Некоторое время из кабинки не доносится ни звука. Потом я снова слышу шуршание. Потом за дверью спускают воду. Через мгновение дверь распахивается и передо мной появляется Джилл с красными глазами, опухшим лицом, взлохмаченная, в шерстяном свитере, усыпанном крошками от шоколада. Она с беспокойством смотрит на меня.

– Вы хотите надо мной подшутить? – спрашивает она тоном, который ни в коем случае нельзя назвать ни спокойным, ни дружественным.

Упс.

– Послушайте, – говорю я, вытягиваясь в струнку у противоположной стены. – Простите меня.

Просто до меня дошли слухи, что ваша свекровь заставляет вас надеть на свадьбу платье, которое передавалось у них в роду из поколения в поколение. И я всего-навсего захотела предложить вам свою помощь. Я действительно могу вам помочь.

Джилл стоит и смотрит на меня безо всяких эмоций на лице. Я замечаю, что на ней нет никакой косметики. Но она из тех здоровых и свежих девушек, которые вполне могут обойтись и без нее.

– Точнее, не совсем я, – торопливо добавляю я. – Вам могут помочь очень многие, в этом городе полно таких людей, Только не ходите к Морису. Он обдерет вас как липку и все испортит. Платье испортит. Месье Анри, у которого я работаю, – вот куда вам нужно обратиться. Ведь мы не используем химических препаратов. И нам не все равно.

Джилл смотрит на меня еще пристальнее.

– Не все равно? – недоверчиво повторяет она.

– Ну да. – Я вдруг понимаю – немного запоздало, – как выгляжу в ее глазах. Сто раз на дню к ней пристают люди, которые от нее чего-то хотят, – пресса, охотясь за цитаткой или фотографией; публика, жаждущая узнать, как это – быть невестой одного из самых богатых женихов Нью-Йорка; даже ее тюлени, которых она таскает на собственном горбу, тоже, наверное, хотят от нее рыбки. Или что там едят тюлени в Центральном зоопарке?

– Послушайте, – говорю я, – я знаю, вы сейчас переживаете очень непростые времена, все кто ни попадя хотят что-то получить от вас. Но я клянусь, что заговорила с вами совсем по другой причине.

Винтажная одежда – это моя жизнь. Видите, какая на мне одежда? – Я показала рукой на свое платье. – Это редкое платье-кимоно с длинными рукавами 1960-х годов дизайнера Шахина, который был больше известен своими морскими моделями – в основном гавайками, но занимался и сделанными вручную принтами в азиатском стиле. Это платье – великолепный образчик его работы – видите этот широкий пояс – оби? Он хорошо на мне смотрится, так как у меня грушевидная форма тела, а я всегда хочу подчеркнуть свою талию, а не бедра. Платье было в плачевном состоянии, когда я откопала его на грошовой распродаже в магазине винтажной одежды в Энн-Арборе, где я раньше работала. На нем было огромное пятно, кажется от виноградного желе, а длина было почти до пола. А еще оно на мне висело. Но я просто бросила его в таз с кипятком и оставила отмокать. Потом вытащила, укоротила до колена, подшила, переделала и – вот, пожалуйста.

Я кручусь перед ней, как учила меня Тиффани.

– В итоге я получила то, что вы видите. Я просто пытаюсь вам объяснить, – еще один изящный поворот, и я оказываюсь прямо перед остолбеневшей Джилл, – что могу взять самую бросовую тряпку и сделать из нее конфетку. И если вы захотите, я смогу сделать это и для вас. Что сможет быстрее сразить вашу будущую свекровь наповал, чем платье, которое она заставила вас надеть и которое сидит на вашей фигуре лучше, чем на ней самой?

Джилл мотает головой:

– Не понимаю.

– Испытайте меня.

– То, что она пытается заставить меня надеть, – просто кошмар.

– Это тоже было кошмаром. – Я показала на Альфреда Шахина. – Виноградное желе и длина до пола.

– Нет, мое еще хуже. Намного. Оно как… – Джилл явно., не хватает слов, и поэтому она взмахивает руками. – Эта юбка с фижмами. И потом эта… штука. Она свисает. Из ткани в клеточку.

– Это шотландка, клана Мак-Дауэллов, – говорю я со всей ответственностью. – Да, наверняка это она.

– Ему, наверное, миллион лет, – жалуется Джилл. – От него воняет, и оно не моего размера.

– Слишком большое или слишком маленькое? – спрашиваю я.

