– И Гуркин поверил?

– А что еще ему оставалось делать? Он же не знает характер Орехова. Кроме того, Андрей достаточно молод, чтобы верить в благородство других людей.

– Так-так, – пробормотала Ольга и, наклонившись вперед, сначала поиграла лицом, но потом вспомнила, что богатая мимика провоцирует появление морщин, и тут же перестала кривляться. – А что, если Гуркин и есть убийца? – воскликнула она. – Мало ли, что мы не можем придумать для него мотива? Если преступление не рядовое, а у нас как раз такой случай – чего стоят одни поганки! – тогда до мотива следователи докапываются только в самом конце, когда всех главных действующих лиц уже схоронили.

– Хватит меня пугать! – рассердилась Мила. – Я скоро перестану доверять даже тебе. Перестану есть деликатесы, которыми ты меня потчуешь, боясь, что в них отрава...

Мила внезапно ахнула и хлопнула себя ладонью по лбу:

– Ах, Ольга! Почему я раньше не обратила на это внимания!

– На что?

– Гуркин, когда бывает у меня, никогда ничего не ест. По крайней мере в последнее время. Я начинаю припоминать: сколько я ему всего предлагала! Но он – ни в какую. Бывает, просидит у меня полдня, в рот маковой росинки не возьмет.

Про себя Мила подумала: «Может быть, ему стыдно поедать мои продукты плюс к тем деньгам, которые я ему плачу?»

– В самом деле подозрительно, – пробормотала Ольга. – Если бы я отравила кому-нибудь жратву в холодильнике, то тоже отказалась бы утолять голод из продуктов, которые лежат по соседству. Подозрительно, Милка, подозрительно. Ты вообще многое о нем знаешь?

– О Гуркине? Почти ничего.

– В общем, на другой ответ я даже не рассчитывала. Кстати, ты так ни разу и не призналась, где его подцепила.

– Да просто на улице! Нет, в магазине. Точно, я ходила в супермаркет, у меня развязался поясок на платье и замотался вокруг колеса тележки. Гуркин оказался поблизости, помог мне освободиться, потом слово за слово...

– То есть инициатором знакомства был он? – уточнила Ольга.

– Знаешь, ты слишком прямолинейна. Не знаю я, кто был инициатором знакомства. Может, и он. Но я тоже очень этого хотела.

– Ты ведь не любишь, когда с тобой заигрывают, – напомнила Ольга, – особенно в общественных местах. Что же тебя заставило в тот раз изменить привычке?

– Орехов, конечно! Его Гулливерша меня страшно раздражала. Мы тогда еще вынуждены были часто встречаться, она действовала мне на нервы. Я сходила с ума от злости, а тут как раз подвернулся Гуркин.

– На твоем месте я попыталась бы накопать о нем побольше информации.

– Ха! Много ты знаешь о своем Николае!

– Я знаю о нем все! – гордо заявила Ольга. – У меня даже есть копия его медицинской карты..

Мила вспомнила, что в последний раз обнаружила в пиджаке у Гуркина ключи от машины, и решила в спор не вступать. Кстати, сегодня у Андрея как раз был, так сказать, присутственный день. Он собирался прийти в пять и, как всегда, провести в ее квартире время до вечера. Мила поглядела на часы и засобиралась:

– Все, я отчаливаю. Хочу сегодня попасть в больницу к Алику. Надеюсь, Софья не задушит меня одной из резиновых трубок, которых там в избытке.

– Думаешь, она постоянно сидит возле постели мужа?

– Я просто убеждена. И спит, наверное, где-нибудь поблизости, чтобы не пропустить ни одного посетителя. Вряд ли у нее претензии только ко мне. Алик – человек контактный, обаятельный и любит флиртовать.

Алик выглядел весьма неплохо. Голова его была перевязана, как у красного командира в кино, и на фоне повязки темные глаза выглядели особенно выигрышно. Он сидел в кровати, откинувшись на подушках, коих вокруг него было несметное количество. Мила не сомневалась, что это постарались потерявшие голову медсестры.

– А где Софья? – спросила она вместо приветствия.

– Она так долго меня сторожила, что впала в состояние прострации, – усмехнулся Алик. – Ей сделали укол, и теперь ее безнадзорное тело покоится в одной из палат второго этажа. Сказать по правде, она всем тут изрядно надоела.

