Утром я проснулась от ощущения тяжелой руки, сковывающей движения. Осторожно высвободившись из плена, я любовалась спящим поэтом и деканом географического факультета киевского национального университета имени Т.Шевченко – Люсьеном Дюжесиль.

 Он сладко спал. Вдох. Выдох. Вдох. Губы улыбались даже во сне, чувственные и нежные. Мой спящий принц, укравший сердце и подаривший взамен безбрежный океан любви, сказочное волшебство и незабываемые эмоции, был прекрасен и телом, душой. Льняные пряди беспорядочно спадали на гладкий лоб. Кончиками пальцев я коснулась переносицы, провела по шелковым бровям, при этом его густые ресницы лишь слегка вздрогнули. Мой нежный принц, мой бог, мой лев – котенок!

 И словно вся вселенная вращалась вокруг нас, Люсьен  – мое солнце, я его огонь, а за стенами номера космический вакуум и черное бесконечное пространство. Мы еще вместе, на одной кровати, под одним одеялом, и все остальное совсем неважно. Я гнала прочь мысли об измене, заставляла совесть отключиться, убеждая себя, что ради такого мужчины можно отклониться от моральных норм, которые уже давно почти никто не соблюдает. Но я не знала, как измениться моя жизнь после этого романа и, заглядывая в будущее, пыталась предугадать, догадается ли Паулин о моих любовных похождениях. Или он уже знает больше, чем надо?

 На столике стояли бокалы с недопитым вином, отражая утренний свет, заполняющий комнату сквозь не зашторенные прямоугольники гостиничных окон. Нужно было собираться в дорогу. Как раз зазвенел будильник, и Люсьен сразу же проснулся, открывая серые выразительные глаза.

 — Валенсия, – он неловко приподнялся, упершись локтем в подушку. Недолгое молчание, и лишь глаза говорили за нас, нежные прикосновения и поцелуй, легкий, как дуновение ветра в тихую летнюю ночь, горячий, как огонь на поверхности солнца. – Я не хочу с тобой прощаться.

 — Тс-с, давай не будем о грустном.

 — Я буду звонить, писать, – он сжимал в ладонях мою руку, покрывая нежными поцелуями. – Я буду думать о тебе, и ждать новой встречи.

 — Я отвечу на все твои письма и звонки, только не звони по вечерам, иначе мне придется каждый раз искать оправдания перед мужем. А встретиться мы сможем 10 июля в Моршине на всеукраинском фестивале русской поэзии.

 — Но сегодня только 8 апреля, – его взгляд сразу погрустнел, – два месяца в ожидании очередной встречи будут тянуться вечностью.  Может, мы все-таки сможем увидится раньше? – его глаза блеснули озорными огоньками, а сильные руки нежно прижали меня к груди.

 — Я ничего не могу обещать. Скажу только, что буду помнить о тебе всегда, и 10 июля обязательно приеду в Моршин, – мне вовсе не хотелось огорчать Люсьена, но я боялась  прогнозировать продолжение наших  не  планируемых  отношений.

 — Я буду там, где будешь ты.

 Еще один поцелуй, и полчаса на сборы.

 Апрельское небо грустило вместе со мной. Низкое, в ватных облаках. Оно омрачало и без того унылые мысли. Вовсе не хотелось прощаться, расставаться, сдерживать себя, чтобы не броситься ему на шею, вместо того чтобы с равнодушным видом помахать рукой на прощанье. Но я должна была сесть в тот поезд. Должна. Потому что дома, за 700 км от Одессы меня ждали: мой маленький сын, которому я нужна, мой муж, которого я когда-то любила. Когда-то. Теперь все иначе.

 Никто не обращал на нас внимания. Чужие безразличные лица спешили по своим делам. Люди. Они были как муравьи. Но даже на пироне среди кишащего муравейника, мне было одиноко.   Передо мной горели звезды уже любимых серых глаз. В них проплывали облака, и отражался океан души поэта. Как же больно прощаться. Увидимся ли мы снова? Или этот образ всегда будет со мной, но только необъятной тенью, коротким эпизодом из жизни, кусочком неподдельного счастья, самым красивым воспоминанием, нарушенным запретом, сладким плодом искушения, болью в девичьем сердце, несбыточной мечтой?

