К радости о себе. Пословица Сам на себя никто не нарадуетсяпо остроумному возражению В. Бибихина (5.5.1992) не может не быть двусмысленной, если уж говорит ее двойственный Иван-дурак. Ср. «На чужой горбок не насмеюся, на свой не нагляжуся» (РПП, с. 260) — но виден ли мне мой горбок? И вижу ли я себя, «на себя глядючи» («Друг на друга глядючи, улыбнешься; на себя глядючи, только всплачешься»)? Всяк сам себе загляденье(ПРН, с. 607) недвусмысленно ироничная пословица, Сам на себя никто не нарадуетсятоже. Иронична и поговорка рад другу, да не как себе(СВРЯ, ст. Друг),это сравнение с невозможным образцом, с радостью о себе, делает ее похожей на библейскую заповедь (Левит, 19.18) «Люби ближнего твоего как самого себя»; усилительное сравнение с любовью к себе предполагает что-то вроде «если ты матушкин сынок», а кто бабке не внук?Всё это двуголосыеслова по Бахтину. Сюда же из давней записи самого Бибихина: «Я не тот, который себя сознаю--, а тот странный, которого нет. Я не могу себя видеть, и нравственность так же парадоксальна как евангельские притчи.» — Узнай себя , с. 476.
«Я» — никто. Я сам — безымянный никто, отсюда псевдоним Анненского Ник. Т — о,к нему см. А. Аникин, Псевд. Анн.Часто у Бродского: Нарисуй на бумаге простой кружок.| Это буду я: ничего внутри.( То не Муза воды набирает в рот-- ),
Ты — никто, и я — никто.
Вместе мы — почти пейзаж.
Ты — никто, и я — никто:
дыма мертвая петля.
Мы с тобой — никто, ничто.
Мы с тобой никто, ничто.
( В горах , 1, 3, 5 и 16)
И если кто-нибудь спросит: «кто ты?», ответь: «кто, я?| я — никто», как Улисс некогда Полифему.( Новая жизнь , концовка), — | я, иначе — никто, всечеловек, один| из--( В кафе ), еще ср. Келломяки (13), Посвящение, Вертумн (3).
Переосмысление пословицы про гречневую кашу. Но вот происходит переоценка этой простой пищи («Горе наше — ржаная/гречневая каша, а поел бы и такой, да нет никакой» — ПРН, с. 87; каша, манная каша«простак, простофиля» — СРНГ 13, с. 148, ср. размазня)и буквализация фигуры самохваления, и пословица переиначивается: Овсяная каша сама себя хвалит, а гречневую люди( Мудрое сл ., с. 90) — здесь гречневая каша в противоположность овсяной достойна похвалы, ср. в Записках блокадного человека (1) Лидии Гинзбург:
— Мои-то раньше были не дай бог. Вдруг гречневой каши не хотят. Свари им овсянку. И суп овсяный, и кашу.--
Семья так хорошо жила, что дети в порядке чудачества (с жиру, как прежде господа ели ржаной хлеб) требовали не лучшего, а того, что похуже, — вот подводная тема рассказа о гречневой и овсянке.
— но ведь раньше она была выше похвал; пословица переосмысляется: Грешнева каша сама себя хвалит: я-де с маслом хороша( Р. посл, погов ., с. 80, ср. Овсяная каша хвалилась, будто с коровьим маслом родúлась— РПП, с. 102, или Калина сама себя хвалила: я с медом хороша — Ленингр. обл., 1443) — вслед за овсяной кашей гречневая становится самохвалкой и попадает в один ряд со всякой харей или жабой («Всякая харя/жаба (сама) себя хвалит» — ПРН, с. 735, ср. у Достоевского о Фоме Опискине: «Его не хвалили — так он сам себя начал хвалить.» — Село Степанчиково --, 1.1). Так же переосмыслено, принято за правду ходячее сам(а) себя высек(ла),злорадно применяемое к тому, чьи козни обернулись против него самого, хотя смешная фраза городничего ( Ревизор , 4.15: «Унтер-офицерша налгала вам, будто бы я ее высек; она врет, ей-Богу врет. Она сама себя высекла.») доводит до нелепости ответ «Это само сломалось» провинившегося ребенка, а унтер — офицерская вдова ничего не злоумышляла.
