— Я тут недавно ужинал в гостях у Крис, — неожиданно признался он.

Элизабет подобное откровение застало врасплох.

— Правда? А где же был Зак?

— В отъезде, — пояснил Грег. — Она обещала, что будут другие гости, но они почему-то не пришли… Скажи, и давно это твоя подруга присматривается к чужим мужьям?

— Да нет, наверное, тебе показалось. Крис вообще-то любит Зака.

— Она говорит, что его никогда не бывает дома.

Элизабет посмотрела Грегу в глаза и откровенно сказала:

— Это так. Ему бы следовало чаще бывать с ней.

В его глазах вспыхнул огонек, но тут же исчез.

— Ей нечем заняться, и она изнывает от безделья. Ты ведь тоже сидела дома одна, но при этом не посягала на чужих мужей.

— Разумеется, у меня ведь есть голова на плечах, — заметила Элизабет. — А что касается Крис, то она либо глупа, либо плохо понимает, что делает.

Элизабет испытующе взглянула на него и спросила:

— Она что, оказывала тебе… особое внимание?

— Пыталась, причем самым откровенным образом. Пришлось ее останавливать и уговаривать, чтобы нашла себе какое-либо полезное дело. Я даже привел ей в пример тебя. Она ведь решила, что ты уехала, потому что не хочешь, чтобы кто-то узнал о твоей депрессии…

Элизабет подумала о Греге, сидевшем наедине с Крис. Представила, как та сначала пыталась соблазнить его, но, потерпев неудачу, принялась перемывать ей косточки.

— Как-то у нас с ней зашел разговор о тебе, — призналась она. — Крис заметила вскользь, что мне ужасно повезло с тобой. Так что, думаю, у нее на тебя и раньше были виды. Кстати, последовал ли совет пройти клиническое обследование?

Грег грустно улыбнулся.

— Последовал. Но я сказал, что в этом пока нет необходимости.

Элизабет кивнула. Теперь для нее это вообще не имело ровным счетом никакого значения. На них обоих навалилось столько дел, только поспевай и работай. В общем, не до ребенка.

Грег допил кофе, отодвинул чашку и встал.

— Мне пора. Самолет вряд ли станет ждать. Если так будет продолжаться и дальше, придется обзавестись собственным.

Улыбка у него получилась какая-то печальная, вымученная. Элизабет тоже встала и обняла его.

— Жаль, что ты не можешь остаться, — прошептала она, уткнувшись носом ему в грудь.

— Не расстраивайся, ничего не поделаешь, жизнь есть жизнь. Иди-ка лучше в постель. Еще можешь вздремнуть до утра. А я, как только освобожусь, тотчас приеду. Где-то дней через десять.

— Угу, — прошептала Элизабет, с трудом сдерживая слезы. Она подняла лицо и ощутила прикосновение его губ.

Наконец он отпустил ее и вздохнул.

— Ладно, до скорого! Береги себя, и спасибо за идеи насчет новой компании. Говорю тебе — ты умница!

Грег уехал. Элизабет поднялась в спальню и снова забралась в еще не остывшую постель. Простыни и подушка хранили его запах. Она, совсем как девочка, накрылась с головой и разревелась оттого, что он оставил ее одну. Ей так не хотелось отпускать его!

Прекрати! — одернула она себя и со всей силы вогнала в подушку кулак, словно вымещая на ней накопившуюся в душе обиду. Но затем, словно осознав, что бедная безгласная подушка в общем-то ни в чем не виновата, аккуратно ее расправила. И еще раз велела себе остановиться и не лить слезы.

Увы, сказать было легче, чем сделать. Элизабет еще поплакала, но затем все-таки уснула.

В понедельник Грег привез в офис пять костюмов и вручил их заботам своей верной секретарши Нэнси.

— Вы бы не могли отдать их в чистку? — попросил он с виноватой улыбкой. — А заодно купите мне несколько рубашек. А то мои остались в стиральной машине.

— Какого размера рубашки? — поинтересовалась Нэнси и деловито записала в блокнот его ответ. — Шелковые? Хлопчатобумажные?

— И те, и другие, только белые.

Нэнси едва заметно улыбнулась, как может улыбаться лишь секретарша, которой известны маленькие секреты босса. Грег даже смутился. Как давно она его знает? А ведь он и действительно ни разу не надевал на работу цветные рубашки, предпочитая белые.

— Заранее благодарен, — промямлил он и растерянно улыбнулся. Нэнси похлопала его по плечу.