 — Валенсия, мне будет не хватать твоей улыбки, – Люсьен согнутым указательным пальцем поднял мой подбородок, коснулся нежно губ, – мы расстаемся только на время, только на время.

 — Тогда «до свиданья», – прошептала я, собираясь уходить (до отбытия поезда оставалось всего несколько минут).

 Мне не хватало сил сдержать нахлынувшие слезы. Мы знакомы всего-то два дня, а такое чувство, что всю жизнь.

 — Постой, – Люсьен остановил меня, вытер слезы губами, ладонями, жарко поцеловал, и сказал то, чего я даже не надеялась услышать. Всего три слова! Три коротких слова, несущих в себе всё самое прекрасное на Земле  – ЛЮБОВЬ! – Я тебя люблю!

 О, боже, и что мне теперь делать? – молнией вспыхнуло в голове. Я в замешательстве. Миг, секунда, две. Его глаза напротив, неловкая тишина, ожидание ответа. А у меня и дар речи от волнения пропал.

 — Люсьен, – еле смогла произнести.

 — Я не требую ничего, – ровным вдумчивым голосом продолжил Люсьен, – но ты будешь моей,   потому что  мы созданы друг для друга.

 — Мне пора, прости. Я не могу сказать «я тебя люблю» потому что еще до конца не уверенна в этом. А то, что я безумно увлечена тобой, ты и без слов знаешь. Время все расставит на свои места. Мне было с тобой хорошо, – я вовсе не хотела его обидеть, но серые глаза наполнились такой грустью, как у бездомного привокзального щенка, потерявшего свою маму.

 Наши руки разомкнулись. Люсьен Дюжесиль остался позади, и я успела лишь махнуть рукой, прежде чем вагон тронулся. Всё. Закончилось моё романтическое приключения по Одессе. Стало печально и горько до слез. Опять слезы. И почему я не сказала ему «я тебя люблю»? Люблю! – шептала я, но он меня не слышал.

 … Сколько мыслей вертелось в моей голове? А главная из них: как вести себя с преданным мужем. Делать вид, что ничего не случилось у меня вряд ли выйдет. Ничего не говорить? А если он уже все знает? Если та ненормальная Мария Григорьевна вправду шпионила за мной? Еще и Изольда Бенедиктовна у нас, та еще проныра, с ней ухо нужно держать востро. Малыш, Елисейка! Он обрадуется пушистому медвежонку, эта игрушка у нас будет общей!

 Люсьен! Я не могла не думать о нем. Для меня он был самым лучшим: умным, красивым, любимым! Но нашу разлуку я воспринимала двояко. С одной стороны, я хотела бы улететь с ним на самую далекую планету, забрав с нами Елисея. Нас никто бы не осуждал, не навешивал ярлыки, мы бы просто пропали без вести для целого мира. Мы были бы вместе, и никогда не прощались бы надолго. Но с другой стороны, расставанием мы проверим наши чувства. На самом ли деле это любовь, а не буря страсти? А поскольку увлечения чаще всего не носят долговечный характер,  то разлука здесь как не зря кстати. И пусть я буду обвинять себя за слабость, винить в содеянном или том, чего, наоборот, не сделала  – каждый человек имеет право на ошибку, и я не исключение.

 Практически все время пребывания в пути я «читала» книгу Артура Конан Дойла. Но на самом деле мои действия вовсе нельзя было назвать чтением. Лишь попутчикам по купе могло показаться, что я читаю. На самом деле я только водила глазами по страницам, даже забывая вовремя их переворачивать. Мои мысли были далеко от описываемых автором детективных историй, тем более эту книгу я уже знала, чуть ли не наизусть. Я размышляла о своем. А поскольку со мной в купе были посторонние люди, с которыми мне отнюдь не хотелось общаться, я делала вид очень увлеченного читателя.