— Именно так. А еще мне ужасно стыдно. Нет, не трогайте меня! — вскричала Ру, увидев, что Маркус тянет к ней руку. — Вы уже добились своего, открыв мне глаза на те свойства моей натуры, о которых я ничего не знала и которые мне не нравятся.

— Нет, вам понравилось, — уверенно заявил Маркус. — Я не выдумал ваши ответные чувства.

— А я и не сказала, что вы их выдумали. Но мне не понравилось то, что я обнаружила в себе: оказывается, я могу так вести себя с мужчиной, с которым только что познакомилась. И это когда я обручена с другим мужчиной, который исчез!

— Но вы не можете бороться со своими чувствами.

— Вы говорите о чувствах. Они не столь важны, пока живешь в согласии с ними. Но представьте себе такую ситуацию: всю прожитую жизнь вы считали себя порядочным человеком, но вдруг поддались соблазну и увели невесту или жену у лучшего друга. И не потому, что не можете жить без нее, а так, ради развлечения. Сделав это, как вы впоследствии будете чувствовать себя? Испытывать гордость или сгорать от стыда?

— В нашем с вами случае мне совершенно нечего стыдиться. Вы не какая-то вещь и принадлежите самой себе, а не Джону. Вы даже не жена ему.

— Но буду. Если мы найдем его. И если с ним все в порядке.

— Ладно, я могу подождать, пока мы выясним, что случилось с Джоном. Мне будет невыносимо тяжело, но я уйду и проведу ночь в своем номере.

— А зачем вы вообще явились сюда?

— Испугался, что если мы действительно завтра отыщем Джона, то вы из чувства порядочности не откажетесь от свадьбы, особенно если с этим идиотом случилось какое-нибудь несчастье. — Маркус помотал головой. — Я не испытываю гордости, моя дорогая, однако я бы еще меньше гордился собой, если бы отступил и отдал вас ему, не предприняв ни малейшей попытки убедить вас изменить свое решение.

— А нельзя было попытаться убедить меня, не приставая ко мне?

— Я пробовал, помните? Но ничего из этого не вышло. Вы только что-то бормотали про Джона и спорили со мной. А я не тот человек, который может отступить и упустить свое счастье.

— При этом, похоже, вас не слишком заботит чужое счастье, например — Джона. Что он вам сделал плохого?

— Ничего, если не считать того, что он для меня, словно заноза в шее! И не думайте, что я пытаюсь отбить вас именно у Джона. Я действовал бы точно так же, если бы речь шла о любом другом мужчине. Я сердцем чувствую, что вы принадлежите мне.

— Но вернись Джон вовремя из поместья, мы с вами встретились бы только в субботу на свадьбе… если бы вообще встретились. Тогда бы вам уж точно пришлось хранить свои чувства в тайне, так почему бы не сделать это сейчас?

— От одной только мысли о подобном исходе меня охватывает чувство сродни кошмару. — Маркус грустно улыбнулся. — Насколько я понимаю, вы не хотите провести со мной ночь? Не позволите мне доказать правильность моих слов?

— Нет. Мне предстоит завтра провести с вами целый день, этого более чем достаточно. И поверьте, я не осталась бы с вами, будь у меня хоть какой-то выбор спутника в поисках Джона. Прошу вас, Маркус, не делайте этого больше. А сейчас уходите, и оставьте меня в покое.

— Что ж, ладно, я забираю свой ужин и удаляюсь в одинокую постель.

Маркус взял поднос и решительно направился к двери, соединяющей номера.

— Будет лучше, если вы запрете дверь, — бросил он через плечо. — Я могу бродить во сне. И кто знает, вдруг и вы — случайно, разумеется — станете бродить.

Шутка получилась грубоватой, и Маркус не удивился, услышав, как Ру заперла за ним дверь. Она дала ему понять, что восприняла его слова серьезно.

Маркус съел остывший суп и лег в постель, злой на себя, на Ру, на Джона и вообще на всю ситуацию в целом. Но, с другой стороны, он не испытал бы удовольствия, если бы Ру бросилась в его объятья, не сопротивляясь. В прошлом Маркус всегда избегал иметь дело с невестами или чужими женами, считая, что если женщина не верна жениху или мужу, то и ему она не станет хранить верность. Пусти его Ру сегодня в свою постель, он, конечно, воспользовался бы моментом, но наслаждение от обладания Ру было бы наверняка омрачено. И несмотря на уязвленное самолюбие, на мрачную перспективу будущего, в глубине души Маркус радовался тому, что эта женщина оказалась столь чистой и честной.

