Пройдя несколько кварталов в молчании, которое я боялась нарушить, мы наконец вышли на улицу, граничащую с диким пляжем. Море сейчас было мутное, с зеленоватым оттенком. На небе все еще висели тяжелые свинцовые тучи. Саймон повернул к аккуратному двухэтажному домику с бурой черепичной крышей, выходящему окнами на пляж.

— Куда мы идем? — спросила я, тщетно пытаясь разглядеть, что творится за стеклами дома — изнутри они были закрыты темно-синими шторами.

Саймон обернулся.

— Я здесь живу. С тех пор, как уехал из России…

— А ты… давно уехал?

— В тот же день… — Саймон повернулся ко мне и слегка усмехнулся. Я поняла: он имеет в виду тот день, когда его похитили, и он сбежал от похитителей.

Мы зашли в просторный холл, который из-за цвета занавесок казался морским дном. Из холла в обе стороны уходили лестницы. На втором этаже был полутемный коридор с несколькими одинаковыми дверями. Одна из них распахнулась, и мимо нас, стараясь не глядеть по сторонам, прошуршала длинной юбкой смущенная девушка.

Саймон достал ключ и отпер дверь. Мы оказались в большой комнате с глухо зашторенными окнами. Широкая кровать под стеганым синим покрывалом, на прикроватной тумбочке — пузатый светильник. Платяной шкаф, письменный стол и два стула — вот и всё убранство. Дверь в ванную была открыта, и я увидела там большую ванну, наполненную водой, и белые махровые полотенца, брошенные на полу. Ноги мои подогнулись — я вспомнила нашу первую ночь…

— Присядь, — сказал Саймон и пододвинул мне стул. Сам он опустился на край кровати. Я послушно села на стул и сложила руки на коленях. Внутри у меня все трепетало от волнения.

Саймон смотрел на меня долго, изучающе. Прошла, наверное, вечность. Мучительная вечность, в течение которой я чувствовала себя кроликом перед удавом. Наконец, он произнес, констатируя:

— Ты предала меня.

Его слова ножом вонзились в сердце. Все аргументы, которые я приготовила, вылетели из головы — меня поразило полное равнодушие любимого. Для него все это будто было само собой разумеющимся.

— Это не так… — попыталась я слабо отбиваться. Но он перебил меня.

— Я знаю, что это сделала ты. — Он четко произнес каждое слово. И каждое хлестало меня, словно пощечина.

— Нет! — вскрикнула я и вскочила. Он движением руки остановил меня и указал на стул. Я снова села.

— Полина, я никогда не верил людям, и теперь понимаю, что это было правильно. — Саймон говорил ледяным тоном, глядя поверх меня.

Он встал с кровати и отдернул штору. Я увидела в окне темные тучи, снова сгустившиеся над Измиром. Наверное, опять пойдет дождь.

— Я… люблю тебя! — с трудом произнесла я. Холодные фразы Саймона буквально заморозили меня, я сама понимала, что говорю неубедительно, штампами из кинофильмов, но не могла остановиться. — Я никогда не предала бы тебя! — я осеклась: в голове мелькнул сон, в котором я целовалась с Антоном.

— Ты уверена? — Саймон резко повернулся ко мне. На фоне темнеющего неба его профиль казался высеченным из благородного камня. Бездушного, мертвого.

Я похолодела. Неужели мне не удастся убедить его в том, что не я сдала его журналистам?

Мне стало дурно. Затошнило, закружилась голова. Всё это — странный дом у моря, комната, гордый профиль Саймона — будто было нереальным. Я ощутила, как исказилось в гримасе мое лицо, из глаз покатились слезы.

Саймон, видимо, отвык от моей эмоциональности и теперь смотрел на меня слегка удивленно. Я знала, что выгляжу ужасно, но не могла сдержаться. Все пережитое за последнее время разом навалилось на меня.

Саймон отошел от окна и снова сел напротив, на кровать. Пока я размазывала слезы по щекам и пыталась успокоиться, он оставался равнодушен. Удивление прошло, и он снова взял себя в руки. Он находился так близко от меня, но в то же время так далеко!

— Я… я ис-скала тебя! — всхлипнула я. — Я была в той деревне с дурацким названием! Я приехала сюда за тобой!

— Я знаю, — спокойно ответил Саймон и добавил: — Я следил за всеми твоими действиями.

Мне показалось, что я задыхаюсь.

