Со сдавленным криком она уткнулась лицом в его грудь. Он бережно приподнял ее голову и нежно поцеловал.

Когда их губы, наконец, расстались, Вирджиния крепко прижалась к нему и зашептала, захлебываясь от нахлынувшего счастья:

— Меня? Не Анну? Меня? Ты любишь меня?

— Тебя, моя маленькая обманщица.

Он ласково погладил ее по голове.

— Я собиралась вернуться и рассказать тебе все, несмотря на… — она смутилась, чувствуя, как между ними снова встает незримая тень Ширани. — Ширани… говорила с тобой после того, как я уехала?..

— Да, — тяжело вздохнул Брент. — Боюсь, что в отношении Ширани я всегда был слеп. Я считал ее образованной молодой особой с блестящими способностями к медицине, но не видел в ней женщину в полном смысле этого слова. Рассказав мне обо всем, она ждала, что я буду потрясен, зол, взбешен! Конечно, я разозлился, но вовсе не на то, на что ожидала она. Затем я сказал, что знаю всю так называемую «правду» о тебе, и тут Ширани показала свое истинное лицо…

— Так ты знал! — ахнула Вирджиния.

— Что ты не Анна? — улыбнулся он. — Конечно знал, глупышка.

— Почему… почему же ты не сказал? Но как ты догадался?

Он снова улыбнулся и прижал ее к себе.

— Ты не раз выдавала себя. Анна не боялась насекомых, обожала коктейли и сплетни, много курила. Наконец, она не испугалась бы Ширани, а дала бы ей такую ядовитую отповедь, что только держись, — сухо добавил он.

— Да, но…

— Я все понял в нашу первую брачную ночь, — продолжал Брент, не глядя на нее. — Я понял, что тебя еще никто не целовал, хотел тут же сказать, что этот маскарад больше ни к чему, но почему-то не смог. Тогда я нашел спасение во временной ссоре, а сам задумался. Мне казалось невероятным, почти невозможным, что ты отважилась занять место своей сестры, но в то же время я совершенно точно знал, что ты не Анна. Я попал в затруднительное положение и не знал, как вести себя. Мне казалось, что ты сбежишь, не выдержав тяжести свалившейся на тебя ноши. Но время шло, и я понял, что ошибся. Сначала я пытался придумать, как заставить тебя признаться, потом стал приходить в бешенство всякий раз, когда вспоминал, что ты, должно быть, вышла за меня замуж из жалости. Я не верил, что ты в самом деле любишь меня, и, несмотря на это, чувствовал, что влюбляюсь сам. За три дня, проведенные в поездке, я пришел к окончательному решению — все должно открыться после операции. А потом… было уже слишком поздно…

Она молчала, понимая, что он хочет сказать — он едва не опоздал спасти их любовь.

Брент дотронулся до ее плеча:

— Вирджиния, ты уверена, что все еще любишь меня?

— Да, — еле слышно прошептала она. — О, Брент, я так хотела твоей любви…

Он взял ее за подбородок и посмотрел в глаза. У Вирджинии перехватило дыхание.

— Я не мог, дорогая, — виновато пробормотал он, — я слишком хорошо помнил ту тощую, длинноногую девчонку, которая…

— Но с тех пор прошло три года, — возразила она, не зная, плакать или смеяться.

— Конечно, но это воспоминание сильно мешало оценить по достоинству девушку, которая приехала за сотни миль, чтобы искупить измену своей сестры. Сначала я считал, что причинами, побудившими тебя выйти замуж, были жалость и девичьи фантазии, но потом понял, что ты действительно любишь меня. Это потрясло меня до глубины души. Но всякий раз, прикасаясь к тебе, я вспоминал, как ты сидела на полу в коридоре, в голубых брюках с грязными коленками… Как я мог обнимать тебя, помня все это? Я чувствовал себя последним мерзавцем.

Вирджиния обвила руками его шею и прошептала:

— Я не хотела, чтобы ты страдал от предательства Анны, потому что всегда любила тебя. Понимаешь? Всегда!

Его руки сжались. Слегка отстранив Вирджинию от себя, он осторожно провел пальцем по ее губам.

— Все случилось слишком быстро, — тихо продолжала она, — я совсем не знала тебя, и у меня не было времени расстаться со своими детскими мечтами, чтобы…

— Я все понимаю, — мягко прервал он и погладил ее по голове, — вот поэтому и не могу простить себе ту ночь, когда я вернулся из поездки. Знаешь, тогда я хотел исповедаться и ответить на твои чувства, чтобы мы смогли заново начать наш брак, отбросив все недоразумения. Ведь я повинен в этом обмане не меньше, а может, и больше, чем ты… И вместо этого, — его глаза сузились, — я получил еще один удар, услышав конец вашего разговора с Лансом.

Он снова прижал ее к себе и виновато произнес:

— Прости, дорогая, я заставил тебя жестоко страдать. Сможешь ли ты простить меня?

Ответом ему был ее поцелуй — страстный поцелуй искренней любви. Сияя от счастья, она нежно коснулась рукой его щеки и прошептала:

— Любимый мой, муж мой, не надо ничего говорить! Мы же любим друг друга, а это и есть ответ на все вопросы…