К работе она привлекла свою подругу Мелиссу и совсем редко стала появляться на людях. В общем, все вышло так, как и предполагал Джон: она почти все время проводила в магазине.

— А ты довольна своей скромной жизнью за городом? — Спрашивая, Байрон прищурил глаза, что сразу насторожило Даниэллу. Это был не просто вопрос, он нес в себе что-то еще. Или она ошиблась? Он так много знал о ней, что уже, наверное, был в курсе и ее вдовства. Так не из-за этого ли он ее разыскал? Неужели надеется на то, что они смогут все начать сначала во второй раз?

Ну что ж! В таком случае его ждет большое разочарование. Потому что это — лишь сон, мечта, и наяву она невозможна!

— Да, довольна! — твердо сказала Даниэлла. Повесив сбрую с седлом на место и напоследок обведя глазами загон, она направилась через двор к дому.

У входной двери она сбросила сапоги для верховой езды, и они вошли внутрь. Интересно, заметит ли он, что ее дом выглядит совсем как тот, который они когда-то себе представляли в мечтах.

Байрон помнил, что их дом-мечта был большим, с паддоком и лошадьми в нем. Но мог ли он припомнить более мелкие детали? Она надеялась, что нет. Джон предоставил ей полную свободу в отделке на ее собственный вкус. И идея привнести что-то из ранних задумок показалась ей удачной. Ведь она и представить себе не могла, что однажды Байрон отыщет ее здесь.

Они прошли вдоль узкого коридора в огромную комнату отдыха, выдержанную в спокойных серо-голубых тонах. Украшали ее персикового цвета коврики и абажуры.

Байрон на минуту заколебался, оглядываясь вокруг, но Даниэлла решительно шла дальше — к оранжерее. Она толкнула двери в сад, и в комнату хлынуло июньское солнце. Воздух был напоен ароматом роз и жимолости, пели птицы: все как обычно — но только не ее сердце! А еще ее испугало проснувшееся в ней желание.

Экзотические растения делали комнату похожей на джунгли. По плетеной мебели там и сям были разбросаны мягкие разноцветные подушки: приглушенного терракотового, зеленого и голубого цветов.

— Если хочешь, можешь присесть, а я пока быстро приму душ и переоденусь во что-нибудь более удобное.

— Звучит обещающе. — На его губах заиграла озорная улыбка.

Даниэлле стало неловко. Что он себе позволяет?

— Не забывай, пожалуйста, — я замужем! — резко возразила она.

— Как я могу забыть! Кольца, что ты носишь, должно быть, стоят целое состояние, — сказал Байрон. — Но твоего мужа здесь нет, а я есть.

Машинально она посмотрела на свою руку. Он прав — ее обручальное кольцо с огромным бриллиантом в окружении сапфиров не скрыть. Обычно она всегда снимала его, когда каталась верхом, и поэтому никак не могла понять, почему сегодня утром кольцо оказалось на ее пальце. Мистика какая-то!

То простенькое золотое колечко, что когда-то подарил ей Байрон, не могло и сравниться с се дорогими кольцами, но она все еще хранила его в шкатулке с драгоценностями. В глубине души она знала, что именно оно ей больше всего дорого. Теперь, после его замечания, она по крайней мере удостоверилась, что Байрон ничего не знает о смерти Джона.

— Полагаю, он не вернется до вечера?

— Вообще-то он уехал, — солгала она, удивляясь, почему не сказала ему правду. Это было совершенно невероятно — ведь она никогда не лгала! Боже, что с ней случилось?! — А ты что, ухлестываешь за чужими женами за спинами их мужей, да? — резко спросила она. — Поэтому не женат?

Он сверкнул своими серыми глазами.

— Здесь я вижу только одну чужую жену, с которой я заигрываю, если ты так поняла мои слова.

— Боюсь, ты зря теряешь время. Я не из тех, с кем можно позабавиться, — парировала она.

— Раньше у тебя получалось восхитительно, — сказал он приглушенным, волнующим голосом.

— Раньше мы были женаты, — бросила она. — А это большая разница.

— Ты любишь своего мужа?

Ее глаза расширились от негодования.

— О Господи, что за вопрос? Я бы не вышла за него, если бы не любила. А теперь извини… — И она быстро вышла из комнаты.