– Слишком маленькое. Никто не сможет переделать его так, чтобы я в него влезла. Я уже решила. – Она резко вскидывает голову, глаза сверкают. – Я не надену его. Она и так меня ненавидит.

Хуже уже не будет.

– Это точно, – соглашаюсь я. – У вас уже есть на примете что-то другое?

Она недоуменно смотрит на меня:

– Что вы имеете в виду?

– Я спрашиваю, вы уже придумали, какое платье наденете? Вы ходили по магазинам?

Она качает головой:

– Да вы что? Когда мне ходить? Между походами к маникюрше? Конечно, нет. Да и что я в этом во всем понимаю? Джон все время твердит, чтобы я пошла в бутик Веры Ванг, но при одной мысли об этих, вы понимаете, дизайнерских бутиках у меня мутится в голове, и… ведь, знаете, у меня нет даже подруг, которые бы хоть что-то в этом понимали. У всех, кого я знаю, фигурально выражаясь, ботинки измазаны обезьяньим дерьмом. Что они могут знать о свадебных платьях? Я уже подумываю, не слетать ли мне домой и не купить ли платье в нашем молле (1) в Дес-Моинсе. Там, по крайней мере, есть мои размеры…

1) Молл – крупный торговый центр.

Чувствую, как сердце сжимает что-то грубое и холодное. Я немедленно понимаю, что это. Страх.

– Джилл… – Я беру очередной «Девиль-Дог». Мне он сейчас просто необходим. Для поддержки.

– Я могу называть тебя Джилл?

Она кивает:

– Да. Как хочешь.

– Я – Лиззи, – говорю я. – И пожалуйста, никогда больше не произноси при мне этого слова.

Она смотрит недоуменно:

– Какого слова?

– Молл. – Я сую в рот большой кусок вкуснейшей начинки и начинаю его смаковать. А-х-х! Уже лучше. – Нет. Просто нет.

– Я знаю. – Ее глаза снова блестят от слез. – Серьезно. Ну что мне делать?

– Для начала, – говорю я, – ты принесешь мне свадебное платье клана Мак-Дауэллов, шотландку и все остальное прямо сюда. – Я достаю из сумки свою визитную карточку. – Как насчет сегодняшнего вечера?

Джилл скользит взглядом по визитке:

– Ты серьезно?

– Серьезней не бывает, – отвечаю я. – Прежде чем принимать радикальные решения, включая поход в молл, давай посмотрим, что мы имеем, ладно? Кто знает, а вдруг платье еще можно спасти? И тогда тебе не нужно будет тащиться в молл или в бутик высокой моды. Представь, как ты прогнешься перед своей будущей свекровью, если мы сумеем что-то с ним сделать.

Джинн прищуривается:

– Погоди-ка. Ты сказала «прогнешься»?

Я виновато смотрю на нее, мой рот заполнен начинкой от «Девиль-Дога», которую я только что откусила.

– Хм… – мямлю я с набитым ртом. – Да. А что?

– Я с восьмого класса такого не слышала.

Я сглатываю.

– У меня запоздалое развитие.

В первый раз после того, как Джилл вышла из кабинки, она улыбается.

– У меня тоже.

Мы стоим и по-идиотски улыбаемся друг дружке… Дверь туалета распахивается, и влетает Роберта. Увидев пае, она застывает, как замороженная.

– О, Лиззи, – улыбается она Джилл. – Вот ты где. Тиффани попросила меня проверить, все ли с тобой в порядке, ты так давно отсутствуешь на рабочем месте…

– О, простите, – говорю я и сгребаю со столика сладости, которые приволокла с кухни. – Мы просто…

– У меня резко упал сахар в крови. – Джилл берет из моих рук еще одну колу и шоколадку. – И Лиззи мне помогла.

– О, – еще шире улыбается Роберта. Ну и что она будет теперь делать? Наорет за то, что я притащила весь запас сладостей адвокатской конторы «Пендергаст, Лоуглинн и Флинн» одной из самых ценных клиенток в женский туалет? – Отлично. Значит, с вами обеими все в порядке?

– Конечно, – приветливо улыбаюсь я. – Я как раз собиралась возвращаться…

– А у меня на два часа назначена встреча с мистером Пендергастом, – говорит Джилл.

– Тогда ладно. – Улыбка практически замерзает на ее лице. – Хорошо!

Я спешу в приемную. У Тиффани глаза становятся, как две тарелки, когда она видит, кто идет за мной. Эстер, ассистентка мистера Пендергаста, ждет у стола. Она еще больше, чем Тиффани, удивлена, что Джилл Хиггинс идет следом за мной и Робертой.