– Это какое вино? – спросила она.

Джош посмотрел на нее через пространство «стола».

– Хорошее, местное.

Лайза даже не подумала скрыть разочарование.

– Местное? А французского нет? Или хотя бы итальянского?

Беззаботно пожав плечами, Джош обронил:

– Прости, другого не нашлось. – После чего продолжил мудрить со штопором над пробкой. Через мгновение та с характерным звуком вышла. – Давайте бокалы.

Пока Джош разливал вино, Пэм украдкой поглядывала на его сильные красивые руки с длинными пальцами. Правый мизинец украшало серебряное кольцо с черным камнем, и Пэм знала, что позже скажет по данному поводу Лайза. Мужчины их круга не носили подобных украшений, это считалось дурным тоном. Допускалось лишь скромное обручальное кольцо, золотые запонки и дорогие наручные часы, но, боже упаси, не на браслете, а на добротном кожаном ремешке.

Однако Пэм забыла о кольце, когда ее взгляд поднялся выше, к торсу Джоша. Сегодня тот вновь надел ту самую белую шелковую рубашку, которая была на нем в день их знакомства. Ее воротник был расстегнут, и в разрезе виднелась загорелая кожа. Эта картина будто что-то всколыхнула в груди Пэм.

Сегодня ей было нелегко: с одной стороны, Лайза с бесконечными капризами и телефоном-фотоаппаратом, с другой – Джош со всем своим очарованием. Причем со вторым было даже труднее справляться, чем с первым. Удивительно ли, что порой Пэм казалось, будто ее натянутые нервы звенят от напряжения?

Пытаясь избавиться от него, Пэм сразу отпила три глотка вина. Ей хотелось, во-первых, немного расслабиться, во-вторых, перестать реагировать на наглость Лайзы, и в-третьих, постараться отделаться от желания переместиться поближе к Джошу и обнять его со словами: «Не мог бы ты прямо сейчас поцеловать меня еще разок?».

Но если первые два желания еще были чем-то оправданы, то третье выходило за всякие рамки. Женщины клана Гарменов не пристают к мужчинам с подобными просьбами. Собственно, вообще не пристают.

Пока Пэм пыталась рассортировать свои устремления, Лайза завела с Джошем салонный разговор, пытаясь выяснить его мнение о разнице винтажного божоле урожая девяносто седьмого и двухтысячного годов. Потом заговорила о других винах и вкусовых нюансах, пересыпая речь выражениями наподобие: «вино секко», «трокен», «вин мулюкс», «вино адамадо» и так далее.

Пэм прекрасно понимала, для чего Лайза затеяла эту беседу: чтобы ткнуть Джоша носом в его невежество. А заодно показать Пэм всю степень ее падения – мол, с кем ты связалась, золотце!

Однако Джош был не так прост, как могло показаться. Похоже, он проник в суть маневра Лайзы, потому что тоже предпринял кое-что в этом же роде: сначала спросил, как Лайза относится к музыке, потом, не дожидаясь ответа, пустился в рассуждения о разнице, порой понятной лишь специалисту, между тяжелым роком, металлом, спидом, трэшем и тому подобное. Затем – со словами «Что говорить, когда можно поставить диск!» – поднялся с ковра, направился к собственному, заранее доставленному сюда плееру и действительно поставил диск с чем-то не просто тяжелым, а зубодробительным.

– Вот это я называю музыкой! – прокричал он, выдержав дольно долгий промежуток времени. – А?! Что скажешь?!

Вопрос предназначался Лайзе, но Пэм прекрасно знала ответ. Мало того что Лайзе не понравился наполнивший помещение грохот, она еще испытывала жуткое неудобство из-за того, что Джош называет ее на «ты», тем самым заставляя так же обращаться к нему самому. В результате они словно становились на одну доску, но именно подобное положение и выводило Лайзу из себя, так как было совершенно для нее неприемлемо.

– Музыка просто супер! – крикнула Пэм, едва заметно подмигнув Джошу.

– Главное, есть возможность слушать на любой громкости! – заорал Джош в ответ. – Постояльцев в гостинице нет, можно позволить себе сделать любой уровень звука.

С этими словами он еще больше повернул регулятор, и гостиная задрожала от скрежещущих гитарных рифов, мощного гудения басов и пробирающего до самых печенок тяжелого барабанного ритма.

