Но ср. Августин о знании того, что такое время, пока тебя не спросят [60]. (11: «Мысль изреченная есть истина». — 2: Троичная правда.)

Главное и старшее, первое по важности и по времени. Старейшина, старшина, старостаи глава семьи, городской голова;«Муж — голова, жена — душа». «Голова всему начало» ( ПРН, с. 372 и 430). Слово «главный» берет за образец важнейшего голову, а по происхождению голова, это установил Гёте, — последний позвонок, и спинной мозг старше головного. При обращении природного порядка вещей, при перевороте последнее становится первым, то есть младшее главным. В сказках герой третий, младший брат. К перевороту: превратный, превратить,ср. из-или раз-вратить,но воз-вратить.Привычка начинать с конца создает «вторую природу». Для консервативного сознания старшее есть главное, для революционного младшее есть главное, а для мифотворческого главное есть старшее (ср. «историческую инверсию»).

Не имеет имени иной— один, единственный в своем роде и некто, он же другой, отличный от всех и никто. Кого бы ни видеть в «лишней тени» без лица и названья( Поэма без героя , 1.1 и.4). это, сказала сама Ахматова, «конечно — никто, постоянный спутник нашей жизни и виновник стольких бед», или иной, по правилу «Если никто, то иной». Архангельское бéзыменьобозначает привидение безлица ( СВРЯ , а. Безыменный,к этому слову см. А. Журавлев. Древнеслав. аксиол … с. 23 сл.), у Случевского есть рассказ Безымень о таком привидении. Но и мое «я сам», я-для-себя (бахтинская категория) безымянно, ведь каждый для себя иной по отношению к другим для него людям-лицам. Борхес и я Борхеса рассказывает об именитом я-для-других и безымянном я-для-себя. «Тебе дано, а люди пользуются», это загадка про имя ( Заг ., 1623). вслед за нею Бахтин: «Мое имя я получаю от других, и оно существует для других (самоименование — самозванство).» — 1961 год. Заметки ( БСС 5. с. 344). Вот почему «ЙЙЙесть Петры и Иваны, которые не могут без чувства фальши произнести Петя, Ваня», сказано у Набокова ( Подвиг . 3). «меж тем как есть другие, которые, передавая вам длинный разговор, раз двадцать просмакуют свое имя и отчество, или еще хуже — прозвище.» Мое имя — для других, как и мое лицо, с той разницей, что «Имя свое всяк знает, а в лицо себя никто не помнит» или «В лицо человек сам себя не признает, а имя свое знает» ( ПРН , с. 308 и 704). и произносить свое имя всё равно что глядеться в зеркало. О чувстве фальши у человека перед зеркалом см. в Авторе и герое Бахтина ( ЭСТ ₁ с. 31 сл.) и его особую заметку в БСС 5, с. 71. (↓1: Полкан. — 2: Я за него. — 3: «Когда зовут по имени — значит, врут». — 4: Цветаева об имени и псевдониме. — 5: Флоренский против безымянного «я».)

Многозначительна безымянность Заморышка из сказки НРС . 105. о ком уже шла речь [61]. Со стороны в «ихней» деревне 41 двор, но для «обошедшего все дворы» старика их 40 (стойкое круглое число), свой- инойне в счет; из своего-то. 41-ого яйца (стойкое сверхполное число, число иного) и родился у старика со старухой мальчик по прозванию Заморышек. Но этот Заморышек становится героем сказки, последний — первым, так что не для него «основной закон мифологического, а затем и фольклорного сюжетосложения», который по Ольге Фрейденберг «заключается в том, что значимость, выраженная в имени персонажа и, следовательно. в его метафорической сущности, развертывается в действие, составляющее мотив; герой делает только то, что семантически сам означает.» ( Поэтика сюж… с. 249/223). А прозвище, то есть значимое, говорящее имя, еще не имя собственное — не собственно имя — и уже не собственно слово. И наоборот. «Пушкин. Гоголь, Чехов— это уже слова, а не только имена. Им непременно соответствует что-то отчетливое в сознании.» — Битов ( Битва , 1), ср. славноеимя, именитый, имя«слава, достоинство». Уже только словом делается имя в выкрике Раскольникова ( Преступление и наказание , 1.4) «Эй вы, Свидри-гайлов!» К различению имени и прозвища ср. Бахтин — БСС 5, с. 99— 103 ( Дополнения и изменения к «Рабле» ) и другие места по указателю.

Имя происходит из слова. Слово говорит, «сказывается» (κατηγορήται — Аристотель) о предмете, а чтобы сделать содержание сказуемого новым предметом речи, мы превращаем родовое слово в отличительное имя. Став подлежащим (остановившись), слово умолкает, умолкает его внутренняя форма, и теперь новоявленное имя начинает показывать предмет своей внешней формой. Слово становится именем, а мысль образом. Личное имя как сгущенный образ его носителя рассматривал Флоренский в книге Имена . А вот о терминах, еще одном разряде имен, из наброска Бахтина К вопросам самосознания и самооценкиЙЙЙ:

( БСС 5, с. 79). ср. он же ( ЭСТ ₁ , с. 360): «Моя любовь к вариациям и к многообразию терминов к одному явлению.» Так и В. Бибихин в Языке филос ., по указателю. В защиту терминов см. Термин Флоренского. (↓1: Пруст о словах и именах. — 2с Слово, бывшее имя.)

Безымянное иное к тому же «безместно». в подтверждение параллелизма имени и места. УтопияТомаса Мора, т. е. «Безместье», ср. древнерусское безмѣстие«нелепость», — имя как раз для уединенногоострова, а остров — место как раз для утопии, но и антиутопии, ведь крайности сходятся в ином. Идея острова и есть инакость: окруженный водой остров в противоположность материку иное место, это носитель иного, особенного, исключительного: отсюда ореол у образа острова. Обособленность, отделенность от большой земли делает остров, речной, озерный или морской, идеальным местом чудес и приключений, спасения, но и ссылки, рая или ада. Шумеро-аккадский райский остров Дильмун ( Бахрейн ), античные Острова блаженных, Атлантида у Платона и «крайняя Фула» (ultima Thule— Вергилий, Георгики . 1.30. расширительно «предел чего-нибудь»), остров Буян русских заговоров и присказок, сказочный остров благочестивых рахманов (древнерусское Слово о рахманах ) и остров, на который попадает во сне смешной человек Достоевского, счастливый Таити Гогена и каторжный Сахалин у Чехова, необитаемый остров Робинзона Крузо (но ср. Как создавался Робинзон Ильфа и Петрова) и робинзонада мальчиков в Повелителе мух Голдинга; Таинственный остров Жюля Верна и Остров сокровищ Стивенсона, Остров Борнгольм Карамзина и Островитяне Лескова (жители Васильевского острова). Багровый остров Булгакова и Остров Крым Аксенова, Остров Байрона или Хаксли, наконец Остров накануне Эко — вот несколько примеров из громадного множества фольклорных и литературных островов; есть небольшая антология Остр. мир. лит . Архипелаг это «усиленная» разновидность острова, а полуостров «ослабленная». Острову близки гора и корабль. Ср. Вяч. Иванов. Байрон и идея анархии , 1 ( ИСС 4. с. 282 сл.), и его же стихотворение Острова, (↓1: Острови Буян. — 2: Гора и корабль.)