Пролог

Пансион благородных девиц мисс Льюишем, 1799 год

Вцепившись в стремянку, Софи подняла голову — лицо ее в темноте казалось лишь бледным овалом — и посмотрела на окно, из которого выглядывали две девушки.

— Обещайте, что мы останемся подругами навсегда!

— Да-да, но поспеши же!

Капитан Уоллес отбросил сигару, и та пролетела по воздуху, как маленькая комета. Он небрежно растер ее носком военного сапога.

— Софи, любовь моя, будь хорошей девочкой — пойдем.

— Тс-с, — одновременно зашикали Клер и Лиззи.

Им двоим был прекрасно слышен шум внизу: вот кочерга лязгнула о каминную решетку, вот скрипнули ножки стула по дощатому полу.

Клер с саквояжем Софи в руках оттеснила Лиззи.

— Капитан, ловите!

Софи пискнула: увесистый саквояж с пожитками угодил ее возлюбленному прямо в грудь. Капитан тяжело плюхнулся на землю и выдал пылкую тираду, в которой не было ни одного известного трем юным леди слова.

Софи поднялась на ступеньку выше и потянулась к окну изящной рукой.

— Ты что творишь?! — Клер попыталась спихнуть ее обратно, вниз. — Ты же дала ему слово! Ты не можешь…

— Моя шляпка! Ты забыла мою новую шляпку!

Клер моментально окинула комнату взглядом, схватила шляпную коробку и швырнула ее в окно.

В этот момент внизу на земле появилось пятно теплого желтого света, а это означало, что некто, возможно даже, мисс Льюишем собственной персоной, зажег светильник, дабы выяснить, что это за странный шум на улице. Ко всему прочему в нем теперь отчетливо слышались проклятия испачкавшегося, но до беспамятства влюбленного капитана.

— Навсегда! Обещаете? спросила Софи.

— Да, мы всегда будем подругами. Но пожалуйста, Софи, поторопись.

Она спустилась на одну ступеньку:

— И через пять лет?

— Да.

— И через десять? И через пятнадцать?

— Проклятие, — выдохнула Клер. Такое дерзкое слово использовалось только в исключительных случаях. Она высунулась из окна и зашептала: — Сюда идет Льюишем. Мы всегда будем тебя любить, Софи, и всегда будем лучшими подругами. А теперь, пожалуйста, иди! — Она повернулась к Лиззи и шепнула: — Леди Макбет!

Скрипнула лестница. Мисс Льюишем поднималась наверх.

— Что-что?

— Мы же все обсудили! Леди Макбет! Ты будто бы ходишь во сне, Лиззи.

— Я не умею! А почему ты сама не ходишь во сне?

— Но мы же договорились, что в случае крайней нужды, если Льюишем проснется…

— Нет!

Тогда выбеги из комнаты, и пусть тебя вырвет в коридоре!

— Ни за что на свете!

— Но ты ведь обещала, что отвлечешь ее, если понадобится, — прошипела Клер. — Ты должна была узнать у Тощей Летиции, как вызвать рвоту по желанию. Ты…

Снаружи раздался визг. Лиззи и Клер бросились к окну и увидели, что капитан закинул Софи в двуколку, и та, распростершись на ворохе белья, лихорадочно вцепилась в шляпку. Сам он вскочил на козлы, щелкнул хлыстом — и лошади сорвались в галоп.

Лиззи воспользовалась замешательством подруги, захлопнула окно и задернула шторы. Внизу, на улице, в луже валялась позабытая шляпная коробка, а капитан Уоллес и его нареченная уже мчались в Гретна-Грин.

Из коридора доносился звук открываемых и закрываемых дверей — это мисс Льюишем проверяла комнаты. Клер и Лиззи забрались в постели и худо-бедно изобразили здоровый девичий сон. На кровати Софи лежала Обманка: ночной чепец на подушке и свернутые под одеялом плащи.

Дверь со скрипом отворилась, и на пороге появилась мисс Льюишем во всем своем ночном великолепии, с накрученными на разноцветные папильотки волосами — именно так достигался дневной эффект тугих локонов. Девушки дышали нарочито медленно. Наконец свет от свечи мисс Льюишем померк: она закрыла за собой дверь и двинулась дальше по коридору, дабы выяснить все-таки, кто из ее птенчиков этой ночью покинул гнездо.

