Но Гарнер понял, что кажущаяся простота их сделки на самом деле была чистым обманом. Соблазнившись моментом райского наслаждения, он вверг себя в полный хаос: все, чем он жил до этого момента, все, чем он дорожил, чему придавал значение, весь его прежний мир был для него потерян. Он и не надеялся, что когда-либо испытает такое ни с чем не сравнимое и не обремененное какими-либо сложностями счастье, которое в ту ночь нашел в ее объятиях. Но все, начинал он понимать, включая этот рай на земле, имеет свою цену. Возможно, в конце концов обитатели Рэпчер-Вэлли не так уж далеки от истины.

— Следовательно, на этот раз вам досталось больше, чем вы запрашивали, — прибег он к холодному тону, чтобы скрыть обуревающие его чувства.

— Но… брак… это же совершенно другая сделка. — Ей становилось все труднее противиться его обаянию, все труднее рассуждать. — Должен быть какой-то способ… Мы должны как-то расторгнуть его.

— Это невозможно… если только вы сумеете убедить Всемогущего отменить Его решение. Мы с вами связаны Его именем, а меня воспитали в уважении к подобным вещам.

Вырвавшиеся у него искренние и убежденные слова окончательно убедили Уитни в том, что он не намерен отпустить ее на свободу, она останется его женой. Только теперь она стала догадываться, что значит быть женой такого человека, как Железный майор. И главное, казалось, он считал, что имеет право руководить ею и всячески ее унижать.

Совсем упав духом, Уитни отступила от него и удалилась в угол комнаты. Переживая свое несчастье, она даже не слышала, как он вышел и задвинул снаружи щеколду. Итак, она получила больше, чем запрашивала. Она хотела выторговать немного женского счастья, а в результате оказалась замужней женщиной. Как только он ее обнял и поцеловал, она сразу забыла о своем отце, о земляках, даже о своей гордости. Что ж, видимо, она получила по заслугам.

Уитни подошла к окну и распахнула ставни. В комнату хлынули лучи яркого солнца и потоки свежего холодного воздуха, стегнувшие ее по лицу. Она увидела хаотично разбросанные по поляне солдатские палатки. В конце лагеря она уловила какое-то движение и, приглядевшись, узнала Чарли, который стоял лицом к ней, пристально глядя в ее сторону, в окно комнаты майора. Издали она не могла различить выражение его лица, но что-то в напряженной позе, в неотрывном взгляде выдавало его злость. Затем у него вдруг поникли плечи, он опустил голову и шаркая скрылся за стволом дерева. В памяти Уитни всплыло простодушное лицо старого товарища ее детства, и она смахнула с глаз навернувшиеся слезы.

Да, она получила куда больше того, что запрашивала!

Спустившись вниз, майор Таунсенд обнаружил, что таверна почти битком забита его людьми. Он никого не видел вокруг, когда тащил к себе жену, а они все время были здесь и пили по кругу за его семейное счастье. При виде майора все замерли и ошеломленно вытаращили на него глаза. Этот человек разительно отличался от изысканного аристократа, который гарцевал во главе колонны и требовал от них безукоризненной дисциплины и порядка. Его красивый мундир был помят, волосы взъерошены, а на лице красовалась трехдневная щетина. Весь его измученный и несчастный вид говорил о тяжелых переживаниях и о том, с каким трудом досталась ему добыча в лице самой красивой девушки долины. Перед ними предстал командир, за которым они готовы были пойти в огонь и в воду.

— С чего это вы сюда набились? — загремел он, оглядывая солдат.

— Мы тут слегка опрокинули, майор, — просипел сержант Лексоулт, в доказательство поднимая свою кружку. — И ждали… приказаний.

Майор пристально посмотрел на оловянные кружки в руках у солдат.

— Чего вы тут опрокинули? — Он повернулся к дядюшке Харви, который стоял за стойкой с притворно невинным видом. — Дедхем, где вы достали это пойло для скота?

— О, майор, я здесь ни при чем. — Дядюшка Харви заулыбался. — Это просто остатки от того бочонка, который вы открыли на свою свадьбу. В нем и осталось-то всего ничего.

