Simone de Beauvoir

TOUS LES HOMMES SONT MORTELS

Copyright © Éditions GALLIMARD, Paris, 1946

Перевод с французского Галины Соловьевой (пролог, части 1–3), Елены Березиной (части 4–5, эпилог)

© Е. Н. Березина, перевод, 2010

© Г. А. Соловьева, перевод, 2010

© Издание на русском языке, оформление.

ООО «Издательство АЗБУКА», 2025

Издательство Азбука^®

Поднялся занавес. Регина поклонилась и улыбнулась; в свете большой люстры на разноцветных платьях и темных пиджаках замерцали розовые пятна; на лицах проявились глаза, и в каждом зрачке кланялась и улыбалась Регина; раскаты водопада, грохот лавин наполнили старый театр; непреодолимая сила оторвала ее от земли, метнув в небо. Она вновь поклонилась. Занавес опустился, и она, ощутив, что держит Флоранс за руку, порывисто высвободилась и направилась к выходу.

– Пять вызовов, это хорошо, – сказал режиссер.

– Хорошо для провинции.

Она спустилась по ступенькам, ведущим в фойе. Они ждали ее с цветами; разом она вновь спустилась на землю. Когда они сидели в тени, невидимые, безымянные, было неизвестно, кто они; можно было представить, что ты перед сонмом богов; но стоило увидеть их по отдельности, и ты тотчас оказывался перед жалкими, незначительными людьми. Они говорили то, что положено: «Гениально!», «Потрясающе!» – в глазах их светился энтузиазм; тусклый огонек, который зажигался лишь по определенным случаям, из экономии, и его гасили, едва отпадала надобность. Они окружили и Флоранс, они принесли ей цветы, а чтобы заговорить с ней, затеплили в глубине глаз огонек. «Будто можно любить нас обеих!» – с гневом подумала Регина. Брюнетка и блондинка – такие разные и завершенные типажи! Флоранс улыбалась. Ничто не препятствовало ей поверить, что она не менее талантлива, чем Регина, и столь же красива.

Роже ждал Регину в ее гримерной; он обнял ее со словами:

– Сегодня ты играла хорошо, как никогда!

– Слишком хорошо для такой публики, – заметила Регина.

– Тебе так аплодировали, – вставила Анни.

– О, Флоранс они аплодировали ничуть не меньше.

Усевшись перед зеркалом, Регина принялась расчесывать волосы, а Анни расстегивала на ней платье. Регина подумала: «Флоранс нет до меня дела, так с чего мне беспокоиться о ней…» Но мысли о Флоранс все же не выходили из головы, и в горле оставался горьковатый привкус.

– Это правда, что Санье здесь? – спросила она.

– Да. Он прибыл из Парижа восьмичасовым поездом. Приехал провести уик-энд вместе с Флоранс.

– Он действительно влюблен, – заметила Регина.

– Поговаривают.

Она встала, спустив платье на пол. Санье ее мало интересовал, он даже казался ей несколько нелепым; и все же слова Роже задели ее.

– Интересно, что об этом скажет Маско?

– Он много чего прощает Флоранс, – откликнулся Роже.

– Так Санье не против Маско?

– Полагаю, он не в курсе, – ответил Роже.

– Я тоже так полагаю, – сказала Регина.

– Они ждут нас в баре «Руаяль», чтобы пропустить по стаканчику. Мы идем?

– Ну конечно. Пойдемте.

Свежий ветер поднимался от реки к собору, к его проступавшим в темноте резным башням. Регина вздрогнула.

– Если «Розалинда» пройдет успешно, я зарекусь гастролировать в провинции.

– Пьесу ждет успех, – подтвердил Роже. Он сжал руку Регины. – Ты будешь большой актрисой.

– Она уже большая актриса, – сказала Анни.

– Спасибо, вы очень любезны.

– А ты что, не согласна с нами? – спросил Роже.

– Да что это доказывает? – бросила она, поплотнее закутав шею шарфом. – Необходим знак. К примеру, ореол над головой, вот тогда понимаешь, что ты Рашель или сама Дузе…

– Будут тебе знаки! – весело откликнулся Роже.

