Амелия поглядывает на фортепьяно. А я-то думала, что она будет волноваться! Напротив, я вижу, как ей не терпится выступить, и у меня мелькает мысль, что, может, быть, Она и впрямь создана для сцены. У нее есть талант, амбиции и то, чего всегда недоставало мне: острая тоска по сцене, наполовину страсть, наполовину стальная решимость. Я полагалась только на свое хорошенькое личико, влияние семьи и весьма скромный талант и использовала сцену как ступеньку к тому, чтобы стать куртизанкой. Кроме того, у меня было езде юношеское бесстрашие — нечто, что роднит меня с Амелией.

Правда, в ее возрасте я уже состояла в любовницах престарелого, но не растерявшего пыл лорда Рэддинга. До сих пор вспоминаю его добрым словом — когда ложусь на кровать, завещанную им. Амелия буквально землю роет, как породистая лошадка перед линией старта на скачках. В конце концов хозяйка, сжалившись над ней, спрашивает, не желает ли она что-нибудь сыграть. Она колеблется, и я предлагаю аккомпанировать ей, пока она будет петь. Боюсь, моя наука в плане чтения нот немного отбросила ее назад в искусстве игры. Мы совещаемся, и она выбирает оперную арию, которую мы разучили на этой неделе.

Амелия выходит вперед, и внутри у меня что-то сжимается при виде ее красоты и невинности. Я буду защищать ее и наставлять во всем, я бы сказала, что она мне как сестра, но на самом деле моим сестрам не нужны были ни защита, ни наставления. Они начинали карьеру с незначительных ролей в театре, продолжали ее в постелях джентльменов, в конце концов достигали положения уважаемых замужних дам и на этом успокаивались (не повезло только бедняжке Кейт, она умерла в родах).

Амелия поет. Джентльмены, задремавшие было в ожидании музыкальных развлечений, садятся прямо и удивленно моргают. Лица дам выражают самые разные чувства: от черной зависти до неподдельного восхищения. Лорд Шад слушает с гордой улыбкой.

Жаль, даже это не изменит моего к нему отношения.

Но я сосредоточиваюсь на игре, чтобы Амелия могла блеснуть в полную силу, и когда я отнимаю пальцы от клавиш, аудитория взрывается аплодисментами. Амелия смотрит на меня улыбаясь, и в ее глазах я читаю немой вопрос — спеть ли еще? Я качаю головой: нет, пусть они желают большего. Эта мудрость сослужила мне неплохую службу как на сцене, так и вне ее.

Амелия делает прелестный реверанс, а я остаюсь за фортепьяно — на случай, если какая-нибудь еще молодая леди захочет спеть. Новоявленная подружка Амелии весьма посредственно исполняет шотландскую народную песенку, ей вежливо хлопают. А потом начинается главное развлечение вечера — танцы.

Бабочка-военный подлетает ко мне и устраивается по другую сторону инструмента.

— Вы так и собираетесь весь вечер просидеть за этим треклятым, пардон, инструментом, а, миссис Марсден? Я-то надеялся, что вы окажете мне честь, мэм, и потанцуете со мной.

Я выражаю очень неискреннее сожаление по поводу того, что меня пригласили сюда играть и мне не нужно, чтобы кто-то переворачивал для меня страницы нотной тетради. Сестра неодобрительно смотрит на него и берет под свое крылышко, чтобы он мог топтаться по ногам и оставлять следы грязных сапог на подолах других, более достойных, дам.

— Миссис Марсден, вам, должно быть, наскучило играть, пока все вокруг танцуют. Вы провели за инструментом не меньше часа. Моя дорогая, я настаиваю: последний танец играю я, а вы потанцуйте.

— Вы очень добры, миссис Карстэрз, но, уверяю вас, не нужно…

И все же хозяйка дома сгоняет меня со скамьи и сама занимает место у фортепьяно. На другом конце комнаты это замечает неугомонный капитан и направляется ко мне с таким видом, как будто я осажденная крепость, которая не выдержит этой последней атаки. Хуже того, лорд Шад поднимается с дивана, где сидел вместе с Амелией, и тоже идет ко мне. Я оглядываюсь и вижу путь к спасению прямо под боком.

— Гарри! Вы мне нужны!

— Прошу прощения, миссис Марсден?

