- В Нью-Йорк. С классом, когда еще в школе училась.

Она не сказала тогда маме, что ее класс собирается поехать за границу, потому что знала, что такое дорогое удовольствие им не по карману. Но секретарь школы сообщил об этом в письменной форме каждому родителю, включая и ее маму. Мама, конечно, готова была пойти на все, чтобы только ее ребенок не чувствовал себя обделенным. Она устроилась еще на одну работу. Глаза Дороти заволокло слезами, когда она вспоминала об этом, и комок снова подкатил к горлу, когда Ральф спросил:

- Тебе понравилось там?

Посмотрев внимательно на Дороти, он понял, что ее что-то расстроило. Он не мог этого вынести. В отличие от многих других женщин, которых он знал, она не умела прятать свои истинные чувства. Светящиеся счастьем глаза от подаренного на день рождения цветка, или глубокая печаль, причина которой оставалась для него загадкой, - любая эмоция сразу отражалась на ее детском личике.

Не в первый раз у него возникало странное ощущение неразгаданной тайны, когда дело касалось Дороти Нильсон. Он сам не понимал почему, но в его глазах она была окружена какой-то загадочной атмосферой. Вот и сейчас, озадаченный этой резкой сменой настроения, он почувствовал, что она что-то скрывает, не все рассказывает о себе. Ральф поклялся, что в течение недели разузнает о ней все. Это было важно.

Хотя кое- что он знал совершенно точно. Знал о ее импульсивности, о ее страстной, не знающей расчета, искренней натуре. Он понял это в ту ночь, когда она безоглядно, словно в омут, кинулась вместе с ним в пучину страсти, не думая о последствиях. Воспоминания о ее нежной коже, чувственных ласках завели Ральфа с полоборота.

Откашлявшись, он отогнал сладкие видения прочь. В это время официант принес заказанное блюдо, и Ральф украдкой взглянул на Дороти. Она уже взяла себя в руки и теперь казалась совершенно спокойной. Когда они остались одни, он снова заговорил:

- Я собираюсь вернуться домой в Калгари. Планировал, что это будет дней через десять. Но теперь, поскольку бригада рабочих наведет порядок в «Маккларти Эстейт» очень быстро, мне, видимо, придется уехать раньше. Я хочу, чтобы ты поехала со мной.

- Но я не могу! - вырвалось у Дороти.

Она покраснела. Почему он хочет взять ее с собой? Она не видела в этом смысла. Если только - ее сердце бешено застучало - если только он не решил продолжить с ней роман. В тайне она сама желала этого. С каждым днем ей становилось все трудней бороться с искушением снова кинуться в объятия Ральфа Аттенборо.

- У тебя нет выбора, - сказал он твердо. - Мне надо вернуться в Калгари. И чем раньше, тем лучше. Поэтому ты поедешь тоже. Если ты еще не забыла, мы были близки, и ты могла забеременеть. - Он с аппетитом откусил большой кусок пирога, который оказался на удивление вкусным. - Мне надо быть уверенным, что все в порядке. Необходимо держать все под контролем. Я не из тех, кто убегает от ответственности, и всегда отвечаю за свои поступки.

От стыда Дороти готова была провалиться сквозь землю. Она положила на стол вилку, которую только что взяла, чтобы начать есть. Пальцы дрожали, и она испугалась, что вилка просто-напросто выскользнет из ее рук. Она еще раз могла убедиться в порядочности Ральфа. Он готов был выполнить свой долг до конца, при любых обстоятельствах. А она-то заподозрила его в корыстных намерениях! Будто он хотел еще раз воспользоваться ею! Нет, это было не так.

А жаль, подумала Дороти.

- Отнесись к этому, как к бесплатному путешествию.

Он так уверен в себе и так серьезен, подумала Дороти. Слава богу, он не догадывается о том, какие мысли закрадываются в ее голову.

Она молча смотрела на него. Его черты были словно выгравированы из камня. Ни одна эмоция не может просочиться сквозь эту маску хладнокровия, мелькнуло у нее. Ей было бы легче, если бы он откровенно признался, что она для него обуза, и оставил бы ее одну расхлебывать ту кашу, которую они заварили. По крайней мере, тогда она имела бы полное право ненавидеть его, а не молить Бога о том, чтобы он влюбился в нее так же сильно, как она в него.

