Я очень сомневаюсь, что мне понадобятся от него какие-то услуги. Я коротко киваю ему. Муж Софи! А она говорила, что он умер.

— Ты выглядишь шикарно, моя дорогая, ну, может быть, чуть-чуть бледна, — обращается капитан к Софи. — Я довольно долго собирался устроить счастливое воссоединение семьи, но стоило мне добраться до Лондона — что я узнаю? Что несравненная миссис Уоллес куда-то внезапно исчезла. Это очень меня опечалило, моя дорогая.

— Я слышал, ты живешь на широкую ногу, а сам я тем временем погряз в долгах.

— Я думала, ты мертв, — отвечает она. — Я прочла в газете, что ты погиб где-то в Испании.

— Ну, это сильное преувеличение.

— Я так понимаю, что вы бросили эту леди, вашу жену, — говорит лорд Шад. — Софи, прошу вас, допейте бренди, это пойдет вам на пользу.

— Нет, я захмелею. Руперт, тебе нужны мои деньги, так?

— Наши деньги, — поправляет он ее. — Что принадлежит тебе, то принадлежит и мне, любовь моя. Я слышал, что любезный лорд Рэднинг был очень щедр с тобой, да и остальные тоже…

— Тебе лучше уйти. Ты не можешь внезапно объявиться после десяти лет отсутствия и чего-то от меня требовать.

— Могу, дорогая, и, еще как. Закон гласит, что это неотъемлемое право как мужа. — Он самодовольно ухмыляется.

Его высокомерие, развязность, дерзость, с которой он обращается к Софи, приводят меня в бешенство. Это моя Софи… По крайней мере я так думал, а она все это время на самом деле была его.

— А я, сэр, говорю, что не можете. — Я машинально сжимаю кулаки.

— А вы вообще кто такой? — удивляется он. — Софи, как же низко ты пала, если это твой нынешний покровитель. Кто вы, сэр, какой-нибудь купчишка?

Я наношу удар. Я уже много лет не дрался, не дрался с тех самых пор, как мы с Джозефом были мальчишками, и, уж конечно, я никогда не бил брата так жестоко и зло. Костяшки моих пальцев болезненно гудят от удара о нос Руперта Уоллеса. Он оступается и довольно комично падает на задницу. На лице, залитом кровью, написано глубочайшее изумление.

— Спокойно. — Лорд Шад хватает меня за руку, не позволяя наброситься на капитана.

— Прекратите! — восклицает Софи.

Уоллес встает и прижимает к носу платок.

— Пришлите ко мне вашего друга, сэр. Я остановился в «Черном псе».

Он удаляется с видом оскорбленного достоинства.

— Мои поздравления, — говорит лорд Шад. — Вас повысили до дворянина, Бишоп.

— Что вы имеете в виду, сэр?

— Он вызвал вас на дуэль. Окажите честь?

Я непонимающе таращусь на него.

— Шад предлагает быть вашим секундантом, Гарри, — поясняет Софи.

— А, ну да. — Я, прямо скажем, оглушен. — Благодарю, милорд.

Он хлопает меня по плечу:

— Зовите меня Шад, я вам больше не хозяин.

— У вас великолепный удар, Бишоп, — замечает граф Бирсфорд. — Мне нечасто доводилось видеть новичка, который бы обладал такой силой и скоростью.

— Думаю, это потому, что я много лет подряд таскал подносы, милорд, это очень развивает мускулатуру спины и плеч.

У меня голова идет кругом, и я чувствую себя каким-то потерянным, как тогда, когда умер мой отец. Одна часть меня легко болтает о ерунде, в то время как остальное мое существо изо всех сил пытается осмыслить происходящее. Дуэль? Как глупо, как тривиально.

— Вам с Софи надо поговорить, — заявляет лорд Шад. — Бирсфорд, пойдемте, нас ждут к ужину.

Мы с Софи остаемся в гостиной одни.

— Вас, похоже, тянет на покойничков. Сначала Словен, а теперь вот и муж, чудесным образом вернувшийся из мира мертвых.

— Какие злые вещи вы говорите. Это так на вас не похоже, — отвечает она.

Она выглядит раздавленной и очень несчастной, от ее обычной жизнерадостности ничего не осталось, и неудивительно.

— Я была очень молода, и мне казалось, что я его люблю. Он уехал за границу, воевать, и я считала его погибшим, Гарри. А теперь он вас убьет.

