Сидевший с Рудольфом за одним столиком Клаус Зидер с привычным для него идиотским выражением лица предположил, что на Германию напали русские и американцы. Вот батальон и бросают в прорыв на Минск. Идея Зидера заставила заржать даже невозмутимого унтер-фельдфебеля Тохольте.

Нет, все правильно, в случае войны с русскими 11-ю мотопехотную дивизию не оставили бы в тылу. Ясно, что перебросили бы на фронт в первые дни войны. Другое дело, фантастика это жуткая. И уж даже Клаусу Зидеру должно быть известно, что и русские, и американцы, как и они, немцы, сначала постараются накрыть вражескую столицу, транспортные узлы, военные базы и аэродромы атомными боеприпасами. А раз ядерного гриба на горизонте не видно, стены казармы не плавятся, значит, русские и не думают воевать. Да и смешно все это, сколько раз концентрировали войска у границы, сколько раз объявляли повышенную готовность, сколько раз кричали о «красной угрозе», радио и телевизор плавились от истеричных воплей о «жидокомиссарах», а политики всегда находили общий язык – никто не хотел воевать.

Впрочем, к Клаусу Зидеру в пятой роте все привыкли. Парень он был своеобразный. Посмотреть со стороны – нормальный человек, аккуратный, всегда опрятно выглядит, за три года службы только одно взыскание. Стоит же Клаусу открыть рот или просто улыбнуться, и убеленные сединами фельдфебели хватаются за голову и требуют убрать этого идиота. Один Тохольте умудрялся держать Зидера в руках.

Дело в том, что солдат Клаус Зидер отличался почти полным отсутствием мозгов. Нет, медкомиссию он прошел успешно, врачи посчитали, что хронический дебилизм защитнику рейха не помеха. Бойцом Клаус был исполнительным, обращаться с штурмгевером «СГ-56» умел, стрелял аккуратно и в цель. Он все делал аккуратно. Развитие Клауса при этом остановилось на уровне ученика начальной школы. Бывает. Сам Клаус рассказывал, что трех его братьев и сестер усыпили в младенчестве, как биологический брак. Расовый комитет, недавно переименованный в Центр планирования семьи, не признал их людьми.

А вот старшая сестра Клауса человеком была нормальным, успешно окончила школу, профессиональное училище, вышла замуж, родила двух детей и помогает мужу в нелегком крестьянском труде. Выходит, не всегда дебилизм передается по наследству.

После ужина батальон вернулся к погрузочно-сортировочным работам. Еще четыре часа суматошной беготни, дикого ора унтер-офицеров, сдержанной ругани командиров, попыток выпытать из интендантов, что и куда они засунули, и наконец неожиданно все закончилось. Оружие, боеприпасы, походное снаряжение, продовольствие, штабные сейфы, каптерку погрузили на машины. Две полевые кухни прицепили к грузовикам, поваров вместе со всем их хозяйством забросили в кузов. Офицеры еще раз проверили и перепроверили списки – ничего не забыто.

Еще четверть часа на перекличку. Комбат скомандовал: «По машинам!» И автоколонна тронулась в путь. На город опускались сумерки. О конечном пункте пути знали только офицеры. Солдатам осталось трястись на выбоинах, сжимать в руках свои верные «СГ-56» и трепаться с товарищами.

После того как машины прошли по мосту через Вайхсель, до Рудольфа дошло, что едут они в генерал-губернаторство. Оставалось только понять: это разовый рейд, временное усиление или полноценная операция? Сидевший рядом с Рудольфом Отто чуть ли не бился об заклад, что через два-три дня батальон вернется в Модлин.

– Мы мотопехота, понимаешь, Руди? А где наша бронетехника?

– В последний раз я видел броневики и танки на погрузке в Тильзите.

– Вот именно! Не пошлют нас ловить бандитов пешком! – горячился камрад.

– Почему пешком? – удивился Хорст Тохольте. – На машинах поедем. Впереди майор на внедорожнике, а мы следом.

– И классическая засада, как в сороковые годы, – добавил кто-то умный. – Мина спереди колонны, два дерева поперек дороги и – из пулеметов по машинам.

Под тентом в кузове было темно, поэтому Рудольф не понял, кому принадлежала фраза.

– Кто боится, пойдет пешком! – хохотнул Отто и получил чувствительный тычок под ребра.

– Осторожнее, не подпрыгивай, – проворчал Рудольф.