Он может что угодно говорить уверенным, холодным голосом, ничто не заставит меня поехать к нему в Калгари, решительно заявила Дороти сама себе. Быть довеском к его багажу? Нет! Она не станет так унижаться.

Она может освободить его от себя в любую минуту, сказать ему, что знает наверняка, что не беременна. Мило попрощается. Скажет, приятно было познакомиться, спасибо за компанию, и исчезнет, думала Дороти, распаляя себя. Она сжала губы, чтобы поток этой беспричинной ярости не вылился на ничего не подозревающего Ральфа, мирно доедавшего пирог.

- Мы остановимся в доме моей матери. У тебя будет компания. Генри и Маргарет завтра прилетают к ней из Швеции, несколько дней они погостят там. С Генри легко найти общий язык. Ты поможешь его невесте сделать все необходимые покупки. - Он положил вилку на пустую тарелку. - Маргарет любит, когда ей прислуживают.

Он тяжело вздохнул. Он не хотел, но не смог сдержаться. Мысль о том, что власть Маргарет над Генри все еще сильна, угнетала его. Скоро должна была состояться свадьба, а он все еще не придумал, как избавить своего друга от этой корыстной женщины. Время поджимало, и он боялся не успеть.

Пока Ральф размышлял о Генри Маккларти и его невесте, в душе у Дороти бушевала целая буря чувств, перевернувшая все ее предыдущие планы. Поездка в Калгари давала ей шанс встретиться с отцом. Пусть она будет не совсем желанной гостьей в его доме, пусть ее положение будет двусмысленно, зато она узнает его. Это испытание потребует от нее большого мужества, но она знала, что справится. Отодвинув от себя тарелку, она сказала, стараясь казаться равнодушной:

- Хорошо. Когда едем?

Черный «мерседес» медленно спустился в подземную стоянку. Найдя свободное место, Ральф припарковался и вынул из багажника два небольших чемодана. Вместе с Дороти они вошли в холл роскошного отеля, и лифт с прозрачной дверью бесшумно поднял их на девятый этаж прямо к номеру люкс, заранее забронированному Ральфом. Дороти даже представить боялась, какую баснословную сумму он заплатил за их проживание в этих апартаментах.

Войдя внутрь, они оказались в комнате необъятных размеров, напоминающей скорее квартиру в многоэтажном доме, чем номер гостиницы. Блеск натертых полов ослеплял. Возле обитых кожей диванов стояли низкие деревянные столики на изящных ножках. Две картины, наверняка принадлежавшие кисти каких-нибудь известных художников, украшали высокие стены. Внимательно посмотрев на них, Дороти отвернулась. Все равно я ничего не понимаю в живописи, подумала она, горестно вздохнув.

Все это было так далеко от того, как они жили с мамой. В маленькой жалкой квартире, где не развернешься. Окна выходили на пыльные улицы, где мальчишки целыми днями гоняли пустые консервные банки, а на дорогах лежали груды мусора, который, казалось, никто никогда не убирал.

- Вот здесь я обычно живу, когда приезжаю в Оттаву, - сказал Ральф. - Ну как? - Он повернулся к Дороти.

Она сиротливо стояла посередине комнаты, подавленная этим невиданным изобилием, и молчала. Ральф закусил губу. Он пожалел о своем необдуманном вопросе. Она может подумать, что он бравирует перед ней своим богатством. Чтобы сменить тему, он сказал, направляясь в соседнюю комнату:

- Пойдем, я покажу тебе, где ты будешь спать.

В его голосе Дороти послышалось раздражение. Как будто, подумала она униженно, он уже жалеет о том, что взял меня с собой. Разве я напрашивалась? Она послушно проследовала за ним в спальню размером с целый зал.

На пути в Оттаву они заехали к Кэтрин и Полу Бэйли, чтобы забрать вещи и документы Дороти. Не то, чтобы она стыдилась места, где выросла, но присутствие Ральфа почему-то стесняло ее, когда она заходила в маленький магазинчик на углу улицы. Она попросила Ральфа подождать ее в машине, но он ответил недоуменным взглядом и последовал за ней.