На следующее утро, после довольно плотного завтрака (по крайней мере, на еду их работодатели не скупились), девушек повели знакомиться с их рабочим местом. Ходить далеко не пришлось. Ресторан, посетителей которого им предстояло развлекать танцами и песнями, находился тут же, в соседнем доме. Не слишком заманчивый вход венчала аляповатая вывеска, которая на трех языках — иврите, русском и грузинском — гласила: «У Тамрико». Такой странный языковой набор и само название объяснялось тем, что хозяин ресторана был грузинским евреем.

Интерьер заведения тоже грешил аляповатостью и пристрастием ко всему кавказскому. Здесь не обошлось без кинжалов на стенах и изображения витязя в тигровой шкуре. Витязь, правда, больше смахивал на пожилого грузина после бани, в пестром полотенце.

С утра ресторан пустовал, перевернутые стулья громоздились на столах, между которыми пожилой усач лавировал со шваброй. Компанию девушек во главе с Григорием уже ждали. Их встретил невысокий толстяк лет пятидесяти, одетый в блестящий кожаный пиджак. Его лысую голову прикрывала сванская шапочка, под носом топорщились усы.

— Заходите, заходите, красавицы! — Его маленькие масляные глазки заблестели. — Давайте знакомиться. Меня зовут Ираклий, я хозяин этого скромного заведения, у которого есть свое лицо, своя, так сказать, специфика. Я думаю, вы уже заметили, что это грузинский ресторан. Дело в том, что здесь, в Израиле, довольно много выходцев из Грузии. Я и сам из Кутаиси, приехал сюда двадцать пять лет назад. Там я был скромным портным, а здесь открыл свое дело. Конечно, тут наша историческая родина, но и Грузию мы не забываем. И нам приятно все, что о ней напоминает. Поэтому мой ресторан очень любят мои земляки. У нас тут и блюда национальные, и музыка.

— И танцевать нас лезгинку заставят голышом, — усмехнувшись шепнула Нине Алла.

— Здесь вы будете работать, — продолжал Ираклий. — Я надеюсь, мы с вами легко найдем общий язык. Работа у нас специфическая, ночная. — Девушки удивленно переглянулись. — Где-то часов с десяти и до трех утра, правда, иногда приходится задерживаться. Но зато мы и платим вам соответственно. А если вы понравитесь кому-то из наших гостей, то они лично могут вас поощрить.

— Пусть сначала поощрят, а потом мы уж понравимся! — цинично вставила Женя, та самая рыжая девушка, которая в Москве зимой не расставалась с темными очками, а здесь почему-то напрочь о них забыла.

— А теперь покажите нам, на что вы способны.

И Ираклий пригласил девушек на темную сцену. Там, облокотившись на инструмент, их уже ждал пианист, молодой парень со скучающей сонной физиономией.

— Ты заметила, что пока мы здесь не встретили ни одной женщины, — опять зашептала Нине на ухо Алла.

— Мне вообще все это кажется подозрительным, — отозвалась Нина.

— А ты что, еще не поняла, чем это пахнет?

— Чем?

— Дождись вечера, сама скоро все увидишь!

— Куда ты клонишь?

— Да никуда, все, проехали! — Лицо Аллы стало таким непроницаемым, что Нина оставила ее в покое.

— Давайте-ка переодевайтесь в купальники. — Ираклий завел их за сцену в тесную комнатушку, всю пропитанную запахом пота, сигарет и дешевых духов. На грязной стене висело большое мутное зеркало, поэтому каморку, где десять девушек поместились с трудом, с большой натяжкой можно было назвать гримерной.

Купальники им еще дома, то есть у тети Эммы, велено было взять с собой. Они удивились, но потом решили, что, может, их всех потом повезут на пикник к морю. Увы, вместо пикника они оказались в тесном убогом помещении. Но делать нечего, мешая друг другу, они переоделись, не решаясь ослушаться. Для многих слово «контракт» звучало магически, и, подписав его, они считали себя в полном распоряжении хозяина. Тот, видно, на это и рассчитывал.

Девушки, неловко прячась одна за другую, вышли на полутемную сцену. Ираклий уже поджидал их. Он поставил перед сценой стул, оседлал его и хлопнул в ладоши.

— Миша, давай!

