— Я в таком положении, что поверю в любую…

— Остановись. Не говори о том, чего не знаешь. Это не какая-то чушь и не секта. Это учение, философия, если хочешь. Если в двух словах, то смысл ее в том, что каждый человек может улучшить собственную энергетику. Что-то вроде принципа бумеранга — что посылаешь во вселенную, то к тебе и возвращается. Поэтому в твоей очаровательной головке отныне должны жить только позитивные мысли.

— Что делать-то надо, не томи! — воскликнула Беата, уже готовая вкушать плоды радости и счастья.

— Прежде всего, слушать меня и не сомневаться в результате. В дело вступает тяжелая артиллерия, — с пафосом произнесла Оливия. — Начнем с того, что ты перестанешь себя жалеть и изводить. Запрети себе думать о неприятных вещах. Думай о своем малыше, о том, каким он родится, как ты будешь любить его, каким он вырастет и так далее. У меня где-то лежат книги по фэн-шуй, я тебе их принесу. А сейчас улыбнись. Давай, давай! Вот так! Какая же ты миленькая, когда улыбаешься. Молодец! Видишь, это совсем нетрудно! — Оливия весело рассмеялась. — Теперь скажи: «Прошлое ушло навсегда. Впереди меня ожидает только счастье».

Беата послушно открыла рот, чтобы произнести за подругой незамысловатую фразу, но осеклась. Все ее внутреннее содержимое неожиданно воспротивилось. Не может она сказать, а тем более поверить в такое! Что же останется с ней, если прошлое безвозвратно уйдет, а настоящего и тем более будущего нет и в помине?

Оливия, словно прочитав ее мысли, ласково улыбнулась и сказала:

— Беата, не отпустив прошлое, ты не сможешь идти вперед. Я тебе это и без фэн-шуй повторю. Мы уже столько раз говорили с тобой об этом. Хватит уже горевать. Что было, то было. Позволь счастью войти в твою жизнь, освободи для него место в своей душе.

Беата зажмурилась, словно ей предстояло войти в горящую комнату, и на одном дыхании выпалила:

— Прошлое ушло безвозвратно. Впереди меня ожидает только счастье. Я жду его, я хочу его, — добавила она уже от себя и разрыдалась.

Оливия обняла подругу и улыбнулась. Все же она добилась своего, каким способом — не важно, главное результат, а слезы ведь бывают разные.

— Я так люблю его, — всхлипывала Беата. — Эта проклятая и никому не нужная гордость и еще какое-то непонятное, необъяснимое чувство, а может, просто упрямство, не позволяют мне простить его. Ох, Оливия! Как же мне плохо!

— Знаю, моя дорогая, знаю. Все еще можно поправить. Просто дай Нику шанс, — ласково сказала Оливия, поражаясь неожиданному эффекту. Настрадалась бедняжка, намучилась, подумала она. Да, всему свое время. Видно, оно настало.

— Он больше не звонит.

— И это я знаю, но он всегда рядом. — Оливия нежно гладила Беату по голове и ждала, пока та успокоится. — Все будет хорошо, вот увидишь. Могу я передать ему, что ты его ждешь?

— Нет! — Беата резко выпрямилась и нервным движением, словно маленький ребенок, вытерла глаза. — Подожди немного, — более спокойно добавила она. — Дай мне собраться с мыслями. Подожди несколько дней, я сообщу тебе.

— Хорошо. Если он ждал так долго, то подождет еще несколько дней, — согласилась Оливия.

Беата медленно брела по центральной аллее городского кладбища, крепко прижимая к груди два букета белых хризантем. Ноги сами несли ее к месту последнего печального приюта всей ее семьи.

С утра небо было затянуто плотными облаками, которые время от времени, словно губка пропитавшаяся водой и не способная больше ее удерживать, роняли на землю то ли снег, то ли дождь, то ли одновременно и то и другое. В этом году снега выпало больше, чем обычно бывает в Дулуте, но сугробов так и не намело. Он постоянно таял и превращался в жидкую грязную кашицу.

Беата зябко поежилась и остановилась у низкой ограды напротив двух памятников. С одного из них на нее смотрели мать и отец. Они улыбались теми загадочными и нежными улыбками, которые навсегда врезались в ее память. Порой, долгое время не видя фото родителей, Беата ловила себя на мысли, что какие-то мельчайшие детали их обликов стали стираться из ее памяти. Оставались лишь неясные очертания и те улыбки, то тепло и ощущение покоя, которые они излучали.

