым зажимом, и черные мокасины.

Женщина была ослепительно красива и грациозна. Высокая, не намного ниже своего спутника, с упругой грудью, гибкой талией, округлыми бедрами и стройными, длинными ногами.

Блестящие темные волосы изящно обрамляли головку, словно шапочка королевского пажа. Из-под густой челки на лбу, под изогнутыми крутой дугой бровями и длинными опахалами ресниц призывно мерцали огромные темно-карие глаза. Красавица была одета в короткое белое платье из легкой ткани, просвечиваемое насквозь чрезмерно любопытным солнцем. На обнаженных ногах сияли белизной туфельки-лодочки на тонких и высоких каблуках. Настоящая мадьярка, краса и гордость этой маленькой страны в центре Европы, созданной более тысячи лет назад святым Иштваном, первым королем кочевых племен угров, добравшихся сюда за тысячи миль от Уральских гор, чтобы основать новую родину.

Туристы обходили целующихся стороной.

Некоторые смотрели на них с завистью, особенно пожилые пары, вспоминая свою ушедшую молодость, унесшую с собой их безрассудство и романтизм. Жаль безмерно, но все эти бурные страсти уже не вернешь. Костер не разжечь вновь, когда угли уже покрылись холодным пеплом. Торговцы в палатках смотрели более равнодушно и привычно, некоторые ухмылялись. Для них такое зрелище давно было не в новинку, ибо Цепной мост, несомненно, обладал волшебной силой, притягивая к себе романтические пары, пробуждая в них жажду обладать друг другом, любить и быть любимыми.

Вот и эти двое не устояли перед его влекущим голосом. Дети двух разных народов, разных стран, разных континентов, слитые воедино прекрасным чувством, по-разному названным на разных языках, но имеющим одно значение…

— Ну что ж, Дэн. Первый тост за тебя. Ты у нас сегодня звезда программы. — Ирвин Новак, рослый, плечистый шатен с короткой стрижкой бобриком, с широким, скуластым и добродушным лицом, выдававшим его славянское происхождение, поднял первый за сегодняшний вечер стаканчик «манхеттена». — За твои успехи в туристическом бизнесе на новом маршруте и за новые победы в любви! Думаю, венгерских красоток в твоей коллекции еще не было.

Но уверен, Что ты скоро исправишь этот недостаток.

Он немного крутанул бокал, в котором призывно звякнули о стенки кристаллики льда, и одним махом вылил содержимое в широко раскрытый рот. Затем с громким стуком опустил бокал на стойку, оглядел двух друзей, проделавших такую же процедуру, и удовлетворенно выдохнул:

— Хорошо пошла. Не мешало бы сразу повторить.

— Не спеши, Ирвин, — возразил Нортон Флэйм, невысокий и довольно щуплый на вид парень в больших очках, придававших ему профессорский вид. — Вечер только начинается. Но тост правильный. Дэн у нас будет первопроходцем. Насколько понимаю, ни у тебя, ни у меня среди близких знакомых венгерских «помидорчиков» пока не было. Так что я бы не отказался выступить в качестве его сопровождающего на этом маршруте. За счет его туристической компании, конечно. Было бы неплохо побарахтаться в постели с парой огненных смуглянок из Европы. А то местные «шоколадки» уже приелись.

— Да, ты у нас известный извращенец. Привык к любви втроем, — насмешливо заметил Дэн Митчелл, высокий и крепкий блондин с ярко-голубыми глазами. Именно ему предстоял завтра сверхдальний перелет из Нью-Йорка в Будапешт. — А мы с Ирвином люди примитивные и, можно сказать, однолюбы. Я, например, не могу даже на свидания ходить в один день к разным девушкам. Да и вообще. Пока с одной не расстанусь окончательно, никаких новых романов. Сохраняю почти библейскую нравственность и чистоту души. И с «шоколадками» никогда не спал. Не то что они мне не нравятся. Но как-то не по себе становится, когда представляешь, как погружаешься в черную плоть, как будто в преисподнюю, откуда уже не будет возврата. Хотя… не исключаю, что я просто чересчур мнительный. Или во мне с детства какой-нибудь скрытый комплекс сидит. Вот ты, доктор, как бы это истолковал?

— А никак. Я не на работе. Записывайся в пациенты, тогда и поговорим. Позвони моей секретарше, Розалинде, она тебе время назначит. На первый раз обслужу бесплатно. Оформим как гуманитарную помощь или рекламную акцию. Кстати, Роза как раз весьма симпатичная мулатка. Такой приятный шоколадный бутончик с розовыми лепестками изящных половых губок, расцветающих в минуты любви на темном бархатистом фоне. Смотрится очень эротично. Если бы я был поэтом, я бы это воспел в стихах. Я попрошу, чтобы она оказала тебе особое внимание, помогла преодолеть этот психологический барьер. У нее это хорошо получается. Она идейный борец с расизмом в постели.

И вообще предпочитает белых мальчиков.

— Ну да, вроде тебя. Без предрассудков. Нет уж, спасибо. Я уже понял, что ее ты тоже не обошел своим вниманием. Мы, кажется, договаривались не иметь общих любовниц. Да и вообще, спать с собственной секретаршей — это плохой тон. Ты злоупотребляешь полномочиями работодателя. Бедная цветная девушка вынуждена терпеть грязные домогательства белого злодея. Надеюсь, она хотя бы совершеннолетняя?

Ты ее не подвергаешь гипнозу? Не заставляешь заниматься сексом в извращенной форме?

— Ответ на все твои инсинуации отрицательный. Я допускаю только добровольный секс, приносящий удовольствие обоим партнерам.

Кстати, если бы тебя слышал кто-то незнакомый, то вообще бы подумал, что разговаривает с выпускником католического колледжа. Кому ты об этом говоришь? — Нортон насмешливо фыркнул. — Я же тебя со школьной скамьи помню. Еще не забыл твои похождения с одноклассницами. Человек-легенда. Секс-машина. От тебя все девицы в нашем классе были без ума.

Да и преподавательницы тоже. У них у всех от одного взгляда твоих пронзительных голубых глаз трусики сами собой спадали. Честно говоря, я тебе тогда завидовал…

— Ничего, Норт. Не переживай, — отреагировал Дэн. — Мне, конечно, лестно, но ты преувеличиваешь. К тому же ты уже давно компенсировал свои школьные неудачи. Теперь я тебе завидую. Хорошую работу себе нашел: и деньги приносит, и женщин. Профессия психоаналитика сродни работе паука. Женщины сами приходят к тебе в западню. Тебе остается только воспользоваться их доверчивостью и высасывать из них сексуальный нектар и амброзию.