В середине 1990-х гг. благодаря стечению ряда обстоятельств появилась возможность продолжить изучение строительной древесины из новгородских раскопок непосредственно в Новгороде. С этой целью в 1995 году в Центре по организации и обеспечению археологических исследований Новгородского музея была образована лаборатория дендрохронологии. В процессе освоения традиционной методики дендрохронологического исследования в лаборатории ИА РАН, в ходе практической работы с материалом были выработаны подходы к организации процесса дендрохронологического анализа новгородского строительного дерева, начиная с первого этапа — отбора дендрохронологических образцов на раскопе. Основным принципом отбора является получение максимального количества спилов с каждого объекта. Особенно пристальное внимание приходится уделять сбору образцов в слоях Х-ХII вв. Если напластования ХIII-ХV вв. дают достаточное количество качественного материала для построения дендрошкал, то в слоях более раннего периода такого материала значительно меньше и представительные серии образцов для дендрохронологических исследований можно получить лишь с помощью систематического целенаправленного поиска и отбора в ходе раскопок.
Цикл собственно лабораторных работ начинается с видовой и возрастной классификации спилов. Определение вида древесины, дифференцированный подход к построению дендрошкал с учетом видовой принадлежности образцов (речь идет в первую очередь, о хвойных — сосне и ели) увеличивают вероятность корректного сопоставления графиков их погодичного прироста и, в конечном счете, получения верной датировки.
Рис. 1. Схема расположения археологических раскопов в Новгороде. 1— Троицкий (с 1973 г.); 2— Добрынин (1999 г.); 3— Кремль, у Софийской звонницы (1995 г.); 4— Кремль, Владычный двор (1995-96 гг.); 5— Посольский (1999 г.); 6— Федоровский (1991-93, 1997 гг.); 7 — Андреевский (1995, 1997, 1999 гг.); 8— Никитинский (2002–2004 гг.)
Автоматизация процесса дендрохронологического исследования является насущной проблемой, в особенности, при работе с большими коллекциями образцов, и в первую очередь, это чрезвычайно актуально для Новгорода ( Колчин, Битвинскас, 1972. С. 91, 92). Хотя компьютерные программы стали применяться отечественными исследователями для изучения древесины из средневековых памятников Восточной Европы, в том числе и Новгорода, относительно недавно, открывающиеся здесь перспективы весьма заманчивы (Уръева, Черных, 1995. С. 108). Одной из задач лаборатории дендрохронологии ЦООАИ стал поиск возможностей использования современного измерительного оборудования и компьютерных программ для работы с новгородским археологическим деревом. В настоящее время мы располагаем прибором для измерения параметров годичных колец, совмещенным с программным комплексом DENDRО [35], в ходе исследований применяются также программа CATRAS и российская программа DENDRО ( Тарабардина, 2004. С. 147).
Внедрение и освоение новых компьютерных программ, позволяющих конвертировать данные о параметрах годичных колец в любой удобный для решения определенных задач формат, открывает новые возможности, в том числе, и при сравнении дендрохронологических шкал разных регионов Восточной и Западной Европы ( Tarabardina,2001. Р. 49).
Образцы строительной древесины, изучавшиеся в лаборатории археологического центра Новгородского музея в 1995–2003 гг., получены при археологических раскопках в трех центрах — Новгороде, на новгородском (Рюриковом) городище и в Старой Руссе. Нами обработаны материалы восьми новгородских раскопов и городища, всего свыше 2700 образцов (рис. 1), Более 490 спилов собрано на трех распопах Старой Руссы (рис. 2). Далее речь пойдет о датировании средневековых сооружений; вопросы изучения поздних конструкций, встречающихся в процессе археологических раскопок, в рамках настоящей статьи не рассматриваются [36].
Рис. 3. Видовой состав строительной древесины Новгорода.