Мила хмыкнула и, усевшись в ногах кровати, подала Алику пакет:

– Я принесла тебе все, что полагается: фрукты и свежие журналы – на случай, если тебе голодно и скучно.

– Милочка! – воскликнул Алик и по сложившейся традиции схватил ее за руку. Только на сей раз пошел дальше и, поднеся ладонь к лицу, прислонился к ней пылающими губами.

– Ах, Алик! – укоризненно воскликнула Мила, решительно вырываясь. – Разве ты не знаешь, что у меня уже есть мужчина?

– Этот молодой пижон? – Алик скорчил такую физиономию, будто в нос ему ударил уксусный запах. – Он тебя недостоин.

– Как так – недостоин? – улыбнулась Мила. – Почему недостоин?

– В свободное от тебя время он катает по ресторанам девочек, – заявил коварный Алик. – При этом надевает бесстыдные штаны и вешает на себя вульгарные золотые цепи.

– Ты клевещешь на нуждающегося аспиранта, – погрозила ему пальцем Мила. – Преследуя собственные корыстные интересы.

– Говорю тебе, я пару раз видел его то тут, то там. Ты же знаешь, что я частенько приглашаю партнеров на ужин. И твой Гуркин мне встречался. Кстати, всегда с разными девками.

– Алик, ты его с кем-нибудь перепутал. Ну, сам посуди: ты с ним и виделся-то пару раз по случаю.

– Я его отлично запомнил, – повел бровями Алик и многозначительно добавил: – Потому что ревновал. Ты мне не веришь?

– Судя по блеску твоих глаз, тебе уже лучше? – оставила вопрос без внимания Мила, а про себя подумала: «С Гуркиным надо разобраться как можно скорее».

– Если бы не Софья, я бы уже выписался и вернулся домой. Но она так агрессивна, что я опасаюсь оставаться с ней наедине. Обычно люди в таком состоянии, как она сейчас, совершают бытовые преступления.

– Боишься, что теперь она тебя опылит каким-нибудь химикатом? – не удержалась от иронии Мила. – Надо было сдать ее суток на пятнадцать мести дворы.

– Если бы я знал, что она ударит меня в лоб, загодя позвонил бы в милицию, – с сожалением вздохнул Алик. – Надеюсь, из-за нее ты не изменила своих планов?

– Каких это? – не поняла Мила.

– Ну... Когда я выйду отсюда, мы пойдем в ресторан?

– Ты что? – опешила та. – Из-за чего так рисковать? Если Софья пронюхает...

– Мы будем очень осторожны, – интимным голосом сказал Алик и, завладев обеими руками Милы, прижал их к своей груди.

Тут в палату вошла медсестра и со вздохом произ– несла:

– Опять, Альберт Николаевич, ваша жена разгуливает по коридорам. Бледная, словно привидение. Наверное, подглядывала за вами. Отправьте вы ее, в самом деле, домой, всем легче станет.

Алик позеленел и, отбросив руки Милы, начал судорожно хватать ртом воздух.

– Вам плохо? – подпрыгнула сестричка, обеспокоившись.

– Не волнуйтесь, – усмехнулась Мила. – Это просто синдром обманщика.

Она подула на Алика, потом легонько похлопала его по щекам.

– Послушай, дорогой, если ты так боишься свою жену, то будь с ней честен.

– Она все равно ревнует! – вскричал взбешенный Алик. – Есть повод или нет, я страдаю одинаково!

– Ах да, я уже, кажется, знакома с этой точкой зрения, – пробормотала Мила.

– Я объясню ей, что мы занимались литературными делами, – заметался тот и промокнул салфеткой капельки пота, выступившие над верхней губой.

– Конечно-конечно, – приободрила его Мила. – Скажешь, что я приехала, чтобы поделиться с тобой замыслом нового рассказа.

– Кстати, Милочка, – внезапно спохватился Алик, – как ты можешь объяснить вот это?

Свесившись с кровати, Алик открыл тумбочку и нырнул в нее головой. Выдернул оттуда пластиковую папку и, снова приняв вертикальное положение, торжественно вручил Миле.

– Что это? – спросила она. – Кажется, мой почерк? – И, достав криво исписанные от руки листы, начала читать, шевеля губами.

– Этот опус мне принесла секретарша. Говорит, только что получила по почте. На конверте стояло твое имя. Да и рука, мне кажется, тоже твоя.