Сара…

Не сейчас.

Ты уверена?

Да, не сегодня. Это может подождать до завтра. Мы справимся с этим завтра. Иди спать, Джейк.

Напряжение тянулось к ней от него, от его широкой обнаженной груди, от лица. На мгновение она подумала, хватит ли у нее сил заставить его уехать, уступит ли его решимость ее настойчивости.

Как скажешь, — наконец произнес он, щелкнув выключателем и оставив их во мраке, лишь приглушенный свет падал из коридора.

Саре показалось, что ладонь Джейка скользнула по ее шее. Она сглотнула. Она не ожидала, что желание выживет после всего, что он сделал с ней.

Спокойной ночи, Джейк.

Спокойной ночи, малыш.

Широкая спина Джейка на секунду заслонила свет, и Сара увидела, как опустились его плечи. Потом он выпрямился, оставив дверь приоткрытой, и тихо зашлепал по ковру в свою комнату.

Сара вдыхала в тишине чистый теплый запах Николаса. Прижавшись всем тельцем, он следил за ней сонными синими глазами. Ее глазами.

Расскажи мне о себе маленькой.

Ну, это было давным-давно, очень далеко…

Как космос?

Еще сказочнее, где маленький синеглазый мальчик…

Как я?

Как ты, милый, точно такой же.

Глаза Николаса тихо закрылись. Легко-легко Сара коснулась его век. Еще шелковые.

У нее столько украли…

Где-то посреди ночи ее разбудило отчаянное биение сердца, и она увидела Джейка, прислонившегося к дверному косяку. Николас — маленький комочек — спал рядом с ней.

Молчание протянулось между ними — живая река, вьющаяся и ласкающая, поток желания и несбывшихся надежд.

Что ты хочешь? — прошептала она.

Тоска Джейка волной накрыла ее. Неподвижная тень ответила ей.

Тебя.

Я знаю.

Интересно, слышит ли он, как колотится ее сердце?

Ничего не закончилось, Сара.

Иди спать, Джейк.

Его тень бесшумно исчезла, и Сара услышала скрип двери.

Молодая женщина смотрела в окно в бесконечную ночь. Что теперь делать? Как они будут жить в таком противостоянии? В конце концов, она заснула, вздрагивая от каждого шороха.

Следующие четыре дня не утихал дождь. Водянистый солнечный свет робко струился с серых небес. Сара и Джейк сохраняли вежливую дистанцию, настороженно обходя минные поля вокруг них двоих. Сара отменила всех клиентов и не отходила от Николаса и Джейка. Она цеплялась за свой гнев, лелеяла его, подкармливала, ненавидя себя за те чувства, которые испытывала рядом с Джейком.

Привычка помогала им тащиться сквозь дни, хотя Сара почему-то все время хлопала дверцами шкафчиков, кастрюлями и сковородками. Она мыла и чистила полки, шкафчики, посуду, полы, пока не падала с ног от усталости. Спать она не могла.

Она ободрала обои в столовой, и Николас надрывался от смеха под хлопьями засохшего клея и штукатурки. Он отрывал длинные полосы обоев и бегал, держа их над головой.

Сара не могла есть.

По ночам она спускалась в кухню и грела молоко. Все, что она получила за свои старания, — сожженные кастрюли. Она не могла понять, чего хочет.

Не могла понять Джейка. Почему он решил, что имеет право играть их жизнями? Неужели он не догадывался, какую ужасную машину привел в движение?

Вопросы поднимали ее с постели и вели в кухню, потом — обратно. Она не могла заснуть. Она не могла простить.

Джейк непрерывно следил за Сарой, как она следила за ним, но лицо его оставалось непроницаемым. Она чувствовала присутствие Джейка, как бы тихо он ни появлялся. Ни к чему привязывать к нему колокольчик. Все ее нервные окончания оживали, стоило ему оказаться рядом.

В тот день Сара строила с Николасом лодочки из листьев, чтобы пускать их в лужах у дороги, а Джейк воспользовался солнечным днем, чтобы покрасить крыльцо. Шорох его кисти по старому дереву смешивался со щебетом Николаса.

Она взяла еще один маленький листок и прутиком прикрепила его к большому листу.

— Вот, Николас. Посмотри, будет ли он плавать.

Она коснулась его шейки, такой хрупкой.

