— Возможно, он будет счастлив выступить в качестве свидетеля защиты?

— Он убит, — проговорила она со слезами на глазах.

— Вы закололи его своим стилетом?

В ответ на неуместную шутку Морнэ Сомпру ударил по столу. Затем посмотрел на часы. Приближалось время перерыва.

— Вас видели в обществе многих офицеров, в том числе пилотов, сбрасывавших наших парашютистов, — сурово произнес подполковник.

— А также в обществе артиллерийских, кавалерийских и пехотных офицеров. По ошибке среди них затесался даже моряк, mon colonel [122], — съязвила Мата Хари. — Я обожаю офицеров. По-моему, каждый мужчина должен защищать свое отечество. Мой муж служил офицером в Ост-Индии, и я этим гордилась, В офицере есть нечто особенное!

— Итак, вы предпочитаете офицеров, — холодно произнес Сомпру. — Причем каждую ночь нового, чтобы выведать побольше секретов…

— Секретов? — переспросила Мата. — Да, все они рассказывали о войне, если вы это имеете в виду. Но такие же разговоры ведут в ресторане Максима, на острове Сен-Луи, да где угодно. Если бы мне нужна была информация такого рода, я могла бы никуда не уезжать или же пойти на Северный вокзал и слушать там рассказы солдат.

Вконец разошедшийся Морнэ не давал ей покоя:

— Вы уводили их к себе, поили и, обладая достаточным опытом, развязывали языки этим несмышленышам!

— Да, — сказала Мата Хари. — Они говорили со мною, месье. Рассказывали вещи, о которых я не хотела знать. Каково находиться в грязи траншей, среди ужаса, вдали отсюда.И многие из них действительно были совсем юными, месье, и снова возвращались на фронт, чтобы отдать свои молодые жизни…

— Жизни, которые вы помогали бошам погубить! — гремел Морнэ. — Сообщали немцам сведения, которые эти парни шептали вам на ухо, положив голову на предательскую подушку!

Не обращая внимания на зачарованно слушавших ее жандармов, пытавшихся удержать ее, Мата Хари поднялась со своего места. Откинув назад голову, она воскликнула:

— Я их любила! Любила их всех! Я отдавала им все, что имела, прежде чем они уходили от меня — туда. Предать их? Никогда! Я не шпионка и никогда ею не была!

Согласно французскому судопроизводству, к свидетельским показаниям относятся и сведения, попавшие к вам из вторых, третьих и двадцатых рук. Если показания правдоподобны, их принимают и учитывают. Французы готовы поверить почти всему, что говорится о красивой женщине.

Вряд ли Мата Хари понимала, что красота способна ее погубить. Не осознала она, по-видимому, и того, что речь идет о ее жизни. После великолепного своего выступления во время первого заседания она почувствовала усталость. Однажды она даже мило уснула в суде. Но, увидев ее открытый рот, Клюнэ, который обладал тонким эстетическим вкусом, хотя адвокат был никудышный, подтолкнул и разбудил спящую. Взяв у него из рук листок бумаги, Мата Хари сложила его веером и начала лениво обмахиваться.

Во всяком случае, первые свидетели, вызванные обвинителем, оправдали равнодушное отношение Мата Хари к происходящему.

Их высокопарно назвали «агентами контрразведки». Безнадежные болваны принадлежали к числу тех, кто служил ходячими рекламными тумбами или выслеживает подозреваемых. Болван А. рассказал, что он видел даму — да, именно эту — в павильоне Арменонвиля в Булонском лесу и заметил, как она входила в ресторан Максима вместе с британским офицером с бронзовым драконом на петлице. Такие знаки различия, объяснил Морнэ, как выяснилось позднее, носили офицеры танкового корпуса; в 1916 году его существование считалось самой большой военной тайной.

Болван Б. подтвердил показания болвана А.

Фамилия обормота, который выступил следом, не была названа «в национальных интересах». Он был охарактеризован как «служащий определенного отеля в определенном порту». «В определенное время» он видел, как этаженщина — да, именно она! — вышла ночью одна и направилась к докам. В вышеупомянутый порт прибывали транспорты с первыми танками на борту.

