Воображение ефрейтора враз нарисовало картину подгоняемого к казарме грузовика с мороженым, обалдевшие рожи часовых, уминающего мороженое капитана Шеренберга и побагровевшей от негодования хари гауптфельдфебеля Эмиля Вебера. Нет, это слишком страшно. Рудольфа Киршбаума невольно передернуло.

– Взять ящик и отметить всем отделением день переезда.

– Скромненько, – облегченно вздохнул Рудольф, обычно фантазия Отто была куда более масштабной.

– Не донесем. Этот маменькин сынок пол-ящика по дороге спорет, – хмыкнул Хорст.

– Это кто тут маменькин сынок?!

– Солдат, ты на кого кричишь? – с угрозой в голосе промурлыкал унтер-фельдфебель. – Губы вытри.

– Мы не на плацу, – начал было Отто, машинально проведя тыльной стороной ладони по губам.

Ответом ему был дружный хохот Рудольфа и Хорста. Попался юноша, как школьница в раздевалке. Влип. Поддался на незатейливую шутку старослужащего. Хорст Тохольте хлопнул красного, как вареный рак, Отто по плечу, дескать – расслабься, парень, не принимай близко к сердцу.

Глядя на камрадов, Рудольф подумал, что редко такое бывает, чтоб фельдфебель дружил с солдатами. Обычно унтер-офицеры держатся своим кругом, ветеранская каста. С Хорстом ему повезло, мало того что он хороший командир отделения, так еще и парень неплохой, не забыл солдатскую лямку.

Еще через квартал друзья свернули направо. Пора бы закругляться, сегодня лучше не опаздывать, иначе следующее увольнение будет очень нескоро. Отто на время успокоился. Шел рядом с товарищами, поддерживая разговор о недавно показанном по телевизору русском фильме из жизни крестьян на далекой Кубани. Да, кино так и называется «Кубанские казаки».

В Тильзите 23-й полк буквально наслаждался жизнью. Служба необременительна, начальство, устав ломать голову, чем бы занять солдат, в конце концов плюнуло и взвалило эти обязанности на командиров рот. Те и без того завалены служебными делами по уши. Они, недолго думая, состряпали графики занятий и спустили все взводным и командирам отделений. А уж лейтенанты и унтера выкручивались как могли, да еще с оглядкой на соседей. Вот так и получилось, что личный состав большую часть времени пропадал на спортивных площадках и футбольном поле, бил рекорды по посещаемости борделей и жег патроны на стрельбище.

Несмотря на все потуги унтер-офицеров, личного времени у солдат было много, оставалось даже на телевизор. А что еще делать, когда и в город уже не хочется, и от румынок в борделе воротит, а на спортивной площадке все турники заняты, и к тренажерам очередь стоит? Остается или читать, или протаскивать в казарму пиво, рискуя влететь на «губу», или смотреть телевизор. Благо в последние годы стали больше гонять художественные фильмы, и не только немецкие, но и европейские, и русские. Бывает даже, министерство пропаганды пропускает американское кино, редкие шедевры, снятые расово правильными режиссерами.

Споря о недавно посмотренных «Кубанских казаках», Рудольф все удивлялся тому, что у русских начальником одного из хозяйств работает фрау. Неужели у них такое возможно? И почему она к тридцати годам еще не замужем?

– Удивительные люди, – соглашался Хорст. – Может, это только в кино так показывают?

– Я читал в «Фелькишер беобахтер», у русских так принято. Почти все женщины работают, – заметил Отто.

– А как же дети?

– Не знаю. У них не принято заводить много детей. Не больше четырех. Только на селе остались многодетные.

На этой фразе разговор прервался. Хорст замер на месте, нога унтер-фельдфебеля так и осталась поднятой. Отто и Рудольф остановились следом за товарищем. Прямо перед ними по тротуару шествовал котенок. Крошечный, рыжего с белыми пятнами окраса малыш шел с гордо поднятым хвостом к одному ему известной цели. Если бы не Хорст Тохольте, заболтавшиеся солдаты могли бы наступить на маленького смельчака.

– Потерялся, – выдохнул Отто.

Котенок сел на тротуар, обернулся и жалобно мяукнул. Спешащие по своим делам люди обходили малыша, но никто не останавливался, им не было дела до бедного ребенка.

