Дороти замолчала. В конце концов, ей нечего постоянно переживать по этому поводу. У нее есть цель - увидеть отца. Поэтому она и едет в Калгари, и не важно, хочет Ральф этого или не хочет. Но так ли необходима эта поездка? Ведь она может увидеть отца, когда он вернется в «Маккларти Эстейт». Тогда она и решит, открыться ему или нет. Как подскажет интуиция.
Она удивилась, почему это раньше не приходило ей в голову. Новый вариант придал ей храбрости, и она пояснила Ральфу:
- Я подумала, что доставляю вам массу неудобств. Я не хочу быть обузой. Я знаю, что вы порядочный человек и не хотите уйти от ответственности. Мы оба вели себя безрассудно… - Она почувствовала, что снова краснеет. Боже! Почему она не может говорить об этом, не краснея при воспоминании о той ночи. - Что, если я поклянусь, что напишу вам в Калгари, беременна я или нет? Это избавит вас от лишних беспокойств за меня во время путешествия.
Она произнесла все это на одном дыхании, и, когда закончила, судорожно вдохнула, и несколько секунд сидела, не выдыхая. Она предложила ему отличный вариант, на случай, если он действительно хочет от нее избавиться. Тогда он не откажется от такого предложения. Дороти испытующе смотрела на Ральфа. В глубине души она не хотела, чтобы он согласился. Но она заставила молчать свои чувства. Она понимала, что каждая минута, проведенная рядом с ним, грозит ей гибелью.
Она должна была предложить ему это. Если он согласится ждать от нее письма с новостями и посадит ее на первый утренний поезд домой, она, возможно, будет очень страдать, выплачет все глаза, но он сделает ей добро.
Он пристально смотрел на нее, как будто размышляя, поверить ей или нет. Дороти заерзала на стуле. Мысли смешались, как всегда, когда этот мужчина был рядом. Наконец он заговорил:
- Ты не доставляешь мне абсолютно никаких проблем. - Его голос был холоден.
После этого Дороти оставалось только встать, пожелать ему спокойной ночи и удалиться. По крайней мере, его голос сказал ей, что он не намерен заниматься с ней любовью. По этому поводу она может не волноваться. Ральф Аттенборо не повторял своих ошибок, и это должно было успокоить Дороти. Но не успокоило.
Проснувшись, Дороти еще долго лежала в кровати. Потом приподнялась и посмотрела на часы, стоящие на тумбочке слева. Было десять. Обычно она не залеживалась в постели по утрам, но перспектива провести утро с Ральфом, погруженным в свои размышления и не обращающим на нее никакого внимания, просто парализовала ее.
Было совершенно ясно, что Ральф ей не доверял. Конечно, он совсем не знал ее, почему он должен ей верить? Она тоже его плохо знала, так почему она должна верить ему, когда он говорит, что серьезно относится к своим обязанностям? И что значат для него эти обязанности?
Она тихо застонала, вспоминая вчерашний разговор.
Неожиданно дверь распахнулась, и Ральф сделал несколько шагов по направлению к ее кровати.
- Эй, обуза, вставай. Пойдем завтракать.
Из- под одеяла на него глянула пара испуганных глаз. Дороти не была готова к внезапному появлению Ральфа и от неожиданности натянула на себя одеяло так, что кроме двух изумрудных глаз была видна еще только челка, упавшая на лоб. Ральф усмехнулся: она была похожа на маленького, взъерошенного воробушка.
Дороти смотрела на это радостное лицо, лукавую улыбку и не верила своим глазам. Еще вчера он был угрюм и разговаривал сквозь зубы, а сегодня он весь сиял, поддразнивая ее. Впервые за это утро она смогла расслабиться. Его мрачное настроение все это время давило на нее, и как только оно улетучилось, спало напряжение, и стало легче. Она улыбнулась.
Ральф смотрел на нее, как завороженный. Вчера, измотанная долгим переездом, она выглядела устало, глаза потухли, лицо было бледно. Сегодня все изменилось. Сон пошел ей на пользу: глаза снова блестели, щечки порозовели. Густые каштановые волосы разметались по подушке, и он с трудом подавил в себе желание дотронуться до них, отвести назад упавшую на лоб челку, стащить с нее одеяло и раствориться в ее нежном, чувственном теле.
