— Могу, — откликнулась Регина.

Теперь она и правда могла.

— Когда история подойдет к концу, я увижу, как вы исчезаете на обочине дороги. Вы прекрасно понимаете, что вам предстоит исчезнуть.

Она закрыла лицо руками.

— Не знаю, я больше ничего не знаю, — сказала она.

— Зато я знаю. И раз я еще могу говорить, я продолжу.

— А потом?

— Не будем думать об этом. Я — говорю, вы — слушаете. Пока еще не время задавать вопросы.

— Ну ладно. Продолжайте, — сказала она.

Я шел напрямик через болото, которое простиралось сколько хватало глаз; пористая почва проваливалась у меня под ногами, и заросли тростника с легким шуршанием стряхивали капли воды; солнце садилось за горизонт; там вдали, за равнинами и морями, за горами все время был горизонт и каждый вечер садилось солнце. Немало лет прошло с тех пор, как я забросил свой компас и затерялся на этих однообразных просторах, не ведая ни времени, ни часов; я забыл прошлое, а моим будущим была эта бескрайняя равнина, стремившаяся к небу. Я пробовал ногой почву, чтобы нащупать твердые кочки и устроиться на ночлег, когда вдалеке открылась широкая розовеющая заводь. Я подошел поближе. Среди трав и зарослей тростника струилась река.

Еще сто или даже пятьдесят лет назад сердце мое забилось бы сильнее, я бы подумал: я открыл великую реку, и мне единственному ведома эта тайна. Но теперь река равнодушно отражала розовое небо, и я подумал всего лишь, что ночью мне через нее не перебраться. Наткнувшись на клочок земли, затвердевший при первых заморозках, я опустил мешок на землю и достал оттуда меховое одеяло, затем собрал побольше хвороста и, разложив костер, развел огонь. Я разжигал костер каждый вечер, его потрескивание и запах восполняли в ночи недостаток моего собственного присутствия: пылающая и рдеющая жизнь, которая поднималась от земли к небу. Река была настолько спокойной, что оттуда не доносилось даже всплеска.

— О-го-го!

Я вздрогнул. Это был человеческий голос, голос белого человека.

— О-го-го!

Я откликнулся в свою очередь и подбросил охапку сучьев во взметнувшееся пламя. Не прекращая подавать голос, я подошел к реке и увидел на другом берегу огонек: тот, другой, тоже разжег костер. Слов, которые он выкрикивал, я не мог разобрать, но мне показалось, что говорят по-французски. Наши голоса сталкивались во влажном воздухе, но незнакомцу явно было так же трудно расслышать мои слова, как и мне его. В конце концов он замолк, а я трижды крикнул:

— До завтра!

Человек! Белый человек! Укутавшись поплотнее, я наслаждался теплом костра и думал: после ухода из Мехико мне давно не приходилось видеть лица со светлой кожей. Четыре года. Я уже подсчитал. За рекой горел огонь, а я говорил себе: уже четыре года, как я не видел людей со светлой кожей. И вот в ночи между нами завязался безмолвный диалог. Кто он? Откуда? Чего он хочет? И он задавал мне те же вопросы, а я отвечал ему. Я отвечал. Внезапно на берегу этой реки я вновь обрел прошлое, будущее, судьбу.

Сто лет назад я сел на корабль во Флессинге, чтобы объехать вокруг света. Я надеялся, что мне удастся избегать общения с людьми, мне хотелось превратиться в наблюдателя. Я пересек океаны и пустыни, плавал на китайских джонках и восхищался в Кантоне золотым самородком стоимостью двести миллионов; я посетил Катунг и, переодевшись буддистским монахом, поднялся на тибетские плато. Я видел Малакку, Калькутту, Самарканд, а в Камбодже, в глубине джунглей, созерцал громадный, как город, храм, где было около сотни колоколен; я сиживал за столом у Великого Могола и персидского шаха Абалана; впервые проложил путь через острова Тихого океана; сражался с патагонцами; наконец высадился в Веракрусе и добрался до Мехико, пешком, в одиночку, я отправился к сердцу неведомого континента и на протяжении четырех лет странствовал по прериям и лесам, без компаса, затерянный под небесами и в вечности. Так обстояли дела до сих пор. Однако теперь я оказался в конкретном месте, определить широту и долготу которого можно с помощью астролябии; я, безусловно, находился к северу от Мехико, но в скольких лье? Восточнее или западнее? Человек, который спал на другом берегу реки, знал, где я нахожусь.