Он скатился с крыльца, вскочил и побежал длинными петлями к дороге, к самой большой луже. Сара улыбнулась.

Она вышла на крыльцо и застала Джейка врасплох. Кисть замерла в его руке, белые капли закапали на пол.

Одиночество, обнаженное желание, которые всегда так трогали ее, светились во взгляде. Снова он был диким волком, боявшимся подойти к огню, и сердце молодой женщины на мгновение смягчилось. Затем она заметила скомканный лист в своей руке. Может, пойти к Николасу?

Она никогда не думала о нем как о Робби. Робби был младенцем, призраком ее снов. Николас, с его неуемной энергией, был ее сыном. Ребенок теперь будет для нее только Николасом, не Робби. Она выпрямилась. Деревянные ступеньки скрипнули.

Джейк провел кистью по краю банки с краской.

Сара, я собираюсь сказать Николасу сегодня. Ты хочешь быть со мной?

Хочет ли она? Как будет легче Николасу?

Я должна подумать об этом.

Она провела подошвой кроссовки по краю ступеньки.

Ты скажешь мне кое-что, Джейк?

Хорошо.

Она посмотрела ему в глаза, чтобы видеть реакцию.

Если бы ты смог все начать сначала, поступил бы ты иначе?

Ее боль и сомнение требовали ответа на этот вопрос.

Джейк окунул кисть в густую краску, похлопал по краю банки, потом ответил.

Нет.

Понимаю.

Его ответ причинил больше боли, чем она ожидала.

Джейк бросил кисть в банку. Краска брызнула на джинсы.

Нет, я думаю, что ты не понимаешь. Но если бы пришлось, я бы все сделал точно так же.

Он схватил тряпку и начал оттирать ступеньки. Посмотрел на нее и пояснил.

Ради Николаса.

Он отбросил тряпку и снова стал размазывать краску по старым доскам.

Понятно.

Она стала спускаться по ступенькам, но Джейк схватил ее за руку.

Приятно испытывать весь этот праведный гнев, дорогая? Тебе это доставляет наслаждение? Наверное, замечательно быть абсолютно уверенной, что ты пострадавшая сторона.

Он хмуро смотрел на нее. Крошечные точки белой краски усыпали его лицо и грудь. Пальцы были покрыты коркой засохшей краски.

По мне похоже, что я наслаждаюсь собой? — огрызнулась Сара. — Я не могу не задавать себе бесконечные вопросы. Что, если бы я не понравилась тебе? Что, если бы я привыкла успокаивать свою боль алкоголем? Ты бы спрятал от меня моего ребенка? В своем высокомерии ты бы решил, что я не гожусь ему в матери?

Она сглотнула горькую желчь, поднявшуюся из пустого желудка.

Перестань, Сара.

Я не могу. Вот почему я не сплю по ночам. Я все спрашиваю и спрашиваю себя. Что, если бы в своей беспредельной мудрости ты решил, что я не соответствую твоим родительским стандартам? Родители — не совершенные люди. Они орут, визжат и совершают ошибки. И кто знает, какой мой поступок мог бы прогнать тебя в ту ночь, а я бы даже не знала, что ты увозишь моего сына! По-моему, ты даже думал, что я тут переправляю наркотики.

Он покраснел.

Господи милостивый! Ты, правда, так думал.

Она бросилась в плетеное кресло и яростно застучала пальцами по подлокотнику.

Наверное, я должна быть благодарна тебе за то, что ты вообще соизволил сказать мне правду.

Джейк уперся кулаками в подлокотники и наклонился над ней, поймав в ловушку.

Теперь моя очередь задавать вопросы, Сара. На кого ты злишься? На меня? Какой-то кусочек твоего сердитого сердечка понимает, что я заботился лишь о Николасе, и я думаю, что на моем месте ты бы поступила точно так же. На Теда? Может, весь этот гнев в действительности предназначается Теду, который умер прежде, чем ты смогла вылить свою ярость на него?

Я не должна все это выслушивать.

Сара хотела встать, но Джейк надвинулся, отталкивая ее обратно в кресло.

Он постучал ее по груди прямо над сердцем.

Или ты злишься на себя? На Сару, которая не была всевидящей, всемогущей и позволила забрать своего ребенка? Может, весь этот праведный гнев предназначен ей?

Какие ужасные слова.

Но справедливые.

Его рубашка распахнулась, и теплый запах мужского пота поглотил ее.