Я хватаю его под руку, улыбаюсь и бормочу сквозь стиснутые зубы:

— Потанцуйте со мной.

Он удивленно поднимает брови.

— Пожалуйста, сэр. — Моя гордость летит в тартарары. Но оба моих кавалера уже в опасной близости от нас.

— Миссис Марсден, окажите мне честь, потанцуйте со мной. — Краем глаза он замечает приближающегося капитана и кланяется мне. К счастью, глаз на затылке у него нет и он не видит, что обошел еще и своего нанимателя.

— С большим удовольствием, сэр, — отвечаю я.

Я, конечно, видела в тот раз как он танцевал с Амелией. Сегодня, к моему удивлению, он был очень популярен как партнер. Двигался он грациозно и не оттаптывал дамам ноги.

Я понимаю вдруг, что единственный раз, когда мы с Гарри выступали как партеры, если не считать нашего шаткого перемирия, имел место при самых интимных обстоятельствах. И тогда он вел себя немного неуклюже, но с подкупающей искренностью и желанием доставить наслаждение, ах да, и по мере того как проходили долгие часы той памятной ночи, он становился все искуснее и искуснее, чем несказанно меня радовал. Именно того Гарри я вспоминаю во время танца. Он ведет меня и кружит, и я безотчетно, беззаветна вверяю ему себя. Танец превращается в своего рода флирт, каждое прикосновение, каждый взгляд несут огромное значение — чувственное значение, а другие танцующие словно исчезают для нас, пока мы вместе плетем этот дивный узор страсти.

Когда смолкает музыка и Гарри кланяется мне, а я делаю реверанс, мы на мгновение замираем, глядя друг другу в глаза, и я вижу печать удивления на его лице. Неужели я выгляжу так же? Впервые с той самой ночи, если не вообще, мы обмениваемся улыбками. А потом мы оба словно пробуждаемся, резко приходим в себя, посмеиваемся над тем, что остались последние на площадке, а все остальные уже давно разошлись по сторонам комнаты. Вечер подходит к концу, и гости движутся в одном направлении — к хозяину и хозяйке, прощаться. Время разъезжаться по домам.

— Миссис Марсден?

— Милорд? — Я поворачиваюсь, потому что лорд Шад деликатно трогает меня за плечо.

— Простите, что помешал, но я хотел сообщить вам с Бишопом, что Уилтоны предложили подвезти нас с Амелией до дома, она порядком устала, и я решил, что лучше не отказываться. Вы с нами?

— Нет, спасибо, сэр. Я предпочту пройтись пешком.

Разумеется, я не собираюсь рисковать и предоставлять миссис Уилтон прекрасную возможность для допроса, а лорду Шаду — для того, чтобы в тесноте экипажа прижиматься бедром к моей ноге.

— Места много, но если вы так хотите, то конечно. Бишоп проводит вас до дома.

Меня посещает мысль, что он, возможно, шел ко мне, чтобы предложить вот это, а вовсе не для того, чтобы приглашать на танец. Даже если и так, он, по всему видать, совсем не сердится, что пришлось ждать. Амелия оживленно болтает с новой подружкой, они липнут друг к другу, как будто много лет знакомы.

И так мы с Бишопом оказываемся наедине в свете почти полной луны. В полях мерцают нежно-зеленым светлячки, в воздухе витает душистый аромат жимолости. Он хвалит мою игру. Я — его танец.

Он откашливается.

— Вам понравилось, как пела Амелия?

— Очень. И лорд Шад тоже был доволен.

— Я, наверное, не задержусь на этом месте надолго.

— Правда? А что же так?

— Думаю, Амелия проведет лето с Уилтонами, и мне не следует ее сопровождать.

По крайней мере после того, как миссис Уилтон взялась втаптывать меня в грязь, а Брайтон я и подавно не поеду.

— А капитан?

— О, да он просто тупица. По-моему, миссис Уилтон вбила себе в голову, что он питает ко мне какой-то интерес, а я — к нему, что, конечно же, неправда. Еще раз благодарю, что пришли мне на помощь. Боюсь, что шпорами он разорвал бы мне платье. Он ищет развлечений на то время, пока будет в округе, но поразвлечься за мой счет ему не удастся.

— Рад слышать это. — Гарри поворачивается ко мне и берет меня за руку.