— Я хочу точно знать, как ты жила с тех пор, когда я видел тебя в последний раз. — Байрон сидел, положив ногу на ногу, держа в руке чашку с блюдцем. Ему было интересно, знала ли Даниэлла, как она на него действует. Как сразу забилось его сердце, какими влажными стали его ладони!..

Она слегка пожала плечами.

— Почти нечего рассказывать. Несколько лет назад умер отец.

— О, прости! Как грустно это слышать, — сказал Байрон. — Однако я спрашиваю о другом.

— Но это все.

Он поднял свои густые темные брови.

— Не все. Ты вышла замуж и открыла свой магазин. — Господи, как она хороша! Он так много о ней думал, что даже видел во сне — и не один раз. Но наяву она была намного лучше — просто потрясающей!

— Ты уже об этом знаешь. В остальном я жила совершенно обычной жизнью.

— А те несколько месяцев, когда ты ушла от меня? Что ты делала тогда? — Он никак не мог понять: почему, отказавшись от работы, она не закончила учебу.

Тот день, когда это случилось, остался навсегда в его памяти. Поначалу он думал, что все это несерьезно и она вернется через пару часов. Когда же она все-таки не вернулась, он страшно возмутился. И в конце концов, доведенный до крайности, обзвонив всех их друзей, он набрал номер ее родителей.

Ему очень не хотелось это делать. Эвелин Тэйлор-Гарнхэм с огромным удовольствием сообщила, что ее дочь наконец-то дома и что она не желает с ним разговаривать ни сейчас, ни когда-либо.

Он был сражен. Разве могло все зайти так далеко? Да, у них были свои взлеты и падения, и он, вероятно, несправедливо возложил на Даниэллу вину за то, в чем она не была виновата. Но ведь они могли откровенно поговорить обо всем! Разве нет?

Каждый раз, когда Байрон звонил ей по телефону, он получал все тот же ответ. Когда приходил к ней домой, дверь всегда открывала ее мать, и ему не удавалось увидеться с Даниэллой. Он ходил даже туда, где она работала, но там ему сказали, что работу она оставила. И в конце концов он смирился с тем, что их совместная жизнь закончилась.

— Я вернулась к своим родителям, — ответила Даниэлла.

— Я это понял, — холодно откликнулся он. — Я пытался поговорить с тобой.

— Да, я знаю, — призналась она. — Мама мне сказала.

Он опять с обидой подумал, что она позволила своей матери встать между ними. Даниэлла тогда так сильно его ненавидела, что даже не хотела с ним разговаривать. При этом воспоминании его губы плотно сжались.

— Что тебе сказали родители, когда ты вернулась домой? Твоя мать, наверное, была вне себя от радости?

— Она лишь полагала, что мы были слишком молоды, — примирительно возразила Даниэлла.

— Действительно? — Он не мог скрыть сарказма. Возможно, это была только часть правды. Он ведь никогда не нравился ее матери — это было ясно как дважды два. И она не одобряла брака своей единственной дочери со студентом без гроша в кармане. Она считала его высокомерным и самовлюбленным выскочкой и настаивала на более выгодной партии для Даниэллы. Миссис Тэйлор-Гарнхэм была снобом до мозга костей. Муж находился у нее под каблуком и не имел права голоса — все решала жена.

— А что сказали твои родители? — задала она встречный вопрос.

Он пожал плечами.

— Они сожалели, что все так получилось. А говорили то, что обычно говорят в таких случаях родители: «Вы, молодые, никогда не слушаете, что вам советуют» и прочее. Но когда я сказал, что собираюсь вернуться в университет, они пришли в восторг. Сейчас они в Америке, в прошлом году уехали к дяде Джо. Так почему ты все-таки не закончила учебу?

— У меня были на то причины, — тихо произнесла Даниэлла.

Он заметил, что она при этом старалась не смотреть ему в глаза.

— Ты имеешь в виду, что учебе предпочла работу?

— Что-то вроде этого, — согласилась она.

— А еще нашла себе богатого мужика и решила развестись со мной, да? — Тут он не смог скрыть горечи.

— Все было совсем не так, — защищаясь, возразила она.

