В тот момент, когда произносил эти слова, он уже понял, что совершил еще одну ошибку.

Даниэлла вскочила на ноги, глядя на него полными ненависти глазами.

— Держись от меня подальше, Байрон Мередит. Ты слышишь? Держись подальше! — И с этими словами она бросилась к дому.

На землю упали первые капли дождя.

Сейчас Даниэлла мечтала только о возвращении домой, чтобы быть как можно дальше от Байрона. Она жалела теперь, что приехала сюда на такси, а не на своей машине. Скрыться от Байрона прежде, чем он ее найдет, было очень непросто.

Ее сердце было готово выпрыгнуть из груди, пульс зачастил, когда она сидела рядом с Байроном в беседке, прикасаясь к нему и слыша, как бьется его сердце. Но он не должен догадаться об ее истинных чувствах, никогда не должен узнать, какой уязвимой была она тогда рядом с ним.

Ей очень хотелось выпустить на свободу свою любовь к нему — самую большую и самую сильную любовь на земле. Но она не могла и не смела позволить себе сблизиться с ним. Ведь если Байрон узнает, что она никогда не сможет родить ему детей, это разобьет его сердце.

Воспоминания вернули ее в то время, когда она была совершенно сломлена и думала, что для нее все кончилось. В течение долгих месяцев Даниэлла была выбита из колеи. Она ни с кем не хотела общаться, никого не хотела видеть, ничего не хотела делать, полностью погрузившись в себя. Чувствуя себя неполноценной и уродливой, она думала только о том, что было бы, если бы Байрон узнал ее тайну.

Даниэлла почувствовала, что начинается головная боль — в те долгие черные дни она часто страдала от мигрени. Сейчас бы ей помог свежий воздух. Может, отправиться домой пешком? Ведь до ее дома всего несколько миль.

Байрона поблизости не было видно. Род с матерью о чем-то увлеченно беседовали, и она незаметно для всех выскользнула из дома. Возможно, ей следовало предупредить кого-нибудь о своем уходе, но сейчас была дорога каждая секунда.

Поначалу она совсем не чувствовала, что идет дождь. Ее голова была занята мужчиной, от которого она сейчас убегала, мужчиной, которого она любила и который любил ее. «Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы он был от меня подальше, — молила Даниэлла. — Мне кажется, что я больше не выдержу».

Только услышав сильные громовые раскаты, она наконец поняла, что идет дождь и что она промокла — а ведь идти еще две мили! Даниэлла ускорила шаг, покорившись этому проливному дождю.

Платье липло к телу, ноги в изящных босоножках отказывались идти. Но пути назад не было. Ничего, когда она доберется до дома, то примет душ и ляжет в постель, выпив горячего молока. А маленький дождик — он ведь еще никому не приносил вреда.

Но дождь был отнюдь не маленьким. Потоки воды обрушивались на землю, совсем близко от нее грохотал гром, вспышки молний освещали небо, словно стараясь в темноте отыскать Даниэллу.

Из-за потемневшего от дождя неба на город раньше времени опустилась ночь, и Даниэлла только сейчас осознала, как безрассудно она поступила, отправившись домой пешком. Мчавшаяся на стремительной скорости машина окатила ее грязной дождевой водой. Даниэлла погрозила ей кулаком. Она шла по довольно спокойной полосе дороги, где не было оживленного движения. Но когда проехала следующая машина, она все-таки перешла с проезжей части на тропинку, чтобы больше не попадать под струи грязной воды.

Когда машина стала замедлять ход, она мысленно поблагодарила водителя за любезность. Затем автомобиль окончательно остановился, с ее стороны открылась дверь, и свирепый голос Байрона приказал ей забираться внутрь.

Благодарная и в то же время испуганная, Даниэлла залезла в машину и пристегнула ремень безопасности. Больше всего на свете она не хотела, чтобы на дороге ее подобрал именно он, но не тащиться же по такой отвратительной погоде пешком еще целую милю!

Гром прогрохотал где-то над их головами, молния, сверкнувшая за секунду до этого, поразила дерево, стоявшее совсем близко. Даниэлла закричала, когда дерево раскололось надвое, и одна его половина с грохотом рухнула поперек дороги.