— Можете не беспокоиться. Я все сделаю как надо. А вы пока займитесь почтой. Если, конечно, вас не испугает груда писем на вашем столе. Я не успеваю их сортировать. А вообще, если вам интересно мое мнение, в чем я сильно сомневаюсь, — вы проводите в офисе слишком много времени. Нельзя взваливать на плечи так много дел сразу. С такой нагрузкой недолго себя и загнать.

Прочитав ему мораль, секретарша вышла из кабинета. Грег услышал, как за ней щелкнула дверь, — словно тем самым Нэнси поставила точку в своей тираде. Он же медленно опустился в кресло, устроился поудобнее и тупо уставился на возвышавшуюся перед ним кучу корреспонденции.

— Эх, Элизабет, — негромко произнес он. — Что с нами происходит? Когда у нас все поехало вкривь и вкось?

Грег закрыл глаза и задумался, подперев лицо руками. Сил у него, казалось, уже не было ни на что. До конца пятницы ему пришлось торчать в Лос-Анджелесе. Затем он прилетел домой и, едва отоспавшись, вытащил всех до единого сотрудников новой компании из дому. Он заставил их в срочном порядке приехать в офис на импровизированное совещание.

И вот теперь Нэнси заявляет ему, что его вечно где-то носит, и он не успевает справляться со всеми делами. Ну, кто бы мог подумать!

Грег встал из-за стола и, подойдя к окну, заглянул с высоты в бетонный каньон Манхэттена. Был час пик, и машины внизу двигались с черепашьей скоростью. Единственный, кто не страдал от уличных пробок, так это пешеходы — каждый спешил по своим делам. Грегу почему-то вспомнился безлюдный вермонтский лес, Слезная топь. Жизнь протекала там в совершенно ином ритме, словно это был некий оазис неспешного размеренного существования посреди безумного, лихорадочного мира.

При мысли о доме в лесу ему тотчас стало тоскливо. Он готов был уехать туда хоть сегодня, забросив все дела. Но внутренний голос подсказывал, что сейчас не время для мальчишеских выходок. Наверное, грядущие выходные ему все же придется провести здесь, в Нью-Йорке. Иначе сама же секретарь того и гляди сделает ему выговор за невыполнение обязанностей…

Стоило ему только подумать о Нэнси, как та постучала в дверь, вошла и без всяких церемоний заявила:

— На вас страшно смотреть. Сейчас принесу вам воды со льдом.

— Лучше кофе.

— Никакого кофе. Воды. — И она, гордо держа голову, вышла.

— Не стоит так беспокоиться, — пробормотал в растерянности Грег, когда дверь вновь отворилась.

— Хотела бы я знать, когда в последний раз вы пили что-то такое, в чем не было бы ни кофеина, ни алкоголя? — воскликнула с полушутливым возмущением секретарша, возвращаясь и подавая ему стакан содовой со льдом.

Ему действительно трудно было вспомнить это. И он лишь, отрешенно пожав плечами, пошутил:

— Утром, когда чистил зубы.

Но Нэнси лишь пронзила его испепеляющим взглядом.

— Надо заботиться о собственном здоровье, коль уж вы не собираетесь отказываться от бешеного ритма жизни, который сами себе задали. Хотя, с другой стороны, если вы хотите вернуть Элизабет, измученный вид вам только на руку. Глядишь, разжалобите ее, и она вернется. Если не из любви, то хотя бы из сочувствия к вашей немощи.

Грег от удивления открыл рот, потом спохватился и сердито сжал губы.

— Однако, Нэнси…

— Да-да, и не пытайтесь уверить меня, что это не мое дело и я превышаю свои полномочия, — как ни в чем не бывало продолжала она, тыча в него пальцем, словно прокурор в суде. — Я работаю с вами уже шесть лет. То есть знаю вас дольше вашей жены. Меня ничуть не удивляет, что она уехала. И, если вы хотите, чтобы Элизабет вернулась, вам придется что-то менять в своей жизни. И чем раньше, тем лучше.

Высказав все, что она о нем думает, Нэнси развернулась на каблуках и удалилась. Грег же остался сидеть в кресле неподвижно, словно восковая фигура из Музея мадам Тюссо. Надо сказать, что в данный момент он был бы не прочь стать экспонатом этого лондонского музея. Сразу отпала бы всякая необходимость куда-либо торопиться — стой себе, да и только. А служители будут с тебя сдувать пылинки. К тому же восковым фигурам не надо принимать никаких решений. Для этого есть администрация, подумал Грег и тут же вспомнил, что его обязанности как раз и заключаются в том, чтобы брать на себя ответственность за все происходящее в его компании.