У Тиффани не было даже возможности ответить, так как тут же зазвонил телефон и ей пришлось схватить трубку: «Пендергарст, Лоуглин и Флинн», с кем вас соединить?»
Обычно туалеты в адвокатских конторах располагаются в некотором отдалении от приемной, рядом с лифтами. Чтобы туда попасть, нужно набрать код. Это сделано не для того, чтобы праздношатающиеся туристы не могли воспользоваться туалетом в фирме «Пендергаст, Лоуглинн и Флинн». Праздношатающиеся туристы вообще не могут пройти мимо охраны, если им не назначено.
Мне непонятно, почему все фирмы, располагающиеся в этом здании, держат запертыми на кодовые замки все женские (да и мужские тоже, сексизм здесь не приветствуется) туалеты.
Но, как бы там ни было, секретарь в приемной «Пендергаста, Лоуглинна и Флинна» обязан сообщать код любому посетителю или адвокату другой фирмы, которые об этом попросят. Код легко запомнить – «1-2-3».
И все-таки некоторые клиенты (и адвокаты) умудряются спрашивать его по два, а то и по три раза, прежде чем запомнить. Это нас, секретарей, слегка достает, чего мы, разумеется, никогда не показываем. И все-таки меня всегда интересовало, зачем вообще нужно запирать туалеты.
Я смотрю на свое отражение в огромном зеркале над раковиной и радуюсь, что сегодняшнюю ночь наконец спала в своей собственной (вернее, принадлежащей маме Люка) постели, а не на раскладном диване. Мешки под глазами от бессонных ночей, во время которых я крутилась и ворочалась, уже начали исчезать.
Клянусь, когда я стану сертифицированным дизайнером свадебных платьев и у меня будет собственное ателье и лишние деньги я обязательно куплю себе один из раскладных диванов от Поттери Барн, в которых нет металлической палки под матрасом и на которых действительно удобно спать.
Ладно, первым делом, конечно, я куплю себе квартиру, и у меня будет место для швейной машинки, и я не буду бояться, что об нее кто-то споткнется.
И только потом куплю диван.
И мне даже не придется на нем спать, потому что в следующий раз, когда к нам приедут родители Люка, они будут ночевать в квартире его мамы, а не в моей.
Я предаюсь сладким фантазиям и вдруг что-то слышу. Сначала я думаю, что это скрипнули по кафелю мои каблуки. Но потом понимаю, что не одна в женском туалете адвокатской конторы «Пендергаст, Лоуглинн и Флинн». Дверь последней кабинки закрыта.
Я собраюсь тихонько ретироваться, но снова слышу странный звук. Он похож на писк. Или на мяуканье котенка.
Или на плач.
Я нагибаюсь, чтобы посмотреть на обувь того, кто в кабинке. Вдруг я ее знаю? И понимаю, что смотрю на ноги Джилл Хиггинс, самой знаменитой будущей невесты Нью-Йорка. На ее ногах, как всегда, ботинки «Тимберленд».
Никто, кроме Джилл Хигганс, не надевает такие ботинки, когда приходит в адвокатскую контору «Пендертаст, Лоуглинн и Флинн».
По всей видимости, она решила ненадолго отлучиться со встречи с отцом Чаза, чтобы спокойно поплакать, в туалете.
Я знаю, как сотрудница фирмы я должна спокойно выйти из туалета и сделать вид, что ничего не слышала.
Но как еще не сертифицированный дизайнер свадебных платьев и, что гораздо важнее, девушка, которая прекрасно знает, как себя чувствуют люди, которых постоянно подвергают унижениям и насмешкам (сестры всю жизнь надо мной издевались) я не в силах просто так повернуться и уйти.
Особенно зная, что я могу ей помочь. Действительно могу.
Вот почему я подхожу к двери и тихонько стучу, хотя, должна признаться, сердце мое трепещет от страха, так мне не хочется терять работу.
– Хм… мисс Хигганс? – зову я ее через дверь. – Это. Лиззи, секретарша из приемной.
– О…
Никогда не слышала, чтобы в один возглас вкладывали столько эмоций. В этом «О!» было столько страха, что я сейчас побегу и всем расскажу, что невеста самого Мак-Дауэлла рыдает в туалете.
А может, я сразу начну звонить в; газеты? Или дам ей пачку «Клинекса»? В этом возгласе было вес – сожаление, неловкость и даже обреченность.
– Все в порядке, – говорю я через дверь. – Я тоже иногда прихожу сюда плакать. Чуть ли не каждый день.
