«Миром и горы сдвинем». «Миром-собором и чёрта поборем» ( РПП , с. 135. и Старин, посл ., с 37). мировой человек всемогущ. «Иисус сказал: Если двое в мире друг с другом в одном и том же доме, они скажут горе: Переместись! — и она переместится.» «Иисус сказал: Когда вы сделаете двух одним, вы станете Сыном человека, и если вы скажете горе: Сдвинься, она переместится.» [124]— апокрифическое Евангелие Фомы. 53 и 110. «Сын человека» = Сын Человеческий;ср. Матфей. 17.20. 18.19 сл. К «делать двух одним»: так и в Евангелии Фомы. 27. в Строматах Климента Александрийского, 3.92.2 (из Евангелия египтян), в неканоническом Втором послании Климента Римского коринфянам. 12.2–5 (к этому месту — Флоренский, Столп , с 430 сл.). в Послании эфесянам, 2.14— 1 б; на вопрос, что есть друг, Аристотель ответил: «Одна душа в двух телах» [125]— Диоген Лаэртский . 5.20, сюда же мечта героев Музиля, брата и сестры, «быть двумя людьми и одним целым» [126]( Человек без свойств . 2.41) — мечта о «другом/ином состоянии», о «Тысячелетнем Царстве»: «и будут (два) одна плоть» ( Бытие . 2.24) андрогин.

Владимир Топоров. Элемент *MIR-.высказался против этого «приговора миру» (с. 100):

Но это ведь тоже пословица, слово самого мира, но двуголосое по Бахтину слово, сказанное «тоном насмешки» над тем. «кто бы так мог сказать» ( Лев Толстой и Проблема текста ) [127], то есть над отдельным мирянином. Двуголосых пословиц очень много, они ждут своего толкователя, который не примет пословичную насмешку всерьез — за нелепость или за голую правду. Каждый мужик умен своим умом, мирянин умник и хитрец, а мир и есть Иван-дурак, но и мудрец, в двойственном фольклорном дураке сходятся глупость и мудрость, обе отличные от ума как хитрости. (↓1: Пословичная насмешка.)

Эпический, былинный образ мирового человека это богатырьс его страшной силой, которая в анекдотах оборачивается смешной глупостью; «Сила есть — ума не надо». «Сила — ума/уму могила», так что мир «силен как вода, а глуп как дитя» ( ПРН , с. 431. 834 и 406). Мировой человек в фольклорном изображении снижался от богатыря к дураку, ср. слово богатырь: бог(о нем Вяч. Вс. Иванов в Евраз, простр ., с. 44–46) и определение дурака Божий человек,от былинного героя к анекдотическому через героя волшебной сказки, например Незнайку и Фому Беренникова (сюжеты АТ 532 и 1640 ). то есть через богатыря под видом дурака и дурака под видом богатыря. Это самоизображение познающего себя мирового человека, ведь фольклор — его словесность. Сода же песня Агафонушка из Сб. Кирши Дан . (л. 57 об. — 58 об.), пародия-небылица с анекдотическими богатырями и былинной концовкой А и то старина, то и дéянье.В фольклорном дураке мировой человек смеется над собой, потешные французские стихи XVI века про некоего Оп,олицетворяющие местоимение (см. Изольда Бурр, Похвала «On» ), всё еще фольклорны, но уже угрюмо снижает мирового человека своим «das Мал» философ Хайдеггер.

Отрицательно о мире-дураке с м. С. Максимов, Крыл, слова , с. 360—63 ( Мир — дурак , в переизданиях этой статьи нет); На Горах Мельникова-Печерского. 2.13 и.15: сюда же рассказ Даля Русский мужик с концовкой: «Это всё была изнанка, а вот погодите, покажу и лицевую сторону.» А еще О. Давыдов, Кощуна о Народе в Независимой газете от 9.4.1991, и «ЙЙЙблаженны уродливые и бездарные, ибо они наследуют Единство.» — Александр Мелихов, Во имя четыреста первого, или Исповедь еврея — горькая насмешка иного, кого отчуждают от себя другие с их единством-инакостью. Но это «изнанка», мир-дурак-иной двойствен, глупость по Бахтину «глубоко амбивалентна», см. Творч. Рабле , с. 283/286 сл. и 464/470 сл. Хула без хвалы или хвала без хулы — полуправда о двойственном ином, слова хулаи хвалакак раз близкие родственники ( ЭССЯ 8. с. 114 сл. и 118 сл.). Ср. замечание Бахтина ( Риторика, в меру своей лживостиЙЙЙ БСС 5, с. 65) в скобках: «слияние хвалы и брани нейтрализует ложь».