«Закон тождества». Под действием «Если никто, то сам» возник и испорченный буквализацией «закон/принцип тождества» А = А, он имеет смысл только как фигуральный, усиленный вариант принципа индивидуации А ≠ Б; так и берет закон тождества Мандельштам в Утре акмеизма , ср. его же упрек русскому символизму «Никто не хочет быть самим собой.» Пословица «Всяк человек равен самому себе» ( Север , с. 110), т. е. никому не равен, «кроме самого себя», и пословицы «Бог и лесу не сравнял» и «Бог и пальцев на руке не уравнял» (ПРН, с. 856), использующие фольклорную связь человек — дерево или ребенок — палец, говорят об одном: все люди разные, двух одинаковых не найдешь. Сюда же, конечно, английское identity«тождество» и «личность, своеобразие, неповторимость». Ср. Николай Бахтин о «рационально пустой формуле» А = А по изложению его лекций Современность и наследие эллинства : «Но в этой формуле вскрывается самая сущность подлинного выбора: избрать в вещи можно только ее самое, единственное в ней и неповторимое.» (ЖИ, с. 139); и «Тавтология — предельный допускаемый языком способ обозначения предмета как единичного, непохожего.» — В. Просцевичус, Прямое знач . (с. 18). А когда Флоренский в Столпе , с. 25–29, протестовал против А = А или когда Михаил Бахтин в Поэт . Дост. сказал «Человек никогда не совпадает с самим собой. К нему нельзя применить формулу тождества: Аесть А.»(с. 100), они отвергали уже обессмысленную окаменелость. К критике выражений тождества см. в Трактате Витгенштейна, 4.241–243, 5.53—5352, и Тождество Я. Хинтикки.
К критике закона тождества— из «Я это ты» Карла Моррисона (с. 354 сл.):
Предложения «Я это я» и «Ты это ты» грамматически правильны, но логически они никуда не ведут из-за своего повтора. А предложение «Я это ты» правильно и грамматически и логически. Тем не менее оно создает трудности, если вообразить, что личностное — то, что составляет некое «я» и отличает его от всякого возможного «ты», — единично и потому несообщимо. Если принять, что личное своеобразие (identity) несообщимо (что некое лицо способно быть или «я» или «ты», но не обоими вместе), «я» и «ты» как отдельные сущности останутся навсегда далеки одно от другого. Понятый так обособленный симметричный эгоизм этих «Я есмь я» и «Ты еси ты» непреодолим.
Еще примеры на «Если никто, то сам». У Гончарова ( Обломов , 1.1 и 4.5): «— Вот спинка-то у дивана до сих пор не починена; что б тебе призвать столяра да починить? Ведь ты же изломал. — Я не ломал, — отвечал Захар, — она сама изломалась; не век же ей быть: надо когда-нибудь и изломаться.» «--Мальчишки, должно быть, разорвали: дрался — признавайся? — Нет, маменька, это само разорвалось! — сказал Ваня.» У Пришвина ( Кащеева цепь , 1): «— Борону ты сломал? — Я? Лопни мои глаза, провалиться на месте, ежели я. — Кто же сломал? — Сама сломалась.» Снова Достоевский:
— Кто тебе показывал? Кто смел показать?
— Я сама видела, — отвечала Катя решительно.
— Ну, хорошо! Ты не скажешь на других, я тебя знаю.
Кто у нас тогда первый начал?
Никто. Само началось с первого шага.
( Неточна Незванова , 5, и Кроткая , 1.4). А вот грамматический пример: страдательное значение возвратного — ся или датского — s: sig«себя» возникло по тому же правилу — действие совершает над собой сам объект действия, если деятель отсутствует в кругозоре говорящего. Подтвердить это может искусственность и вторичность трехчленной страдательной конструкции сравнительно с двучленной.