— Вы отрицаете это, Мата Хари? — поднял указательный палец Морнэ.

— Если я и направилась в «определенный отель в определенном порту в определенное время», — растягивая слоги, произнесла дама, — то для того лишь, чтобы поправить свои нервы на морском побережье. Всякий раз, как я приезжаю на море, я отправляюсь в порт. Я обожаю запах моря. — Она вздохнула. Воздух в зале заседаний был спертым и влажным. — Обожаю его шум. И всегда гуляю по вечерам. Я непривычна к жизни в провинции. И страшно не люблю вставать рано утром. — С этими слотами она равнодушно зевнула, прикрыв рукой рот.

— Просим прощения за беспокойство, сударыня, — с деланной учтивостью произнес Морнэ.

— Благодарю вас, — ответила Мата Хари, опустив тяжелые ресницы.

— Сообщите суду вашу фамилию и характер вашего заведения, — сказал Морнэ, обращаясь к грузной женщине, занявшей место для свидетелей.

В выпученных глазах сверкнуло удовлетворение оттого, что их владелица хотя бы на сей раз находилась на стороне закона.

— Я руковожу очень приличным заведением, — объяснила бандерша, сообщив, что ее публичный дом находится в Нейи, куда она перебралась с началом войны. — Очень чистое, постоянно под наблюдением врачей. Можете спросить flics [123]. У меня почтенное заведение, посещаемое весьма уважаемыми клиентами.

— Вы знакомы с подсудимой на профессиональной основе?

— Да, ваша честь, — ответила женщина, поигрывая меховым боа. — Я всегда стремлюсь подыскать что-нибудь новенькое, так сказать. Поэтому, когда у меня она появилась для работы по вызову, я подумала: это то, что надо. Непохожая на других. Сказала, что она индийская танцовщица, что у нее временные затруднения, что к такой работе непривычна. «Классные штучки» всегда найдут себе оправдание. Ну, я и взяла ее к себе. Но она была особенной! Подавай ей политиков или военных в чинах. Ни возраст, ни внешность для нее не имели значения. Главное, что ее интересовало, — это военная информация или какие-нибудь там сведения о международной политике. Ишь ты, чего ей надобно, думаю. Будто на чай к себе гостей приглашает. Все это показалось странным, только мне-то что, я свой куш получала.

Посмотрев на сводницу, Клюнэ вскинул руки вверх.

— Ну не удивительное ли дело — признаться, что ее интересует информация? — спросил адвокат. — Какая же вы патриотка, если не доложили о своих подозрениях относительно ее порочных намерений?

— Порочных? — Слово было найдено неудачно. — Чего ж тут порочного, если девушка спит с мужчинами. Так уж природой заведено. Просто с этой дамочкой было больше хлопот. Только и всего. Может, она и была порочной. Как-никак, индуска. Как бы то ни было, мужчины без ума были от нее. Триста франков за вызов платили. Ну, я ей и разрешала выбирать себе, кто ей нравится.

— Что она и делала, — с удовлетворением отметил Морнэ. — Выбирала известных политических деятелей и крупных военных. Так вы говорите, она получала триста франков за свои… услуги? Триста, а не тридцать тысяч?

— Вы что, смеетесь? Тридцать тысяч мне никто бы не дал и за царицу Савскую, когда она еще целой была. Иначе я давно бы на пенсию себе сколотила!

Когда Клюнэ начал было протестовать, Мата Хари положила на его руку свою ладонь. Было ясно, что мерзкая сводница мать родную продала бы за pour-boire [124].

Доктор Бризар, назвавшийся полицейским врачом, был такой же отвратительный на вид, как и его ремесло. Если какая-то шлюха схватила дурную болезнь, объяснял он, он лишал ее лицензии. Такая уж у него работа. Подсудимая работала в публичном доме в квартале Этуаль а точнее, в доме тринадцать по улице Труайон. Это было за несколько месяцев до начала войны. Она отказалась подвергнуться осмотру, и он не выдал ей разрешения на «работу».