«Толстой и весь мир — равнозначущие понятия: без такого временного заблуждения всего его существа — ему пришлось бы отказаться от самого важного своего дела.» — Шестов, Предпоследние слова (6). «Тот внешний мир, в котором живут и умирают персонажи рассказа» Толстого Три смерти, но и герои его романов, сказал Бахтин, «ЙЙЙэто объективный по отношению к сознаниям всех персонажей авторский мир. Всё в нем увидено и изображено во всеобъемлющем и всезнающем авторском кругозоре.» — Поэт. Дост ., 2. Ср. Битов в Пушкинском доме (гл. Отец отца , курсивное отступление): «Но писать с точки зрения Бога позволял себе лишь Лев Толстой, и мы не будем здесь даже обсуждать, насколько правомочны были эти его усилия.» Совсем язвительно в Бесконечном тупике (373) Д. Галковского: «Самому Толстому мечталось, что он Бог (скромно говорил „мое Евангелие“). Конечно, в концепцию человека, данную Толстым, сам Толстой не умещается. Это не человек. Но из этого еще не вытекает, что он Бог. Это ошибочка.» — Антидостоевскость, антигерменевтичность Льва Толстого, такая близкая Набокову. Толстовское «остранение» — антигерменевтический прием.

Вслед за «Я сам народ» Лёвина-Толстого — Вячеслав Иванов в дневниковой записи П. Журова под 7.1. 1917: «Сам Иванов говорит: „Народ — это я, я — народ“. Он не делит на народ — и что-то не народное.» ( НЛО . № 10. с. 220), ср. в статье Поэт и чернь (7 сл. — ИСС 1. с. 713) «ЙЙЙтворчество поэта — и поэта-символиста по преимуществу — можно назвать бессознательным погружением в стихию фольклора», а дальше о поэте как «органе народного самосознания» и «воспоминания». Отсюда непомерно притязательные попытки Иванова самому создать миф, похожие на евангелие Толстого.

Алексей Ухтомский в письме к Е. Бронштейн-Шур от 16.4.1927, перечитывая Капитанскую дочку: «Особенно прост, мил и понятен сам рассказчик Гринев, от имени которого говорит сам Пушкин, в самом деле всечеловек, обнимающий своей широкой душой всякого человека!» ( ИС . с. 260). Сюда же Абрам Терц о Пушкине как «универсальном человеке Никто» [128].

Богатое всечеловеческоепротивопоставил бедному общечеловеческомуи Николай Данилевский, тоже петрашевец, — Россия и Европа, 6: здесь же (с. 129):«ЙЙЙсобственно говоря был только один Всечеловек. — и Тот был Бог.» Вяч. Иванов и вслед за ним С. Аверинцев упоминают Достоевского как писателя, который «обрел» «русское, очень русское» слово всечеловек( Кручи , 3.1 — ИСС 3. с. 379, и НиЖ , 1987, № 9. с. 65), но парное ему общечеловекне менее русское и «достоевское» слово. Ср. с этими словами «Богочеловек» и «человекобог». Благой всечеловекбез дурного общечеловекаэто хвала двойственному мировому человеку без хулы на него, а ужасный всечеловекКонстантина Леонтьева (усреднение, «всепретворение в — ужасного всечеловека» как конец человечества — Как надо понимать сближение с народом? прим. 1885 года) и das Man«людьё» Хайдеггера, ср. man. der Mensch. der Wek-mann«светский человек», это хула без хвалы. У Вл. Соловьева в Оправдании добра (14.3): «От отвлеченного общечеловеклфилософов и юристов сознание переходит в христианстве к действительному всечеловекуи этим совершенно упраздняет старую вражду и отчуждение между различными разрядами людей.» Ведь «Церковь — тело Христово». Читатель ждет уж хомяковского слова соборность: вот оно, с «симфонической личностью» Карсавина и «соборной народной личностью» Вадима Борисова ( Личн. нац. самосозн … 2) в придачу. Громадному Пуруше соответствует всечеловек.а Весьчелоеек Пришвина в Неодетой весне (4), «глядевший из прекрасных Ладиных глаз», соответствует пуруше«человеку» в глазу, образу атмана «души» ( Брихадараньяка- и Чхандогья-упанишада ). Так и первочеловек германцев у Тацита ( Германия. 2.3) Манн. Mannus: dasMannc/ien. das Mannlein«человечек в глазу» или русский Иван: иванчики«человечки, мальчики в глазах» — СВРЯ . ст. Иван.Христианский вс ечеловеки социалистический общечеловекоба просветительные понятия и постольку им противостоит герменевтический мировойчеловек. (↓1: ОбщечеловекДостоевского.)