Если бы Байрон не вернулся и не остановился, тем самым заставив приостановиться и ее, она сейчас могла бы лежать прямо под этим деревом. Возможно, мертвая или, по крайней мере, очень сильно покалеченная.

— Ты в своем уме, Даниэлла? — Байрон сунул ей в руку свой чистый носовой платок, чтобы она смогла вытереть лицо, по которому стекали струйки воды.

Никогда не видела она его таким рассерженным! Глаза Байрона были пронзительны, как молнии, сверкавшие вокруг них, его брови были чернее тучи, а губы — плотно сжаты.

— Какого черта ты в такую погоду решила идти домой пешком?

— Но я ведь не знала, что собирается дождь, — защищалась Даниэлла.

— Должна была знать! Когда мы уходили из сада, он уже начинался. Неужели я так отвратителен тебе, что ты предпочла рисковать жизнью, лишь бы только скрыться от меня?

Даниэлла закрыла глаза, обхватив себя руками, так как почувствовала, что ее начинает бить сильная дрожь.

— Выпей это!

От резкого приказания ее глаза открылись — Байрон сунул ей в руку обтянутую кожей фляжку. Она чуть не задохнулась от запаха бренди. Даниэлла ненавидела этот напиток, но сейчас покорно поднесла фляжку к губам и сделала крошечный глоток.

— Еще, — с раздражением произнес Байрон.

На этот раз она сделала глоток побольше, и это ее тут же согрело.

Байрон завинтил на фляге крышку и грубо бросил следующее приказание:

— Снимай одежду!

— Прости, что ты сказал? — Даниэлла взглянула на него из-под полуопущенных ресниц.

— Я сказал: снимай свою одежду. Я ведь вижу, как ты дрожишь. Так ты подхватишь воспаление легких. Можешь надеть мой пиджак.

Даниэлла понимала, что Байрон говорит дельные вещи, но даже в этом случае…

Дрожащими руками она стянула намокший шелк со своих плеч, спустила его вниз по бедрам и наконец позволила мокрому платью соскользнуть к ногам. Она была слишком несчастна, чтобы чувствовать смущение.

Он передал ей свой пиджак, и Даниэлла с трудом натянула его на мокрое тело. Она закуталась в пиджак и скоро благодаря сухой одежде и выпитому бренди почувствовала себя намного лучше.

Машина все еще стояла там, где Байрон ее остановил, но он держал двигатель включенным, чтобы печка согрела воздух в автомобиле. Пути вперед не было, так как рухнувшее дерево перекрыло дорогу.

Окна в машине запотели, гроза все еще бушевала, но поблизости больше не было деревьев, которые могли бы им угрожать. Даниэлла знала, что в машине они в безопасности — если только можно быть вообще в безопасности в присутствии Байрона!

— Ответь мне на один вопрос, — раздраженно выпалил Байрон. — Ты действительно меня так сильно ненавидишь, что даже не можешь заставить себя прикоснуться ко мне?

Даниэлла не ответила — да и что она на это могла сказать?

Вместо этого она произнесла:

— Мне кажется, для нас обоих будет лучше, если ты станешь держаться от меня подальше.

— Сегодня вечером все получилось случайно, — заметил ей Байрон. — Когда я увидел тебя, то не мог поверить в свое счастье. Бог как будто услышал мои молитвы. Знаешь, я и не представлял, что увижу тебя снова когда-нибудь… и вдруг ты оказалась там на вечере. Я не знаю, как сдержался, чтобы не поцеловать тебя!

— Я рада, что ты все-таки сдержался, — возразила она сухо, — иначе бы я залепила тебе пощечину, и ты почувствовал себя неловко.

— А если я сейчас тебя поцелую, ты меня ударишь? — И он наклонился поближе к ней.

Даниэлла почувствовала, что ее охватывает паника, но заставила себя не двигаться с места и, стараясь не показывать страха, произнесла:

— Вне всяких сомнений. Хотя я не думаю, что тебе это удастся.

Байрон кивнул.

— Согласен, это мне никогда не удавалось, но я никогда раньше и не испытывал ничего подобного. Я никогда не хотел никого так сильно, как хочу тебя сейчас, Элли!