От шуток камрадов ему стало немного не по себе. В генерал-губернаторстве неспокойно, чертовы унтерменши опять распоясались. За четыре года службы в армии Киршбаум успел уяснить одну нехитрую истину: командование всегда все делает не так, как надо, сначала бросают вперед солдат, а потом думают.

Утром колонна остановилась на окраине живописного соснового бора. Выпрыгнувшие из машин солдаты быстро строились повзводно. Солнце было высоко. Утренняя роса успела высохнуть. Погода радовала. Еще не жарко. От леса тянет смоляным духом. В траве гудят пчелы. В заросшей ивняком низине журчит ручеек.

Прозвучали команды: «Равняйсь!», «Смирно!». Командиры отделений, взводов и рот вышли из строя и замерли перед своими солдатами. Майор Курт фон Альтрок прошелся перед строем батальона, недовольно хмыкнул при виде нескольких не успевших привести себя в порядок бойцов, но ничего не сказал.

– Вольно! Солдаты, поздравляю с настоящей работой! С этого дня наш батальон принимает участие в антипартизанской операции вермахта на территории генерал-губернаторства.

Строй, как один человек, выдохнул:

– Хох! Хох! Хох! Хайль!

– Приступим, ребята, – с этими словами майор заложил руки за спину и перешел к делу.

Вот в этой самой точке, где батальон ступил на землю, надо разбить полевой лагерь. Задача на первые полдня. В пяти километрах на запад, за лесом, находится городок Рава[4]. Специально для желающих как следует расслабиться – делать этого в Раве и окрестных селениях не нужно. Вообще не нужно. Местное население лояльно к имперской власти. Все только по взаимному согласию и с оплатой по стандартным расценкам.

– Смотрите у меня! – майор погрозил бойцам кулаком.

В задачи батальона входит патрулирование окрестностей, контроль за автомобильными дорогами, дежурство на блокпостах, поддержание среди местного населения лояльного отношения к законному правительству и уважения к немецким солдатам. Выходить за периметр лагеря без оружия запрещается.

Пока не подойдет штатная бронетехника, батальон будет использовать грузовики. За каждым автомобилем зампотех закрепляет отделение солдат. Машины поддерживать в исправном состоянии, текущий и плановый ремонт проводить силами водителей и закрепленных бойцов.

На этом все. После команды «Разойдись!» бойцам раздали сухой паек. Полчаса на завтрак и личные дела, и батальон приступил к обустройству лагеря и оборудованию внешнего периметра. Специально выделенный взвод отправился к проходящему в паре километров шоссе строить блокпост.

С залива дул приятный прохладный ветерок. Утро. Ночью прошел дождик, тротуары до сих пор мокрые. На улицах города немноголюдно. Большинство жителей уже на работе, детей отвели в детсады, школьники сидят на первом уроке, слушают учителя.

Евгения Викторовна поправила сумочку на плече и одернула жакет. По радио обещали, что сегодня будет пасмурно. Это хорошо. Жара мешает работе. Холод тоже не способствует мозговой деятельности, но в морозы, когда с моря дует пронизывающий до костей сырой ветер, а на улице при минус десяти можно легко обморозить лицо, в институте всегда натоплено, паровая система поддерживает комфортные 18–20 градусов. За этим у них строго следят.

Ноги в легких башмачках отмеряют тысячи раз сосчитанные шаги до работы. Женечке надо пройти мимо старого кирпичного дома, свернуть за угол, потом мимо парка. Миновать булочную, вдохнуть ароматы свежей выпечки – хлеб всегда привозят рано утром, хлебзавод работает в ночную смену – пройти еще 65 метров, свернуть на парковую дорожку, дальше через кованый железный мостик, и перед тобой предстает здание института.

Корпус совершенно новый. Всего пять лет назад здесь был пустырь. Арсений Степанович рассказывал, что место для НИИ искали по всему Союзу. Специалисты перебрали тысячи вариантов. Учитывалось все: размеры города и численность населения, близость к морю или большой реке, количество солнечных дней в году, осадки, наличие поблизости транспортных узлов, климат. В результате после долгих споров жребий пал на Ломоносов. Считается, что на выбор повлияли близость Ленинграда, морской климат, свежий воздух и наличие поблизости крупных военных баз. Тоже важный фактор. Возможность маскировки, придание статуса обычного оборонного НИИ, привычность местных жителей к военной форме и режимным зонам играют свою роль.