Они не заказали с вечера завтрак, поэтому на следующее утро встретились в столовой.

Прошедшая ночь была одной из тяжких в жизни Ру. Каждый раз, когда она закрывала глаза, перед ней вставало лицо Маркуса, а прикосновение простыней к коже напоминало прикосновение его губ и рук. Ру лежала, свернувшись клубочком, и дрожала. Эта дрожь, вызванная воспоминаниями о Маркусе, была сильнее той, которую она когда-либо испытывала в присутствии Джона. Ей нравились поцелуи и нежная забота Джона, но их отношения напоминали светскую игру. Ру ожидала от брака с ним приятных бесед, нежной дружбы. И вот теперь несколькими удачно подобранными фразами и несколькими пылкими поцелуями Маркус разрушил всю ее уверенность.

Ради Бога! — простонала про себя Ру. Это были всего лишь поцелуи… ничего серьезного. Но тут же вздрогнула при мысли, что Маркус одними лишь поцелуями смог вогнать ее в такое состояние. А если бы он пошел дальше? Что было бы с ней, если бы губы Маркуса опустились к ее груди, а руки сняли с плеч бретельки топа?

От этих рассуждений Ру охватила такая волна желания, что она заметалась по постели и прижала ладони ко рту от страха перед тем, что может вскочить, отпереть дверь, соединяющую номера, и позвать Маркуса. Или, хуже того, пробраться к нему в номер и юркнуть в постель.

Ру расплакалась, слезы намочили подушку, и ей пришлось перевернуть ее. Потом она прошла в ванную, сполоснула лицо холодной водой, сняла топ, надела вместо него футболку и пуловер и снова легла.

Когда Ру наконец удалось уснуть, она видела такие непристойные сны, что, будь ее воля, ни за что бы больше не встретилась с Маркусом Грэмом.

Утром Ру приложила максимум усилий, чтобы привести в порядок лицо. Волосы она зачесала назад и завязала хвост, глаза закрыла солнцезащитными очками, щеки намазала бледным тональным кремом, надеясь, что это поможет скрыть предательский румянец, который, как она знала, непременно появится на щеках в момент встречи с Маркусом.

В столовой Ру взяла в буфете кукурузные хлопья с молоком и кофе, хотя есть совершенно не хотелось. После знакомства с Маркусом Грэмом у нее явно пропал аппетит. Даже шоколадка, купленная вчера, до сих пор валялась в сумке. Ру специально выбрала столик в отдаленном углу, рассчитывая хоть на время оттянуть неприятный момент встречи с Немезидой в образе будущего пасынка.

Маркус присоединился к ней через пару минут, одетый как и прошлым вечером. Невольно Ру вспомнилось тепло его кожи, которое она ощутила сквозь старенькую, истончившуюся от стирок рубашку.

— Вам следовало бы подкрепиться более основательно, — заметил Маркус, оценив завтрак Ру.

— Беспокойтесь о собственном аппетите, — огрызнулась та.

— Не забывайте, нам предстоит ехать весь день.

— Я вообще не могу есть, когда вы смотрите на меня.

— Не будьте такой застенчивой.

— Дело не в застенчивости, Маркус. Я действительно не могу есть, когда вы так смотрите на меня. Мне неприятно вам это говорить, но вы просто отбиваете у меня аппетит.

— Я могу пересесть за другой столик…

— Вот спасибо! И лучше бы этот столик находился где-нибудь в… Антарктиде!

—…но не стану этого делать. И не смотрите на меня с таким оскорбленным видом. Привыкайте к сложным ситуациям. — Маркус намазал кусок хлеба маслом и мармеладом, разрезал его пополам и положил одну из половинок перед Ру. — Ешьте.

— Прекратите командовать, вы не имеете на это права, — заявила Ру ледяным тоном.

— Как сказать, ведь ключи от «лендовера» у меня.

— Ну и что?

— А то, что если я захочу, то уеду отсюда без вас.

— Но это чистой воды шантаж! — возмутилась Ру. — Нет, вы не сделаете этого, вам не позволят.