– Бедняга, – Хорст присел рядом с котенком, осторожно провел пальцами по спинке, погладил за ушком. Почувствовав ласку, котенок еще раз пискнул и потянулся к человеку. – Голодный. Что с тобой делать, Викинг?

– Викинг? Хорошее имя, – Рудольф тоже присел на корточки и погладил котенка.

– Что делать будем? Может, зайдем в молочную лавку, покормим? Жалко бросать такого маленького. Пропадет.

Малыш, почувствовав ласковое обращение и тепло человеческих рук, замурлыкал и принялся тереться о руку Хорста. Унтер-фельдфебель осторожно взял котенка и засунул за пазуху.

– Пошли искать молоко. Вернемся в часть, я сам поговорю с гауптманом, он человек хороший, животных любит, – принял решение Хорст.

– Господин солдат, – пропищали тоненьким голоском за спиной Рудольфа.

Обернувшись, парень увидел маленькую девочку. Белокурый ангелочек лет десяти. Простенькое школьное платье, личико милое, но глаза припухли, словно девочка только что плакала.

– Господин солдат, пожалуйста, отдайте Франтика.

– Это твой котенок?

– Мой. Он совсем маленький, убежал под забор и потерялся. Господин солдат, он хочет домой и очень голоден.

– Держи его, он вырастет большим котом, настоящей грозой всех мышей и защитой для своей доброй хозяйки, – с этими словами Хорст протянул девочке уже успевшего пригреться у него за пазухой котенка.

– Спасибо, – ребенок прижал котенка к груди.

– Вот так, не Викинг это, а Франтик, – улыбнулся Рудольф, глядя вслед убегающей девочке.

На душе у парня было тепло. У каждого должен быть свой дом. Даже солдат со временем находит свою половинку, женится, обзаводится квартирой. А потом появляются дети, такие вот, как эта девочка. Так и должно быть. Это жизнь.

В часть друзья вернулись до шести вечера. Еще успели по дороге приглядеть недорогую приличную бирштубе и пропустить по кружечке. Больше нельзя. Фельджандармерия не обращает внимания на запах, но раскрасневшиеся лица и блестящие глаза сразу привлекают к себе внимание.

Приближаясь к казарме, друзья заметили подозрительное оживление. У ворот стояли полноприводные тентованные грузовики «блитц». Вокруг суетились солдаты. Хорст Тохольте первым перешел на бег, и правильно сделал. У ворот друзей уже поджидал майор Курт фон Альтрок.

– Явились? Вольно, – комбат махнул рукой при виде вытянувшихся по стойке «смирно» бойцов. – Пятая рота грузит оружейный склад. Бегом, и чтоб к ужину все было в порядке.

Команду пришлось выполнять буквально. Стоявший у дверей правого крыла здания гауптфельдфебель Эмиль Вебер демонстративно поднял левую руку и посмотрел на часы, когда мимо него промчалась троица. Они успели, ребята как раз начали разбирать оружейку.

По обрывкам фраз однополчан Рудольф понял, что всего полчаса назад оберст[3] Бадински поднял полк и распорядился готовить второй батальон к срочной переброске. Куда? Зачем? Надолго ли? Никто не знает.

Машины пришли за десять минут до появления Рудольфа Киршбаума. Солдат поставили разбирать полковое имущество. Эх, только сегодня утром затаскивали ящики на склады. Интенданты волосы рвут в разных местах, пытаются понять, что и куда засунули! Офицеры носятся, как скипидаром смазанные, все злые, как черти в аду, орут. Унтера лают собаками. Только один майор фон Альтрок с невозмутимым видом удалился на совещание к оберсту.

Не успели ребята разобраться с оружейным складом, только вытащили на улицу с десяток цинков, как прозвучал сигнал к ужину. Пришлось прервать работу. В столовой Рудольф познакомился с последними новостями «солдатского радио». Неожиданная переброска второго батальона в неизвестном направлении успела обрасти версиями одна другой фантастичнее.

Кто-то считал, что ребят бросают на учения. У штабных появилась в последнее время мода проверять реальную боеготовность частей. Высказывалось мнение, дескать, батальон переводят в польское генерал-губернаторство. Там активизировались местные бандиты. Внутренняя политика правительства Кауфмана дала совсем не те плоды, которые от нее ожидали. Новый канцлер распустил всякую европейскую шваль дальше некуда.