Видовой состав строительной древесины Новгорода (рис. 3) характеризуется преобладанием мягких хвойных пород — сосны (50 %) и ели (48 %), доля лиственных пород не превышает 2 %. Это соотношение не является неизменным: прослеживаются определенные хронологические и локальные закономерности. В усадебной застройке Людина конца (Троицкий раскоп) на протяжении Х-ХI вв. наблюдается существенное преобладание еловых бревен (81 и 66 %), доля сосны значительно меньше (соответственно 15 и 32 %). Однако, начиная с XII века, количество употребляемой в строительстве сосны возрастает почти вдвое, а доля ели соответственно уменьшается. Преобладание сосновых бревен в коллекции сохраняется до конца периода, изучаемого археологически (54 % в XII в., 60 % — XIII в., 59 % — XIV в., 57 % — XV в.) ( Тарабардина, в печати — а). В постройках на усадьбах Плотницкого конца, изучавшихся на Федоровском и Никитинском раскопах, изначально, с момента освоения этих участков под городскую застройку, преобладает сосна (73 и 59 % при 27 и 34 % ели). Своеобразие видового состава строительной древесины разных раскопов может быть связано с использованием населением того или иного района — конца древнего Новгорода различных лесных массивов как источника древесины для строительства. Причем если в ранний период вырубка велась преимущественно в окрестных лесах, где преобладает ель, то с течением времени потребности расширяющегося и растущего городского центра вызвали необходимость поиска материала для строительства (в основном, сосны) в иных, более удаленных лесных массивах.
В слоях конца IX — начала XII в. Рюрикова городища излюбленным материалом в строительстве также являются хвойные (сосновые бревна в небольшой выборке составляют 31 %, еловые — 41 %), но здесь значительно чаще используется дуб — 28 %, образцы дуба происходят, в основном, из нижнего горизонта культурных напластований, относящихся к концу IX–X в. (рис. 4).
В выборках строительной древесины из Старой Русы (рис. 5) доля ели (59 %) значительно выше, чем доля сосны (35 %), а доля лиственных пород (главным образом, дуба), по сравнению с Новгородом, несколько выше и составляет около 6 %.
Дендрохронологическое исследование дубовых конструкций является особой задачей. В отличие от многих западноевропейских памятников, в Новгороде дуб использовался в строительстве в очень ограниченном количестве и, в основном, в ранний период. Отдельные образцы получены также и в слоях XII–XV вв. Назрела необходимость систематического отбора образцов дуба из сооружений различных типов в культурных напластованиях Новгорода, Рюрикова городища и Старой Руссы, изучение которых позволит, в случае успеха, создать относительную хронологию по дубу для периода средневековья и в перспективе сравнить ее с существующими европейскими хронологиями. Такая работа в настоящее время ведется, но говорить о каких-либо ее итогах пока преждевременно. Ниже речь пойдет о дендрохронологических исследованиях образцов хвойных пород, составляющих, как мы видели, основную часть новгородских коллекций.
Рис. 6. Возрастной состав строительной древесины Новгорода, Новгородского (Рюрикова) городища и Старой Руссы.
Изучение возрастного состава строительной древесины демонстрирует, что новгородцы использовали, в основном, молодое дерево возрастом до 100 лет (рис. 6). Наиболее многочисленна II группа [37](49 % исследованных моделей), следующая по численности — I группа (около 30 %). Многолетние деревья возрастом более 100 лет в совокупности составляют 21 % выборки (образцы III группы — около 15 %, IV группы — 4 %, модели V–VI групп возрастом более 200 лет — не более 1,7 %). В постройках Рюрикова городища также преобладает молодое дерево (по 41 % образцов I и II группы), образцы, насчитывающие более 100 годичных колец составляют 18 % выборки. В строительстве средневековой Руссы доля молодого дерева еще выше. Здесь преобладает первая возрастная группа (59 %), значительное количество образцов (36 %) имеют возраст от 51 до 100 лет и совсем немногочисленны образцы старого дерева III–V групп, чья доля не превышает 5 %.
