Так вот, из всех местных хищников их группе следует опасаться только слоносвина — из-за дурного характера и врожденной тупости. Ну не понимает зверюга, что для «симоновки» без разницы — борт броневика, или его шкура… Значит, можно дать всем еще часа два сна. Тем более, на пакете стоял всего один «крест»…

За всеми этими мыслями Дара отвлеклась и тут же за это поплатилась, улегшись «не с той стороны от бревна» — миг, и «капкан» из рук сомкнулся, отрезав все пути к бегству. Особого желания вырываться, впрочем, не наблюдалось, разве что забытые страхи нахлынули с новой силой. Одно порадовало, первый шаг-таки ей делать не пришлось. Жаль только, что времени маловато.

Вадим легко, по-хозяйски, подтянул её к себе, отчего кожа от пяток до щек просто загорелась, и смутно знакомым движением сунул нос в волосы.

— Интересный запах… — «Вот черт, одни нюхачи вокруг! А ведь не верила, что мужчины к запахам намного чувствительней… Ну егоза, удружила!», — Ну и как он… хорош? — Вадим говорил слегка насмешливо, но по напряженному хрипловатому голосу было понятно, чего стоит ему это спокойствие.

— К-кто? — Вот ведь! И что теперь делать с этим Отелло доморощенным? Смеяться или плакать, что вместо долгожданного пугающего и приятного проведения времени, явно предстоит «разбор полетов»

— Хозяин! — рявкнул Бероев, но так тихо, что не будь она прижата спиной к его груди, вряд ли бы услыхала. И главное, всё как в древней пьесе! «Что это за платок?». И что теперь отвечать? Любые оправдания или попытки объяснить сделают только хуже… Перебрав пару десятков вариантов, Дара решила сказать правду:

— Вообще-то — это «она».

Кольцо из рук моментально стало каменным: «Ох, Ёжка как я тебя теперь понима-аю-ю», — но в следующий миг Вадим спохватился и обмяк.

— А зачем тогда пришла? Тебе вообще-то мужчины нравятся? — от какой-то детской обиды и тоски в его голосе, Дара чуть не хихикнула — нервы же, но сдержалась — слишком больное место — мужское самолюбие. Ещё подумает, что над ним смеётся.

— Дурак ты, Бероев! — сказала она с облегчением и ловко перевернулась лицом к замершему парню. — На хрена про других спрашивать? Потому и пришла, что мне ты нравишься! И больше никто!

А дальше уже не думала. Потянулась, слегка изгибаясь, невольно повторяя движения своей мохнатой сестрицы, напрашивающейся на ласки, и тут же была облаплена, притиснута к деревянным мышцам брюшного пресса и почувствовала на животе стальные клешни, рвущие футболку из-под брючного ремня.

«Это что, паровой каток? — возникла запоздалая мысль. — И я его только что запустила в действие?». Кажется, ойкнула она вслух, потому что Вадим вдруг «притормозил», начав неумело разбираться с пряжкой её ремня. Это дало долгожданную возможность задрать его майку и пройтись коготками по неровно вздымающейся груди. От судорожного вздоха парня в ответ на это движение, удалось ощутить какое-то глупое счастье. Но в следующий миг, он сам заставил её дышать неровно и рывками, всего лишь скользнув пальцами по обнаженному животу. Даже упустила из ощущений момент исчезновения ремня. И судорожно охнула, когда, нависнув над ней, он ловко сорвал с её задницы штаны, заставив изогнуться, и кажется вместе с трусиками. Успела мелькнуть заполошная мысль о так и не расшнурованных берцах, заставив ужаснуться: «С ногами ведь оторвёт».

И тут все кончилось. А кроме тяжелого дыхания обоих теперь слышался курлыкающий вызывной сигнал с его визоров.

— Посмотри, — прошептала она, первой приходя в себя. И страшно смутилась от его жадного взгляда на самое сокровенное. — Да в визоры, дурачок!

И когда он, сглотнув, отвернулся, чтобы схватить свои гляделки, откатилась и быстро вернула назад одежду, защелкнув на поясе пряжку. Даже куртку застегнула и только после этого вопросительно глянула на вытянувшееся лицо не состоявшегося любовника.

— Что, тоже приказ?