Через минуту Пэм захотелось вскочить и выбежать куда-нибудь подальше, где есть шанс сохранить барабанные перепонки в целости.

По-видимому, Лайза испытывала нечто подобное, потому что вдруг зажала уши ладонями и что-то крикнула, но разобрать было невозможно, она лишь шевелила губами.

– Что?! – гаркнул Джош.

Лайза попыталась повторить громче, но лишь закашлялась.

Джош ухмыльнулся, но, заметив умоляющий взгляд Пэм, уменьшил громкость до минимума.

– Тем не менее злоупотреблять не стоит, верно?

Лайза энергично закивала, словно забав, что можно выражаться не только жестами, но и словами.

– Итак, начнем обед! – провозгласила Пэм. – Думаю, сейчас самое время, все проголодались. – Она с интересом заглянула в судки, выставленные на скатерть Джошем. – Это и есть блюда местной кухни? Как интересно! У них есть названия?

– Разумеется. – Джош взял судок, подошел к Лайзе и, не спрашивая, стал накладывать на ее тарелку нечто, похожее на густой мясной соус. – Вот это ассорти под соусом «пувумба». Двух ложек достаточно?

– Вполне, – ответила та. – Я никогда не ела ничего подобного, поэтому не знаю… э-э…

– Это вкусно, – заверил ее Джош.

– Вот и попробуем! – подхватила Пэм. – Мне тоже положи, пожалуйста. Как ты сказал – пубум… пу…

– Пувумба.

– Постараюсь запомнить.

Тем временем Джош взял другой судок и вновь направился к Лайзе. Вернее, к ее тарелке, на которую принялся накладывать что-то похожее на смесь щепочек и сушеных лепестков.

– А это «улдайя». Ее обычно подают к «пувумбе». На вкус «улдайя» похожа на картофельные чипсы. Готовить ее проще, чем «пувумбу». – Он взглянул на Пэм. – Пожалуйста, подлей в бокалы вина.

– С удовольствием, – ответила та. – Не знаю, как кому, а мне вино понравилось.

Лайза фыркнула, всем своим видом демонстрируя презрение.

– Похоже, с тех пор как ты переехала сюда, твои вкусы значительно упростились. – Она так многозначительно покосилась на Джоша, что даже полный идиот разгадал бы намек.

– Ну, бокалы полны, начнем! – с подъемом произнесла Пэм.

Джош поднял указательный палец.

– Местные обычно поступают так: сначала пьют по глотку вина, закусывают «улдайей», а потом приступают к «пувумбе».

Пэм повернулась к Лайзе со светской улыбкой.

– Думаю, нам следует поступить таким же образом.

Та пожала плечами – дескать, какое мне дело до здешних обычаев. Однако вина выпила вместе со всеми, затем подхватила вилкой и отправила в рот кучку «улдайи». Прожевав, заметила:

– Хм, действительно похоже на картофельные чипсы. Правда, присутствует какой-то незнакомый привкус.

– И запах как у креветочной приправы, – осторожно произнесла Пэм, украдкой взглянув на Джоша.

Тот ободряюще кивнул – мол, ешь смело, не бойся. Потом повернулся к Лайзе, которая уже приступила к «пувумбе».

– Иногда «улдайю» приправляют местными травами. Наверное, Джи-Джи использовал что-то из специй.

Лайза, очевидно проголодавшись, быстро опустошала тарелку.

– Хм, хоть и непривычно, но вкусно, – обронила она, жуя. – Я бы не прочь записать рецепт – может, наш семейный повар когда-нибудь приготовит эти блюда в Лондоне.

Пэм поперхнулась.

– Кхе-кхе!

– Осторожнее, – сказал Джош. – Хлебни вина.

Пэм так и сделала.

– Кхе… простите.

Улыбнувшись ей, Джош вновь взглянул на Лайзу.

– Точного рецепта, к сожалению, не знаю, но могу спросить у Джи-Джи.

– Было бы любопытно, – кивнула та. – А кто такой этот Джи-Джи? Странное имя.

– Мой приятель. Это он готовил для нас эти замечательные блюда. В его роду были австралийские аборигены, поэтому он владеет местными премудростями.

Лайза поставила на скатерть пустую тарелку, положила вилку и потянулась за бокалом.

– Наверное, непросто сейчас найти все эти травки, специи… – обронила Пэм, с опаской поглядывая на находившиеся в тягучем коричневом соусе округло-продолговатые ингредиенты.