– Как знать. Тебе хорошо, ты не честолюбив.

Он рассмеялся:

– А кто тебе мешает следовать моему примеру?

Она тоже усмехнулась, только не слишком весело.

– Я сама, – сказала она.

В конце темной улицы светился вход. Это был бар «Руаяль». Они вошли. Регина тотчас заметила их – они сидели за столом вместе с другими членами труппы. Санье приобнял Флоранс, он держался очень напряженно в своем элегантном английском драповом костюме и смотрел на Флоранс хорошо знакомым Регине взглядом, она часто подмечала такое выражение у Роже; Флоранс смеялась, обнажая в улыбке красивые, по-детски мелкие зубы; она словно вслушивалась в слова, которые Санье только что произнес или вот-вот произнесет: «Ты будешь большой актрисой. Ты не похожа на других женщин». Регина сидела рядом с Роже. «Санье ошибается, – думала она, – Флоранс тоже ошибается; она всего лишь бездарная девчонка; никто из женщин не может сравниться со мной. Но как доказать это? В ней, как и во мне, живет уверенность в собственных силах. И потом, ей до меня нет дела, тогда как меня она ранит в самое сердце. Но я еще всем покажу!» – мысленно поклялась она.

Она достала из сумки маленькое зеркальце и притворилась, что подкрашивает губы; ей необходимо было видеть себя; Регине нравилось собственное лицо: блестящие светлые волосы, твердый очерк высокого лба и носа, чувственность рта, смелое выражение синих глаз; она была красива яркой, особенной красотой, которая сразу бросалась в глаза. «Ах, если бы я могла раздвоиться! – подумала она. – Раздвоиться на ту, что говорит, и ту, что слушает, ту, что живет, и ту, что смотрит, как бы я себя любила! Я бы никому не завидовала». Она закрыла сумочку. В эту минуту тысячи женщин самодовольно улыбались собственному отражению.

– Потанцуем? – предложил Роже.

– Нет, не хочется.

Санье и Флоранс поднялись и пошли танцевать; танцевали они неважно, но они не знали об этом и были счастливы, в их глазах сияла вся мощь любви; великое действо разворачивалось между ними так, словно на земле это случилось впервые и словно до них Регина никогда не любила. Все как в первый раз, в смятении и нежности мужчина возжелал женщину, и в первый раз женщина, оказавшись в объятиях мужчины, ощутила себя воплощенным божеством. Расцветала новая весна, единственная, как всякая весна, а Регина была уже мертва. Она стиснула кулаки, вонзив в ладони острые ногти. Отрицать бесполезно; никакой успех, никакой триумф не могли помешать тому, что в этот миг Флоранс царила в сердце Санье. Не выношу ее, терпеть ее не могу!

– Хочешь вернемся? – предложил Роже.

– Нет.

Регине не хотелось уходить; ей хотелось наблюдать за ними. Глядя на них, она думала: «Флоранс лжет Санье; Санье заблуждается насчет Флоранс, их любовь основана на недоразумении». Но стоит оставить их наедине: Санье, не ведающего о двуличности Флоранс, и Флоранс, избегающую думать об этом, – их любовь будет невозможно отличить от подлинной большой любви. «Ну почему я такая? – думала Регина. – Когда люди рядом со мной живут, когда они влюблены и счастливы, мне кажется, что они убивают меня».

– Вы что-то сегодня грустны, – сказал Санье.

Регина вздрогнула. Они смеялись, танцевали, выпили несколько бутылок вина. Дансинг уже почти опустел; она не заметила, как прошло время.

– После спектакля мне всегда грустно, – сказала она, силясь улыбнуться. – Вам хорошо, вы писатель: книги останутся навсегда, а вот нами восхищаются недолго.

– Разве это важно? – сказал Санье. – Важно, чтобы вам удавалось то, что вы делаете.

– Зачем? Для кого?

Он был чуточку пьян; лицо его оставалось бесстрастным, будто вырезанным из дерева, но на лбу обозначились прожилки. Он тепло произнес:

– Я уверен, вы обе добьетесь исключительного успеха.

– Исключительного успеха добиваются многие! – парировала Регина.