— Тоже?

— Я получила полчаса назад.

Угрюмо оглядев её, успевшую вскочить, Бероев тоже одним ловким движением поднялся с колен и теперь смотрел сверху вниз.

— Может, хоть поцелуемся?

— За последствия отвечаешь?

— Нет, — горько усмехнулся он.

По крайней мере, честно. Самой бы хотелось, но опять не судьба.

— Не нравится мне эта спешка. Даже не знаю что думать.

— Ага, — согласился он, не отрывая от нее тоскливого взгляда. — Хреново-то как!

— Ага, — теперь согласилась она и, на всякий случай, отступила на шаг. — Майку поправь.

— Ладно, — усмехнулся он, — не бойся, не наброшусь. — И совсем другим, деловым голосом: — Боюсь, выдвигаться надо срочно.

Кивнув, Дара решительно хлопнула по поясу, включая коммуникатор:

— Рота подъем! Быть готовыми к маршу через пять минут!

И тихо вздохнула про себя. Вот уж точно — «бедному жениться, так и ночь коротка». До рассвета оставалось ещё не меньше четырех часов.

Марш-бросок в сторону Йориковки вышел изматывающим, но очень скучным. Даже вышедшие на охоту ночные хищники предпочитали убираться подальше заранее, должно быть на своем зверином языке ругая невесть откуда взявшуюся стаю двуногих, диким топотом распугавшую всю округу. Их можно было понять — ложиться спать под урчание голодного брюха — удовольствия мало, но это неудобство ничто, по сравнению с потерей шкуры, поэтому желающих разобраться с бандой захватчиков не нашлось.

Стая амфиционов пришла посмотреть на вторжение, но видя, что пришельцев не интересуют их охотничьи угодья, просто проводила до границы. С ними было не все так просто — одно время Даре показалось, что они все же решатся напасть на замыкающую тройку, но обошлось.

Оставалось только монотонно переставлять ноги — сто шагов шагом, сто шагов бегом. Волчья рысь. Наплевав на скрытность, просто ломились по тропе, ограничившись лишь передовым и тыловым дозорами часов до одиннадцати — пока не догнало сообщение о выводе из Ново-Плесецка формирований «федералов». Следом за ними выходила и большая часть сил Ассамблеи. Такого соглашения удалось добиться новому Представителю Президента. Точнее — новому исполняющему обязанности старого Представителя. Дара мысленно перекрестилась — неужели политические танцы закончились без стрельбы? Бывают же чудеса!

Вяло, зато искренне, порадовались начавшейся «разрядке», вытащив из загашников всё вкусненькое, что придерживали до этого момента — всё равно скоро можно будет порадоваться домашней пище. Но отмены приказов так и не дождались, потому пришлось делать зверское выражение морды лица и поднимать покряхтывающую группу в новый бросок. Казалось, что на радостях о них попросту забыли.

По радио шли бравурные марши и общее ликование, а вот «командный» канал принес новое уточнение — перейти в режим радиомолчания и незаметности. Вот просто так — без объяснений. Сердце сжала ледяная рука.

Вадим начал ежиться под оценивающими взглядами личного состава — видимо не только она подумала, что «разделение» было просто тактическим маневром. Или имело целью избежать уничтожения ценной инфраструктуры.

Этакий рецидив «рыцарской эпохи», когда все сражения происходят «в поле», а победитель просто забирает ключи от города. Шутка. Но никакого менее идиотского объяснения творящемуся бреду не находилось и, видимо, это же сдерживало остальных. Настороженность по отношению к рукопашнику-федералу не переходила в ненависть. И то хлеб.

Невозможно бесконечно находиться в напряжении и, уже к вечеру настроение полезло вверх — идиллическая атмосфера в эфире и спокойная обстановка вокруг способствовали умиротворённости. Как бы там ни было, но группа возвращалась из длинного перехода, и впереди ребят ждало только хорошее. Не могло не ждать!

Снова на привалах зазвучали шуточки и смех. Только Дару и Вадима не отпускало тоскливое ожидание.

На ночевку встали за полночь. До Йориковки оставалось совсем немного, но получившийся «запас хода» до точки вполне позволял и самим отдохнуть и не устраивать переполох, ввалившись в спящее село в «ведьмин час».