— Ты… ты был все это время рядом?!

Он медленно кивнул.

— Но как… — я не смогла договорить. Это было еще больнее, чем потерять его. Я вспомнила, как упала в обморок на берегу моря в той деревушке. Значит, Саймон видел это — и не подошел ко мне? Привычная тяжесть прошедших месяцев вновь навалилась на мои плечи. Ничего не изменилось. Саймон был рядом со мной, но его не было.

— Полина, я всё знаю про тебя. Я знаю, с кем ты тут и зачем…

С кем?! О Господи, он узнал про Антона' И наверняка думает, что у нас с ним интрижка.

— Ты говоришь про Антона? — я старалась не терять рассудительности. — Тогда ты должен знать, что я поехала с ним, лишь чтобы найти тебя!

— Вы живете вместе… — заметил Саймон. Сердце у меня больно сжалось. Он помолчал немного и, чуть усмехнувшись краешками губ, добавил: — И он работает на телевидении! Какое совпадение!

Я сидела перед ним, опустив голову и плечи, будто приговоренная к казни. Наконец решилась поднять взгляд, и меня как током ударило. Его прекрасные глаза стали цвета утреннего тумана над морем. И в них были чувства! Боль? Печаль? Я не знаю, это продолжалось недолго. А через мгновение лицо снова ничего не выражало — ни любви, ни ненависти. Ни-че-го.

Я больше не могла выносить эту муку. Внутренний голос надрывался: "Ты должна сделать всё, чтобы он поверил тебе! Не может быть, чтобы после стольких страданий ты снова его потеряла!" Повинуясь внезапному порыву, я вскочила со стула и села рядом с ним. Сейчас он ничего не сказал — лишь слегка удивленно посмотрел на меня. Дрожа каждой клеточкой тела, я осмелилась взглянуть ему в глаза. В их глубине я увидела бесконечную усталость…

Окрыленная тем, что он больше не отталкивает меня, я схватила его холодную ладонь и сжала в своей. Саймон не шевелился. Я придвинулась к нему, обвила рукой его шею и прижалась носом к ложбинке возле ключицы. Его тело не отзывалось на мои прикосновения, но мне хватало того, что я могу прикасаться к нему. Я затихла, наслаждаясь ощущениями. И вдруг Саймон властно поднял мое лицо и поцеловал меня в губы. Сперва неуверенно, словно в первый раз, а потом напористей, сильнее.

Одним сильным движением он повалил меня на кровать и начал целовать — страстно, неистово.

— Ай! — вскрикнула я, когда Саймон больно укусил меня за губу. Во рту тут же появился ржавый привкус крови.

Его страсть была животной, агрессивной, он не жалел меня, хотел сделать больно, словно отомстить за что-то. Это была сладкая пытка. Я не узнавала Саймона. Раньше его поцелуи были легкими, как крылья бабочки, а теперь он в исступлении жадно набрасывался на мое тело вновь и вновь. Одной рукой он поднял мой подбородок и пристально посмотрел мне в глаза — взглядом человека, который вот-вот прыгнет в пропасть. Не в силах выдержать этот взгляд, я притянула его за шею и отдалась ласкам. Мне хотелось быть с ним единым целым. Пусть он пока не верит мне — сейчас он со мной. И это самое главное. Я не чувствовала ни тревоги, ни страха. Только ощущала мощные движения внутри, от которых хотелось кричать. Мы, как два диких зверя, рычали, кусались и катались по кровати…

Когда всё кончилось, он откинулся на спину, игнорируя мои дрожащие губы, тянущиеся к нему за поцелуем. Я была не в силах произнести ни слова. Когда дыхание немного успокоилось, я украдкой посмотрела на него. Мне показалось, что рядом со мной — только оболочка от Саймона, мысли же его витают где-то далеко. Его лицо напомнило мне маску древнего божества. Я прильнула к нему и обвила рукой голый торс.

— Саймон…

Он взглянул на меня, но я не знала, что сказать. Мне просто хотелось услышать его голос, а он молчал. Я ощутила, что между нами, несмотря на все произошедшее, зияет огромная пропасть…

Вдруг откуда-то с пола раздался звонок. Черт! Я совсем забыла про Антона! Я схватила мобильник, косясь на Саймона. Он лежал неподвижно, погрузившись в свои мысли, будто минуту назад не было этой бешеной, животной страсти.