С первыми проблесками рассвета я разделся, уложил одежду вместе с одеялом в дорожный мешок из бизоньей шкуры, взвалил мешок на спину и бросился в реку; в ледяной воде у меня перехватило дыхание, но течение было небыстрым, и вскоре я достиг противоположного берега. Обтерев тело краем одеяла, я снова оделся. Незнакомец спал возле прогоревшего костра. Это был мужчина лет тридцати со светло-каштановыми волосами; короткая всклокоченная борода скрывала скулы и подбородок. Я сел рядом и стал ждать.

Он открыл глаза и удивленно поглядел на меня:

— Как вы здесь оказались?

— Перебрался через реку.

Его лицо прояснилось.

— У вас есть лодка?

— Нет. Я добрался вплавь.

Он откинул одеяла и вскочил на ноги.

— Вы один?

— Да.

— И тоже заблудились?

— Я не могу заблудиться, — сказал я. — Я иду куда глаза глядят.

Незнакомец провел рукой по взъерошенным волосам. Он был сбит с толку.

— А вот я заблудился, — отрывисто проговорил он. — Спутники потеряли меня из виду или просто бросили. Мы добрались до истока одной речки, вдоль которой шли от самого озера Эри; один индеец рассказал мне, как отыскать пешую тропу, которая приведет к широкой реке; я отправился на поиски этой реки в сопровождении двух человек; мы нашли ее и дальше двигались вдоль берега, но через три дня я проснулся утром и обнаружил, что остался один; решив, что мои спутники пошли вперед, я добрался сюда и никого не нашел. — Он поморщился и добавил: — Вся провизия была у них.

— Надо вернуться назад, — предложил я.

— Да. Но будут ли мои спутники дожидаться меня? Боюсь, что они сговорились. — Он улыбнулся. — Как же я обрадовался, когда заметил вчера огонь вашего костра! Вам знакома эта река?

— Впервые вижу.

— О-о… — разочарованно протянул он.

Незнакомец посмотрел на илистые разводы реки, которая, петляя, медленно струилась среди болот.

— Она течет с северо-востока на юго-запад и явно впадает в Море Кортеса, так ведь?

— Понятия не имею, — сказал я.

Я тоже бросил взгляд на реку; мне вдруг показалось, что это не просто плещущийся поток, а дорога и она куда-то ведет.

— Куда вы направляетесь? — спросил я.

— Я ищу путь в Китай, — ответил путешественник. — И если река действительно течет от озер к океану, я его нашел.

Он улыбнулся. Мне показалось странным, что кто-то еще может мне улыбаться.

— А вы? Откуда вы идете? — спросил он.

— Из Мехико.

— Пешком? В одиночку? — недоуменно спросил незнакомец.

— Да.

В его глазах сверкнул голодный блеск.

— Чем же вы питаетесь?

Помолчав, я сказал:

— Время от времени мне удается убить бизона, а индейцы дают немного маиса.

— У меня вот уже три дня крошки во рту не было, — весело признался он.

Повисло молчание. Он ждал моего ответа.

— К сожалению, у меня нет съестных припасов, — сказал я. — Мне не раз доводилось обходиться без пищи неделю-другую, этот секрет я узнал в Тибете от тамошних мудрецов.

— Ух ты! — Он стиснул зубы, лицо его вытянулось, но тотчас он вновь попытался улыбнуться и попросил: — Откройте же мне поскорее этот секрет.

— Для этого понадобятся годы, — отрезал я.

Он огляделся вокруг и молча принялся свертывать одеяло.

— Разве здесь нет никакой дичи? — спросил я.

— Никакой. В сутках пути отсюда начинается прерия, но там все выгорело.

Разложив на земле кусок бизоньей шкуры, он принялся выкраивать из нее новые мокасины.

— Я попытаюсь отыскать своих проводников, — сказал он.

— А если не найдете?

— Положусь на милость Господа.

Он мне не поверил, решил, что я не желаю делиться с ним провизией. А мне меж тем так хотелось дать ему что-нибудь в ответ на его улыбку.