Миша проснулся и заиграл развеселую еврейско-грузинскую мелодию.

— Девушки! Танцуем!

— Как?! — раздались со сцены удивленные возгласы.

— Как, как? Дружно, весело. Я, что ли, вас должен учить? Кто из нас с хореографической подготовкой, я, да? Гриша, ты кого мне привез, они же все как курицы из морозильника! Может, им выпить дать, чтобы повеселели?

— Дядя Ираклий, подождите, не горячитесь. Девушки еще не привыкли, не акклиматизировались, с ними надо порепетировать немного. — В речи Григория откуда-то тоже появился легкий грузинский акцент.

— Ну так давай, репетируй, за что я тебе деньги плачу! — Ираклий с шумом отбросил стул и недовольный удалился.

Григорий дал Мише знак, чтобы тот продолжал играть, и начал так называемую репетицию. В конце концов он добился от девушек некоторой слаженности движений, а также определенной раскованности поз. Нине нравилось все это меньше и меньше.

«Подожду до вечера», — решила она.

Их дебют должен был состояться уже сегодня. Расслабиться им тут явно не давали.

Днем к ним в жилище явилась некая дама, худая, с короткой стрижкой и по-деловому поджатыми губами.

«Уж не Тамрико ли это, в честь которой назван ресторан?» — подумала Нина.

Она приволокла с собой целый ворох сценических костюмов — усыпанные блестками красные и зеленые купальники с нашитыми на них куриными перьями. К тому же все это явно не было новым, перья кое-где обтрепались, блестки осыпались. Облачившись в эти шедевры портновского искусства, девушки не могли без смеха смотреть друг на друга.

Женщина критически осмотрела танцовщиц.

— Ну что ж, очень неплохо! — заключила она. — Я думала, будет хуже. Хорошо, что Григорий подобрал девушек со стандартными фигурами. Теперь и переделывать ничего не надо.

Она говорила о них в третьем лице, словно о вещах, которыми пользуются, пока не вышел срок их годности. Нина подумала о тех, кто носил эти ужасные купальники до них. Ведь были же другие танцовщицы в этом ресторане. Что с ними стало?

«Может, здесь девиц убивают, чтобы не выплачивать им денег, или действительно, как меня пугали, продают в гарем какому-нибудь арабскому шейху?»

— Ну все, девочки, разбирайте купальники, кому какой нравится….

— А если мне никакой не нравится? — насмешливо спросила Алла.

— Ваш юмор советую оставить до Москвы, сюда вы работать приехали, а не шутить! — неожиданно резко оборвала ее женщина. — Советую сейчас отдохнуть, ночь с непривычки будет тяжелой.

Нина уловила какой-то зловещий смысл в ее равнодушных словах.

Поздно вечером под предводительством все того же Григория, одетого здесь еще более безвкусно, чем в Москве, они отправились в ресторан. На этот раз Григорий провел их с черного хода, через кухню, пропитанную пряными запахами грузинских блюд. Толкаясь, мешая друг другу, так же как и днем, они переоделись в «гримерке» и выстроились за кулисами. Из зала до них доносился гул пьяных мужских голосов.

— Ну, девочки, давайте! — театральным шепотом напутствовал их Григорий. — Первый вечер — самый важный, вы уж покажите, на что способны. Ну все, пошли! — Он чуть ли не силой вытолкал их на сцену.

Нине давно удалось преодолеть страх перед зрительным залом. И теперь она довольно лихо выскочила вперед и, почти машинально двигая ногами и руками под аккомпанемент пианиста, одетого по случаю вечера во что-то напоминающее смокинг, рассматривала зрителей. Зал, пустой и темный утром, неузнаваемо преобразился. Ослепительно сверкали многочисленные лампы. Разноцветные бутылки блестели на столах. Множество мужчин разных возрастов и в разных стадиях опьянения ели, пили, шумно разговоривали, сопровождая речь беспорядочной жестикуляцией. Женщин не было. Десятки мужских глаз плотоядно таращились на дрыгающих ногами девушек. Их, видно, приготовили на десерт гуляющей публике.

Посетители при появлении девушек на сцене оживились, начали хлопать, что-то хрипло выкрикивать, требовать, чтобы музыкант играл веселее, а девицы прыгали резвее, задирая выше ноги.