— Я и сам могу его убить.

Она пожимает плечами:

— Может быть, но он стрелок от Бога и побывал на войне. Он никогда не позволил бы вам нанести ему удар, вам повезло: вы застали его врасплох.

— Что вы хотите этим сказать? Что мне нужно было спросить у него разрешения? Предупредить? — Я хожу по комнате взад-вперед. В душе у меня смятение: я влюблен в женщину, которая, как оказалось, замужем за другим, и в самом ближайшем будущем мне грозит принять смерть от рук ревнивого мужа, точнее, не ревнивого, а бесчестного и жадного. — Что ему от вас нужно, Софи?

— У меня есть кое-какие вложения, недвижимость, — тихо отвечает она. — Он наверняка уж это разнюхал. Я никогда с вами не говорила об этом, Гарри, потому что это моя страховка, моя защита, которую я берегу до тех времен, когда уже не смогу работать. Мое состояние — уж какое ни есть — нелегко перевести в наличные деньги, а он наверняка вынудит меня к этому и все промотает. Помните, я показывала вам завещание лорда Рэддинга? Я ведь показала вам только один абзац, тот, где говорилось о кровати. Но завещание было сложено таким образом, чтобы вы не сумели прочесть ничего более, потому что этих сведений я не доверяю никому. Уж поверьте мне на слово, любая женщина невысокого происхождения и среднего достатка моментально становится объектом охоты для мужчин, которые жаждут избавить ее от бремени того состояния, каким она обладает. Теперь я могу вам сказать, потому что…

— Потому что все кончено.

Она смотрит на меня озадаченно:

— Если вам будет угодно так считать.

Я качаю головой, не в силах поверить, что за какой-то час мне удалось пережить столько всего: я испытал блаженство предвкушения, веря в то, что меня ожидает период нежных ухаживаний, таких, как полагается, а теперь меня охватывает полнейшее отчаяние — я потерял любимую женщину и мне грозит гибель от рук ее злодея-мужа. Эта мысль не укладывается в моей голове. Наверное, нужно написать завещание и несколько прощальных писем (бедная моя матушка!).

Она встает.

— Возможно, в пятнадцать лет, сбегая с этим человеком, я была дурой, но с тех пор я значительно поумнела.

Она выходит из комнаты. Я, ошеломленный, остаюсь один.

Я следую за Софи, но ее нигде нет. Один из лакеев, которого, очевидно, послали за мной, приглашает меня отужинать на кухне вместе со слугами. Я еще не настолько возгордился, чтобы посчитать это ниже своего достоинства, и потому принимаю приглашение. Попутно я узнаю, что миссис Уоллес ужинает наверху.

Я очень зла, и мне невероятно больно. Вы, возможно, подумаете, что мне в таком состоянии кусок в горло не полезет, но это не так. Я ем столько, что леди Шад, точнее, Шарлотта, мы с ней теперь на ты, вполголоса спрашивает меня, в чем причина такого зверского аппетита, и многозначительно смотрит на мой живот.

— Нет, мэм, — отвечаю я с набитым ртом. Мне совсем не хочется рассказывать ей сейчас про капитана Уоллеса, Шад все равно посвятит ее в подробности позже. — Я просто хочу «накормить простуду».

— Ради всего святого, Софи, что происходит? — Она во все глаза смотрит, как я кладу себе огромный кусок ростбифа, с которого капает жирная подливка. — Это от разбитого сердца у тебя проснулся такой аппетит? Я так понимаю, вам с Гарри не удалось прийти к взаимопониманию?

— Нет-нет, я как раз пришла к глубокому пониманию этого человека. — Я промокаю салфеткой лиф платья, который уже успела заляпать гарниром. Не надо было так жадничать и торопиться. — Как думаешь, это отстирается?

— Наверняка. Я попрошу горничную Энн.

— Спасибо. Знаешь, у меня есть просьба к лорду Шаду. Я хочу поговорить с ним после ужина. Предупреждаю тебя на случай, если кто-то подумает, что я с ним флиртую.

— Ну конечно, но… — Она качает головой.

Через стол на меня жадными глазами смотрит Чарли Фордем.

— Чарли… — тихонько говорю я ему самым своим обольстительным голосом. — О, Чарли, дорогой…

— Миссис Уоллес? — Он дрожит от предвкушения, как терьер у крысиной норы.