Уитни страстно изогнулась навстречу ему, он почувствовал этот призыв, поднял голову, его зубы блеснули в благодарной улыбке, и он снова начал осыпать поцелуями ее губы, нос, веки, подбородок. Этот призыв был известен мужчинам с древнейших времен, и Таунсенд собирался ответить на него самым горячим образом. Он принудил ее слегка раздвинуть ноги и почувствовал, что она перестала дышать, оказавшись в этом непривычном положении. Его разгоряченный мозг наконец сообразил, что под ее желанием скрываются скованность и неуверенность. Она впервые… с ней этого еще не происходило. Эта мысль проникла в его рассудок через барьер страсти. Больше он ничего не хотел знать. Он будет ее первым мужчиной. От этого сознания в нем закипела кровь, вызывая к жизни примитивные представления о мужской власти и силе обладания.

— Я не хочу, чтобы тебе было больно, моя маленькая горячая Уитни. — Он начал молебен страсти, шепча ей на ухо между поцелуями, которыми он касался ее шеи и ниже, вдоль чудесной ложбинки между ее грудями. — Я постараюсь сделать все как можно легче. Ты должна сказать мне, что чувствуешь… и если тебе будет больно… — Он устроился у входа в ее влажное лоно и двинул копьем вперед и назад, коснувшись крошечного перла, который содержал в себе ключ к таинству ее ощущений. Он чувствовал, что дыхание к ней вернулось, слышал биение ее сердца у себя на груди. Ноги ее подрагивали, когда она поднималась под ним.

Он осторожно продолжал толчки, ощущая, как страсть Уитни возрастает, движения становятся смелее: вот она уже неистово обхватила его спину. Никогда в жизни ему не приходилось так сдерживать себя, и он даже не догадывался, какое это дает наслаждение. Когда ее ноги поднялись и обвились вокруг его бедер, притягивая их ближе к себе, он понял, что момент настал. Он слегка приподнялся, подсунул под нее руки и стал продвигать свое копье в шелковистую теснину.

Медленно нажав, он подождал, позволяя Уитни принять его, поцелуями снимая ее напряжение. Она вытянулась, ощущая, как он возбуждается в ней, наполняя ее дрожащее тело захватывающим дыхание пульсированием. На мгновение она ощутила дискомфорт, отчего закусила губы, но боль не возвратилась: она отдала ему свою девственность без страданий. И вскоре теснота внутри немного подалась и уступила место ощущению заполненности, отчего у нее вырвался слабый судорожный стон.

— Скажи что-нибудь, — мягко потребовал Гарнер, поглаживая ее по разгоряченному лицу.

Она кивнула, и ее глаза распахнулись, сверкая удивлением.

— Это… ты такой… ты меня наполнил, и он такой горячий и возбуждающий… И я хочу… — Она прикусила губу и отчаянно покраснела.

— Чего ты хочешь, малышка? — Гарнер губами почувствовал, как загорелась ее щека. — Чего? — Он поймал ее подбородок и заставил посмотреть прямо в глаза.

— Еще…

В нем взорвалась страсть, он бешено прижал ее к себе и одним движением полностью вошел в нее.

— О-о! Уитни…

Услышав ее стон, он воспарил от бесконечного соблазна, который нес этот горловой звук. Он начал ритмично двигаться, расслабил свое сильное тело, лелея ее, поднимая ее к ярким парящим облакам ощущений, которые кружились над ними, объединяя опыт каждого. С каждым толчком она возносилась все выше, быстрее вместе с невиданным наслаждением вдоль вектора, который расширялся чудесным образом, в то время как время замедлило свой ход и реальность осталась где-то позади. И по мере того как он вращал копьем в ее нежной плоти, она стала постанывать, из ее горла вырывались короткие рыдания, казалось, все ее тело растворялось в неистовом бушующем пламени. И в этом взрыве наслаждения она почувствовала, что их существа сливаются воедино, когда он зарылся лицом в ее волосы и излил свою страсть в ее нежное отзывчивое тело.

Одновременно испытав сладостное освобождение, они долго плыли в небесах, вздрагивая от наслаждения. Когда он хотел лечь рядом, она остановила его, сильно прижав к себе, и это движение тронуло его до глубины души. В этот прекрасный торжествующий момент вся его вселенная была замкнута кольцом ее рук в жарком и дивном раю, который они вместе создали.