Ральф убрал руки в карманы брюк, чтобы они ненароком не потянулись к ней, лежавшей так близко, так доступно.
- Оденься потеплее, - произнес он сухо. - На улице холодно. - И вышел, неслышно прикрыв за собой дверь.
Он пошел на кухню, где ждал кофейник с ароматным кофе, специально приготовленным им для Дороти. Через десять минут она присоединилась к нему. Сидя за кухонным столом, Ральф уныло смотрел на чашку черного кофе, стоящую перед ним. Он не слышал, как она вошла, и в течение нескольких минут Дороти могла спокойно любоваться им.
Он был так притягателен! В сером костюме, который сидел на нем как влитой, рубашке, чуть более светлого оттенка, чем костюм, в голубом шелковом галстуке… Просто неотразим!
Единственное, что нарушало совершенство, это взъерошенные волосы, по которым он, видимо, несколько раз провел рукой, и теперь они напоминали разворошенную груду сена. Но это только добавило его пленительному образу очарования, сделав его не таким далеким и официальным, каким он был в последние дни.
Как мог такой красивый мужчина заметить такую неприметную девушку, как я? - подумала Дороти. Если бы у них не было той ночи, она бы никогда не поверила, что такое возможно. Если только ему не нужен был просто секс, которым он занялся с первой доступной девушкой.
Она, наверное, издала тихий стон, потому что в этот момент Ральф обернулся. Его брови были нахмурены. Черные глаза скользнули по ее телу: джинсам, куртке, надетой поверх бордового шерстяного свитера, который ей связала Кэтрин на прошлое Рождество. Оценил ли он ее наряд, один из лучших, по мнению Дороти, она не знала. Она поняла лишь, что в этот момент в его загадочной душе шла какая-то борьба, и принималось мучительное решение.
На губах Ральфа заиграла улыбка, и он поднялся Дороти навстречу. Сделав три больших шага, он оказался рядом и нежно взял ее за руку.
Эгоист! Он был так погружен в свои мысли последние двадцать четыре часа, что даже не задумался, что она должна чувствовать. Девушка была одна в целом мире, может быть, насмерть перепуганная возможной беременностью, вся на нервах от того, что проведет следующие две недели в чужом городе среди незнакомых людей, а он даже не помогал ей, только расстраивая ее своим мрачным видом.
Надо было успокоить ее, дать понять, что он не собирается бросить ее там одну, а будет заботиться о ней. Он почувствовал тепло в груди. К тому же она привыкла рассчитывать только на свои силы и не потребует много внимания. Нужно только держать под контролем свои эмоции и страсти.
Ральф достал из кармана белый носовой платок, расправил его и стал аккуратно вытирать ей губы, ярко накрашенные оранжевой помадой, стараясь не смотреть в изумленные глаза. Сегодня она хотя бы не надела это ужасное дешевое платье. Оно было ей велико, и лиловый цвет совершенно не шел ей. Когда она сидела в нем вчера в гостиной, его сердце сжималось от жалости. Такая симпатичная девушка не должна уродовать себя безвкусной одеждой. Он оденет ее в самые лучшие наряды, которые подчеркнут красоту ее тела.
Пора от слов перейти к делу, подумал он.
- Так лучше! - сказал он, одобрительно посмотрев на ее милое личико. Он взглянул на часы. - Проголодалась? - Ральф непринужденно обнял ее и повел в сторону вестибюля к лифту.
Ее губы стали влажными, чувствительными, как будто он поцеловал ее. Все, что он делал с ней, было так волнующе и эротично, думала она, краснея.
Хотя то, что Ральф только что сделал, означало лишь, что ему не нравятся ярко накрашенные женщины. Она всегда думала, что оранжевая помада придает ее лицу яркость и выразительность, которыми, как она считала, ее обделила природа.
Когда они вышли из отеля, Ральф направился к стального цвета лимузину. Преодолев смущение, Дороти спросила:
- Зачем нанимать другую машину, если есть своя?
Посадив ее в машину, Ральф сел рядом на заднее сиденье. Он дал водителю несколько указаний относительно их маршрута, затем вальяжно откинулся на спинку сиденья и посмотрел на Дороти.