— Через пятнадцать лет, — прошептала Клер, — мы будем такими же старыми… Подумать только — нам будет по тридцать!

Они обе в ужасе захихикали.

— Но все равно мы останемся подругами, — сказала Лиззи.

— Ага, — Клер зевнула, — если Софи сдержит слово и расскажет-таки нам про свою первую брачную ночь.

Они полежали без сна еще немного. Обе знали, что, вероятнее всего, их с позором отошлют домой, как только откроется побег Софи и их участие в заговоре.

Через несколько лет, миловидные, со скромным приданым, сомнительной родословной и обрывками несовершенного образования, они явились на ярмарку невест. Клер вступила в блестящий брак, а Лиззи — в скромный, но респектабельный. А Софи… Софи выбрала иной путь.

Норфолк, 1814 год

Имение виконта Шаддерли, куда я поступил управляющим, пребывает в ужасающем состоянии.

Лакеями служат три отставных моряка. Даже вместе взятые, они не заменят одного здорового человека, потому что у одного недостает глаза, у другого ноги, а у третьего — руки. О том, что будет, если им понадобится подать суп, я и думать боюсь. Старшего лакея, ныне главного над слугами, зовут Джеремая, и он горько сокрушается о моем предшественнике — правда, главным образом горюет о том, что у того неестественно большие ступни, а он, Джеремая, является прямым наследником стоптанных сапог мистера Робертса. Он скептически оглядывает мои ноги.

— Делу это не поможет, сэр, правда не поможет, но я вам желаю самой большой удачи, сэр, — говорит Джеремая.

Это его последний день в поместье, потому что они с молодой женой, бывшей горничной леди Шаддерли, отбывают в другое поместье вслед за Робертсом, и там он, конечно же, сможет и дальше донашивать пресловутые сапоги.

Я согласен, что удача мне тут не поможет, но по другим причинам. Двое малышей в рубашках сидят за кухонным столом и набивают рты тестом, старший, мальчуган лет четырех, — наследник виконта Шаддерли, или лорда Шада, как его с огромной любовью именуют между собой слуги. Так как я встречался с его сиятельством всего один раз, когда передавал ему рекомендательные письма, то у меня сложилось впечатление, будто слуги любят его главным образом за то, что он прощает им их вольности.

Я не уверен, какого пола второе чадо, но ребенок явно на пару лет помладше первого, и сейчас он как раз начинает медленный, полный опасностей спуск по ножке стола. В его руке зажата огромная деревянная ложка. Я кидаюсь крошке на помощь, и крошка вознаграждает меня пронзительным визгом и ударом ложкой по носу.

— Ах ты, светик мой! — восклицает кухарка, миссис Доусон, в ответ на мой незаданный вопрос и подхватывает малыша на руки. — Не серчайте на юного мастера Саймона, мистер Бишоп, он милейший мальчуган на свете.

У меня слезятся глаза, но я благоразумно киваю.

— А где их няня? — интересуюсь я.

— Няня? О, леди Шад не доверяет няням. Мы и сами всегда рады посидеть с крошками. Не надо, мастер Джордж, не дергайте кошку за хвост, она вас поцарапает. Хотя хозяевам все же придется нанять гувернантку для мисс Амелии, ведь она уже юная леди.

Я сгоняю кошку со стола. Теперь тесто украшено кошачьими следами и не только тесто, но и мастер Джордж. Он буравит меня взглядом.

— Я к маме хочу, — провозглашает он, когда я ставлю его на пол.

— Лорд Шад приехал, — объявляет однорукий лакей, ставит на стол кружку с элем и надевает крюк, а потом спешит открывать двери.

Мастер Джордж дотягивается до кружки и выливает эль на себя.

На кухне все приходит в движение: тесто выкладывают в форму для пирога, мальчишка у вертела с мясом просыпается и проворачивает его, а одна из девушек хватает двух маленьких грязнуль и тащит наверх, чтобы передать родителям с рук на руки.