Обычно после езды верхом Даниэлла принимала душ. Но этим утром она побежала наверх и закрылась у себя в спальне. Байрон был невыносим! И не совершила ли она роковую ошибку, пригласив его в дом? Ей сделалось так жарко, что она буквально сдернула с себя всю одежду.

Холодный душ, обычно освежающий, на этот раз не принес спасительной прохлады: она все так же горела. Да будь он проклят! А она еще думала, что это неплохая идея — поговорить с ним. Как же она его недооценила!

Никогда раньше Байрон не играл в подобные игры. Когда они были совсем юными, период обольщения друг друга длился недолго. Он не ласкал ее глазами, как несколько минут назад. Не возбуждал, обещая без слов любовь и наслаждение.

Когда Байрон хотел ласк и любви, он добивался их, и она, такая же страстная, как и он, всегда охотно разделяла с ним его желание.

Она наспех растерлась полотенцем, накинула на себя платье из бледно-голубого шелка, провела щеткой по влажным волосам и легко сбежала вниз по лестнице. Теперь она спешила — спешила отделаться от него.

На кухне она поставила на плиту чайник, насыпала в кофейник кофе и расставила на подносе чашки и блюдца. Они были ярко-желтые, глиняные и всегда подавались за завтраком. Эта яркая посуда хорошо сочеталась с холодной облицовкой стен кухни, со светлым дубовым шкафом для посуды и с желтыми, как солнышко, занавесками.

Когда все было приготовлено — оставалось только подождать, когда закипит вода, — она обернулась… и увидела стоящего на пороге Байрона.

Ее сердце бешено забилось. Она должна была почувствовать его присутствие. Почему же не почувствовала? И когда он там появился? Возможно, только что. Именно на это Даниэлла и надеялась. Теперь, зная, что он незаметно за ней наблюдал, она вдруг растерялась.

— Скоро закипит, — сказала она бодро, твердо решив скрыть свое волнение.

— Я не спешу, — прислонившись к косяку двери, ответил он.

Это задело Даниэллу. Быстрей бы был готов кофе! Чем раньше они его выпьют — тем скорее он уйдет!

— Очень мило.

— Что мило? — нахмурилась она.

— Твой дом.

Не может быть! Он в ее отсутствие разглядывал дом?!

— Меня порадовало, что твой муж никак не повлиял на твои замыслы. Здесь все точно так, как ты планировала когда-то в нашем доме. Я просто счастлив, что ты получила то, что хотела. — (И снова она как будто уловила в его голосе циничные нотки.) — Только жаль, что мы не владеем им вместе.

— Я удивлена, что ты помнишь, — едва слышно проговорила она.

Его темная бровь дрогнула.

— Я помню все, Элли. — Он оторвался от двери и медленно направился к ней. — Все.

Даниэлла настороженно смотрела на него. Что делать? Отступить? Притвориться, что чем-то занята? И когда только эта вода закипит?! Ну почему так медленно!

— Я помню все, о чем мы когда-то говорили, все, что мы когда-то делали.

Он стоял так близко, что она могла разглядеть и темные крапинки в его серых глазах, и восхитительные густые ресницы, и даже седые волоски, которые так беспардонно вторглись в его волнистые черные волосы. Она подумала, что он хочет поцеловать ее. Да, она была уверена в этом — выражение серых глаз выдавало его намерение. И зная, что этот поцелуй может стать для нее роковым, Даниэлла быстро отскочила в сторону. Открыв дверь шкафа, она спросила:

— Может быть, хочешь печенья к кофе?

Понимая, что смутил ее, Байрон улыбнулся и вернулся на свое прежнее место — к дверному косяку.

— Нет, спасибо.

Даниэлла почувствовала себя почти счастливой, когда вода в чайнике наконец закипела. Она налила в кофейник кипятку и поставила его на поднос.

— Ну вот, все готово.

— Я отнесу.

Она неохотно отдала ему поднос. Но когда его руки коснулись ее пальцев — умышленно или случайно, неизвестно, — ее тело словно пронзило током. В ближайшие полчаса притворство, на которое уже не было сил, будет подвергнуто новому испытанию.

Это пугало ее — она была скверной актрисой.