Беата положила по букету хризантем на надгробия родителей и бабушки. Несколько минут она стояла молча, пытаясь сосредоточиться на тех словах, которые хотела сказать матери и отцу, на тех фразах, которые проговаривала идя сюда. На душе было тоскливо и пусто. Все слова испарились, вылетели из головы, осталось только щемящее чувство потери и невозвратимости былого. Так было каждый раз.

Стоя у ограды, Беата думала о том, что, несмотря на малый жизненный срок, отведенный Алисон и Дитеру, они успели испытать счастье взаимной любви, что они исполнили клятву, данную у алтаря Господу, быть вместе пока смерть не разлучит их, что и сейчас они вместе, там, где вечный покой и благодать. А ее долгожданный лучик счастья, так неожиданно показавшийся из-за туч горя и тоски, так же неожиданно погас, лишь преумножив ее тоску.

Беата оторвала застланный слезами взгляд от надгробий, подняла голову и посмотрела на небо, словно вопрошая и ища ответа.

Внезапно облака разошлись, образовав тонкий просвет голубого цвета, и сквозь него на землю протиснулся солнечный луч. Он упал на надгробие Алисон и Дитера, и одновременно с ним, шумно хлопнув крыльями, на низкую ограду опустился сизый голубь.

Беата вздрогнула от неожиданности, словно очнувшись от сна. Голубь на кладбище? Ничего подобного за все многочисленные визиты в это царство надгробий, тишины и людского горя она не видела. Как-то не вязалось в ее сознании это место скорби с голубем — вестником добра и радости. Здесь совсем невозмутимо могут чувствовать себя только вездесущие крикливые вороны в траурных черных мантиях.

В любом другом месте и в иной ситуации Беата не обратила бы внимания на городскую птицу, но только не здесь и не сейчас. Склонная верить в приметы, она вопросительно заглянула в глаза птице. Голубь что-то проворковал на своем голубином языке, и Беата готова была поклясться, что он говорил именно с ней, пытаясь что-то донести до непонятливой собеседницы. Важно наклоняя голову, он внимательно посмотрел на нее и, с шумом захлопав крыльями, взлетел вверх по солнечной дорожке и исчез.

Еще несколько минут Беата не могла оправиться от шока. Слезы высохли сами собой, а на душе разлилось спокойствие и умиротворение. Беата вновь перевела взгляд на портреты родителей, и ей показалось, что они улыбаются теми самыми улыбками, которые при жизни дарили только ей, своей дочери. И впервые с момента трагедии она улыбнулась им в ответ. Беата послала родителям и бабушке воздушный поцелуй и повернулась, чтобы уйти.

— Беата! — услышала она за спиной и не поверила собственным ушам. Слишком много мистического происходило с ней в этот день. — Беата, любимая!

Она вздрогнула и застыла на месте, не смея повернуться на зов. Горячая волна счастья прокатилась по телу, едва не свалив ее с ног. Это был его голос. Родной и любимый, незабываемый голос Ника. Так вот, вестником какой радости был тот голубь!

Беата стала медленно поворачиваться к Нику, давая себе отсрочку в несколько мгновений, чтобы прийти в себя и собраться с мыслями. Нику же показалось, что она собирается уйти.

— Постой, не уходи, прошу тебя! — Его голос звучал теперь глухо и взволнованно. — Давай, наконец поговорим. Мне кажется, что нам есть, что сказать друг другу.

— Я не ухожу, — успокоила она его. — Просто удивлена, что встретила тебя именно здесь.

— Я знал, что сегодня, в день годовщины гибели твоих родителей, ты придешь сюда. Знал и хотел встретиться с тобой именно здесь.

— Конечно, ты тоже должен помнить этот день, — почти беззвучно сказала Беата.

— Ты зря думаешь обо мне, как о бесчувственном монстре, — произнес он, все еще не решаясь приблизиться к ней. — Ты осуждаешь меня, даже ненавидишь, но, ни разу не подумала, что чувствую я, как тяжело жить мне, зная, что я стал невольным участником трагедии. Тем более, что эти погибшие люди были молоды, счастливы, любимы… И они были родителями самого дорогого для меня человека, — очень тихо добавил он. — Судьба сыграла с нами злую шутку, но, видимо у Господа были свои планы относительно нас. Я не бесчувственный истукан, Беата, каким ты себе меня представляешь.