Наконец он улегся рядом и притянул к себе ее горячее гибкое тело, так что их тела соприкасались. Она тихо лежала в его объятиях, а он более спокойно исследовал ее восхитительно нежное тело. Когда его пальцы достигли пульсирующего места, она напряглась и чуть отстранилась. Он восторженно заурчал и перенес руки в другие места, что заставило ее издать судорожный стон. Он поцеловал ее спутанные волосы и почувствовал, как она расслабилась под ним.

— Я и не знала, каково это, — прошептала Уитни, губами касаясь его груди, отчего ему стало щекотно.

— И я очень рад, что ты этого не знала. — Он не хотел объяснять смысл этого замечания даже самому себе и был очень доволен, что она только погладила его по груди, как сонный котенок, и погрузилась глубже в объятия дремоты.

— Чарли говорил, что мне понравится…

— А тебе понравилось? — Сердце у него на мгновение замерло и снова забилось, когда она ответила:

— Да… м-м-м… да.

Под нежным давлением ее щеки, казалось, его тело таяло, вгибалось внутрь, обнаружив странной формы пустоту, о которой он не подозревал, пока не оказался в Рэпчер-Вэлли. До этого самого момента Гарнер Таунсенд не знал, как называется ощущение пустоты, которое давало себя знать в темноте недавних ночей в ямке его желудка. Каждый вечер он поднимался к себе в комнату, страшась уединения, пустоты своей кровати, не понимая, что его охватывает чувство одиночества.

Но сегодня здесь, в его темной и тихой комнате, в его кровати была Уитни Дэниелс. Она наполнила собой его руки, заполнила его эгоистическое и одинокое существо своим теплом, соблазнительными изгибами тела, своим отзывчивым ртом и восхитительной страстью. И он понял, что именно об этом он так страстно мечтал с момента их первой встречи.

Погружаясь в мир грез, она почувствовала, как он натянул на них одеяло, как его нога властно легла поверх ее бедра. Почему-то это властное движение Гарнера доставило ей удовольствие, и на ее припухших от поцелуев губах появилась сонная довольная улыбка. Эта прежде ей несвойственная улыбка, опьяняющая смесь женственности и дерзости, стала личным вкладом Уитни в репертуар средств Дэниелсов для выражения восторга.

В предрассветном сумраке Кейт Моррисон с покрасневшими от слез глазами сидела за столом в кухне и вспоминала прошлое. Она снова слышала голос матери Уитни, Маргарет, признавшейся ей в своей вечной любви к отчаянному молодому патриоту, солдату Блэкстону Дэниелсу. Ее амбициозный отец заявил, что Маргарет уготована лучшая судьба, и категорически запретил дочери выйти за него замуж. И тогда пылкая и смелая Маргарет взяла свою судьбу в свои руки и наперекор отцу вышла замуж по любви. Ночью она незаметно выскользнула из дома и убежала к Блэкстону, затем они убежали из родных краев, а после окончания Войны за независимость она отправилась вслед за ним на запад. Какие бы трудности им ни приходилось переживать, Маргарет всегда была для Блэкстона верной и любящей женой, за что он всю жизнь платил ей горячей преданностью.

И вот сейчас Уитни пошла по стопам своей матери, забыв обо всем ради мужчины. Только на этот раз роли поменялись: Уитни не имела ни положения в обществе, ни состояния, тогда как этот мужчина происходил из избранного общества Бостона. Красивый аристократичный майор ничего не выигрывал от альянса с диковатой и пылкой девушкой из пограничного поселения, кроме разве циничного удовольствия. Кейт хорошо представляла себе, как может поступить богатый джентльмен с неопытной бедной девушкой. И душа ее корчилась от боли при мысли, как будет страдать ее ненаглядная пылкая Уитни, когда узнает, что майор просто бессердечно воспользовался ею для удовлетворения своих плотских потребностей.

— О, Уитни! — прошептала она, закрыв лицо руками. — Прости, что я не предостерегла тебя.

В предрассветном сумраке Блэк Дэниелс подкрался к своему дому, наблюдая за солдатами, которые вели слежку за его домом. Глаза его гневно сощурились. Эти негодяи нашли его, проворчал он про себя. Если они обидели Уитни или Кейт, он заставит их поплатиться за это своей жизнью. Он повел широкими плечами под курткой из оленьей кожи и, подняв мушкет, словно тень проскользнул за дом.