За дверью прыскают от смеха, но потом снова заходятся в рыданиях.
– Хотите, я вам что-нибудь принесу? – спрашиваю я. – Платок?! Или диетическую колу? – Лично на меня диетическая кола всегда действует успокаивающе. Только мне никто ее не предлагал в трудные моменты моей жизни.
– Не-е-ет, – дрожащим голосом отвечает Джилл.- Со мной все в порядке. По-моему… Я просто…
И, не договорив, она разражается безутешным плачем, всхлипывая как ребенок.
Я знаю, что такое горько плакать. Я сама так плакала. И знаю, что мне может помочь, когда я плачу так горько.
– Держитесь, – говорю я Джилл через дверь кабинки. – Я сейчас.
Я выбегаю из туалета. И чтобы меня не заметила Тиффани (которая, вероятно уже теряется в догадках, что со мной случилось, тем более что до ее смены еще целых полчаса, а я оставила ее отвечать на телефонные звонки), я подбегаю к запертой на замок задней двери (код тот же – 1-2-3) и юркаю в офисную кухню адвокатской конторы «Пендергаст, Лоуглинн и Флинн».
Там под пристальным взглядом одного из юристов, зашедшего выпить кофе, я хватаю целую охапку всякой всячины и сразу же возвращаюсь в туалет, откуда все еще доносятся всхлипы.
– Держитесь, – говорю я, выкладывая на столик у раковины все наворованные лакомства. – Я уже иду. – Я смотрю на то, что лежит передо мной, у меня не было времени разбираться. Я знаю, что помощь требуется срочно, хватаю первую попавшуюся под руку пластиковую упаковку и сую ее под дверь.
– Вот, – говорю я. – Держите. Это «Йоделс».
За дверью на некоторое время становится тихо. Боюсь, что я совершила самую большую ошибку в жизни. Но ведь когда я плачу Шери всегда дает мне шоколад. И мне сразу же становится гораздо лучше.
Ну, может, и не сразу, но обязательно становится.
Возможно, проблемы Джилл настолько серьезные, что простым шоколадом тут не обойтись.
– С-спасибо, – доносится из-под двери. И шоколадка исчезает из моей руки. Через секунду я слышу звук разрываемой обертки.
– Хотите молока? – спрашиваю я. – У меня тут есть и цельное, и обезжиренное двухпроцентное.
Там было совсем без жира, но… А еще у меня есть диетическая кола. И обычная тоже, если вам необходим сахар.
В кабинке еще немного шуршат. Потом всхлипывают:
– Если можно, обычную колу.
Я открываю банку и просовываю под дверь.
– С-спасибо, – благодарит меня Джилл. Некоторое время из кабинки слышны лишь звуки глотков, потом Джилл отпрашивает:
– У вас есть еще шоколад?
– Конечно, есть, – успокаиваю я.
– Дайте мне, пожалуйста.
Я просовываю ей под дверь еще одну шоколадку.
– Знаете, – задумчиво говорю я, – если это вас хоть немного утешит, я понимаю, что вам приходится терпеть. То есть не совсем, конечно, но, знаете, я работала со многими невестами. На многих из них, конечно, не оказывалось такого давления, как на вас. Но все равно, любая свадьба – это такой стресс.
– Правда? – с горечью спрашивает Джилл. – И их так же ненавидели будущие свекрови, как и меня?
– Не всех, – отвечаю я. И сама подкрепляюсь «Девиль-Догом». С кремовой начинкой. Там, помоему, меньше калорий, чем в бисквите. – А что не так с вашей свекровью?
– Помимо того, что она считает меня охотницей за богатством, которая хочет лишить ее сына законного наследства? – Я снова слышу шуршание. – С чего начать?
– Вы и сами знаете, – отвечаю я. Не делай этого, умоляет меня мой внутренний голос. Не делай.
Это того не стоит.
Но другой голос убеждает меня, что я, как женщина, просто обязана помочь, что я не могу допустить, чтобы эта девушка, которая и так достаточно настрадалась…
– Когда я сказала, что работала со многими невестами, я имела в виду, что… – продолжаю я. – Я – сертифицированный дизайнер свадебных платьев. Вернее, не так. У меня нет сертификата. Пока. Но я работаю с человеком, у которого он есть. Короче, я занимаюсь реставрацией старинных свадебных платьев и перешиваю их для современных невест. Надеюсь, эта информация будет для вас хоть в какойто степени полезна.