— Так я вам и поверил… — Гарнер со злостью ухмыльнулся. Честно говоря, он ничего не мог вспомнить после того, как влил в себя третью кружку этой бурды, но был уверен, что при столь активном праздновании солдатами его свадьбы тот бочонок наверняка опорожнили досуха. Просто этот хитрый дьявол воспользовался ситуацией, чтобы притащить новую бочку… Они оба понимали это, а также то, что такую возможность предоставил ему сам майор своим пьянством.

— Вылейте к черту все эти остатки, Дедхем, или я сам разнесу эту бочку. — Затем он повернулся к своим людям: — Оставьте эту отраву и немедленно возвращайтесь в лагерь. У нас есть работа.

Все с усмешкой переглянулись и поспешили выполнить приказание.

Куда бы в тот день ни пошел Гарнер Таунсенд, его повсюду встречали приглушенные смешки и сдержанные кивки, в которых было нечто заговорщицкое. Проходя мимо, дядюшка Рэднор поздоровался с ним, назвав его «сынком», а тетушка Харриет Делани сообщила, что сегодня пекла пироги, и предложила ему взять один для новобрачной, и если он о чем-то спрашивал людей, те сопровождали свои ответы многозначительным подмигиванием. В деревне внезапно и удивительным образом изменились установившиеся за последние две недели напряженные отношения между ним и жителями: теперь при его приближении люди не спешили скрыться, не обрывали свои разговоры, открыто рассказывали ему о своем ремесле, о том, что пьют и едят. Таверна Дедхема теперь была полна народу, каждый что-то нес сюда для обмена, и целый день в зале велась деловитая и оживленная торговля.

Когда он проходил по поселку, добродушные шутки жителей, их понимающие улыбки и отсутствие прежней почтительности вызывали в нем едва сдерживаемое раздражение. К вечеру настроение его окончательно испортилось, и каждое проявление доброжелательности и веселья со стороны жителей и его людей заставляло его еще больше мрачнеть. Лейтенант Брукс с радостью предложил возглавить вместо него ночной рейд, и в сгущающихся сумерках Таунсенд с кислым выражением лица смотрел, как маленькая группа солдат отправилась в сторону леса. Он знал, что они ничего не найдут. Таунсенд повернул в лагерь и пошел через него, желая собраться с силами перед тем, как увидится с Уитни. Чувствуя на себе ненавидящий взгляд Чарли Данбера, он вскоре оказался в дальнем конце лагеря.

Он остановился, в упор разглядывая крепкого мускулистого парня, который хотел сделать Уиски Дэниелс своей женой. Чарли хотел того, что присвоил себе он — ее невинность, законное право обладания ее непредсказуемой натурой. Что-то в беспомощной ярости Чарли отозвалось в нем самом. Как бы он себя чувствовал, если бы Чарли сумел переспать с ней, а потом жениться? Гарнер постоял, ощущая такую тяжесть в груди, что ему трудно было дышать, потом подозвал часового и приказал ему снять кандалы и освободить Чарли.

Как только по лагерю разнеслась весть об освобождении пленника, оставшиеся в лагере солдаты сбежались поглазеть. Пока с Чарли снимали цепь и кандалы, он не отводил от майора угрюмого взгляда. Он расправил широкие плечи и стиснул кулаки, а его карие глаза горели жгучей обидой — он отлично понимал, почему майор освобождает его, так же как и истинную причину, по которой тот две недели продержал его в цепях.

Коротко взглянув ему в лицо, Гарнер кивком указал на дорожку к поляне. Чарли не оглядываясь зашагал домой. Гарнер смотрел ему вслед, пока он не скрылся, затем, не обращая внимания на приглушенные разговоры солдат, направился в таверну.

Но перед самым входом он остановился и устало прислонился к стене, глядя на затихший к вечеру, безмятежный поселок. Он страшился встречи с Уитни, особенно после того как на целый день запер ее в комнате, за что теперь укорял себя. Сейчас она наверняка вся кипит от обиды и злости, а у него не было настроения для ссоры.

Невольно он снова задумался о том, что с ним произошло. С самого начала его непреодолимо влекло к Уиски Дэниеле, он страстно жаждал обладать этими сочными губами, юной и нежной грудью, всем ее сильным и гибким телом. И наконец он их получил. Господи, какое это было блаженство! Никогда прежде не испытывал он такого чувственного наслаждения с женщиной, никогда не доводилось ему засыпать в нежном кольце женских рук.