— Так я и поверил, — огрызнулся Байрон. — Ты пожертвовала своим счастьем ради денег? — Всю их совместную жизнь Элли говорила о деньгах, точнее, об их нехватке. Но он и представить себе не мог, что они так много для нее значили.

Как только Байрон закончил университет и получил работу, он снова принялся разыскивать Даниэллу. Теперь у него были хорошие перспективы, и он мог бы предложить ей уже что-то большее. К тому же он продолжал любить Даниэллу. Но она вышла замуж. Это известие невероятно его потрясло. А когда он узнал, как она живет — большой дом, лошади, модные автомобили, — его боль стала нестерпимой: ведь все это они когда-то планировали вместе!

— Что это, Байрон, допрос с пристрастием?

— Я только хочу знать. — Воспоминания разрывали его сердце; он снова злился на то, как несправедливо она с ним поступила. — Это важно для меня.

— Почему? — резко спросила Даниэлла.

— Разве не ясно? — Его серые глаза опасно сверкали. — По твоим словам, все наши проблемы были из-за денег; ты говорила, что в них — корень зла.

— Это только часть правды, но не вся. Наши родители правы — мы были слишком молоды. Мы все время думали только о себе, каждый из нас хотел иметь свою собственную жизнь. Мы с тобой были абсолютными эгоистами.

— Эгоистами? — спросил Байрон, приподнимая бровь от удивления, хотя знал, что она права. Они действительно были слишком молоды, и ни один из них не был готов к браку. Они не представляли себе, сколько нужно денег, чтобы вести дом. Им следовало бы прислушаться к совету родителей и повременить с браком хотя бы до тех пор, пока оба не закончат образование и не получат приличную работу.

— На самом деле, — сказала Даниэлла, отвечая на один из его первых вопросов, — я счастлива, чрезвычайно счастлива. — И она искусно направила разговор в другое русло, добавив: — А ты?

Был ли он счастлив? Байрон никогда не задавал себе этот вопрос. Когда он узнал, что Даниэлла снова вышла замуж, он долго не мог прийти в себя от шока. Именно тогда он стал путаться с кем попало, много пить и в итоге ужасно запустил все свои дела.

Но постепенно начал приходить в чувство, убедив себя, что Элли не стоит всех его сердечных мук. И он себя уговорил: ему стало опять хорошо. Но означало ли это, что он был счастлив?

— Ну, у меня хорошая жизнь, — сдался Байрон.

— Но ведь это не единственная ее характеристика?

Он скривил губы.

— Может быть, мне неинтересно. А может быть, все дело в конкретном человеке, погубившем меня для другой жизни. — Это было правдой. Он так никогда больше и не встретил женщину, которая смогла бы захватить его сердце в плен так, как это сделала Даниэлла. Да, была, конечно, Сэм, и она ему очень нравилась, но он не любил ее — не любил так, как любил Даниэллу. Сэм была скорее другом, товарищем, приятелем. Тем человеком, с которым Байрон мог поговорить…

Даниэлла недоверчиво нахмурилась.

— Уж не намекаешь ли ты, что твое холостяцкое положение позволяет тебе веста себя со мной так, как тебе захочется?

— Я говорю вовсе не об этом, — возразил Байрон. Он должен быть осторожен — ведь и так уже выдал слишком много своих тайн.

— Тогда о чем?

— О том, что в данный момент доволен тем, как развиваются события. — Явная ложь. Он был доволен двадцать четыре часа назад, но с того времени, как увидел ее и заговорил, — нет. Так много воспоминаний всплыло на поверхность, что в его мыслях теперь царил полный хаос. Он и не представлял себе, к чему все это может привести.

— Газеты пишут, что ты — второй Джозеф О'Фланери.

У Байрона исказилось лицо. Он отлично представлял, как пресса способна все преувеличивать.

— Я ничего об этом не знаю. О'Фланери был одним из самых выдающихся архитекторов, которые когда-либо жили. Мне посчастливилось с ним работать. Когда он умер, мне предлагали остаться в его фирме, но я решил работать самостоятельно.

— И сейчас у тебя международное признание, известность. И все благодаря удаче, твоему дару предвидения и твоим фантастическим идеям. Ты пользуешься большим спросом, Байрон. Ты должен быть этим очень доволен. Если бы мы с тобой тогда не развелись, ты бы никогда не осуществил свои замыслы.