Парень степенно кивнул. И неожиданно развил мысль:

— Вы ведь можете нас расписать. Командиры отдельных подразделений имеют права регистрировать акты… ну этого самого…

— Гражданского состояния, — автоматически продолжила находящаяся в ауте Дара и снова схватилась за голову при виде счастья в чужих глазах.

„Инопланетяне… Вот где настоящие инопланетяне! — витийствовал внутренний голос, — Скажи какому охламону в городе, что можно добиваться чтобы тебя расписали, выискивая дырки в законах… Да он в дурку попадет, если поверит!“. Дара, впрочем, тоже была не далека от этого состояния, а потом как-то разом всё изменилось, и даже голос неожиданно заявил, — „Семь бед один ответ!“

— Так, всё с вами ясно. Вижу пока только одно препятствие — куда я вам штамп о регистрации поставлю? Паспортов то ни у кого ещё нет.

Два упершиеся в нее взгляда были безмятежны, явно говоря — „Ты командир, ты и выкручивайся, как хочешь. Что за формализм в конце концов! На войну, значит, можно, а женится не положено!“. Дара почесала многострадальный затылок, и в ответ изнутри черепа постучалась мысль. Оставалось её только реализовать.

— Так, всем внимание! — вышла Дара в общий канал, — Имеете десять минут, точка сбора номер шесть, форма одежды — парадная!

Через семь минут все были на месте и действительно во вполне приличном виде. Будет ещё один факт в копилку чудес сегодняшнего дня. Дара взяла в руки стопку загодя приготовленных карточек, о которых она совершенно забыла за всеми событиями, ещё раз пробежалась взглядом по лицам, ставшим вдруг серьезными и взрослыми. Особенно, задержавшись на парочке Воробушек — Рыжик.

— Товарищи курсанты, сегодня ваше обучение успешно завершилось. Далее каждому предстоит сделать свой выбор. Никто не имеет права в него вмешиваться, я лично обещаю что никаких последствий здесь и сейчас он иметь не будет. Все желающие поступить на военную службу — Шаг вперед!

„М-да, можно подумать что могло быть по другому“ — еще раз посмотрев на шеренгу, Дара вздохнула и вывела на визоры текст:

— Я, Морозова Дарья Руслановна, добровольно становясь на путь защитника народа… быть честным, дисциплинированным, бдительным бойцом… Я всегда готова с оружием в руках выступить на защиту своего народа, свободы и справедливости… Клянусь мужественно умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни… до полной победы над врагами…»

Дара улыбнулась, стряхнув набежавшую на глаза влагу, и вздохнула полной грудью — удивительно, насколько свободным может чувствовать себя человек, полностью отказавшийся от собственной свободы.

Принятие присяги закончилось несколько необычно. После команды «вольно», Дара поймала глаза сладкой парочки, без слов спросив: «передумать-поругаться не успели?» — «Нет»

— Товарищи бойцы! У нас в отряде знаменательное событие. Двое ваших товарищей решили, хм, оформить свои отношения.

Кажется, и команды «смирно не было», но слышно как жужжит заблудившийся шмель.

— Яшман, Кольцов! — пауза. Кажется ребятки за всеми этими позывными забыли собственные фамилии. Наконец неуверенное: «Я», «Здесь!».

— Ко мне!

— Товарищ командир, рядовой Кольцов для бракосочетания прибыл! — «Ну… Воробушек, и тут орел!» — Дара еле смогла спрятать улыбку, отчего скомканное: «снайперские книжки давайте», — прозвучало совсем не по военному.

Тут тишину, наконец, прорвало, и от замершего строя понеслось, — «Рыжик счет размочила!», «Первый готов! А как порхал!», «В тип боеприпаса: „стрела амура“ пишите, товарищ инструктор!», «Видали мы эту стрелу! так — гвоздик», — раздался звонкий голос Феклы, после чего строй грохнул, а некоторые, кажется, даже не устояли на ногах. Можно было дать команду «смирно» и приструнить разошедшихся бойцов, но не хотелось — с этим смехом куда-то уходило сковавшее всех напряжение.

Только лишь графа куда надо было вписать данное событие все не находилась — стоило все же заранее пролистать формуляр. Чтобы теперь лихорадочно не листать страницы. В итоге в электронной закладке «награды и поощрения» у каждого появилась запись — «Зарегистрирован брак: жена — Карина Андреевна Яшман, муж — Вениамин Апполинарьевич Кольцов, командир отдельного учебного отряда инструктор Морозова Д.Р.»

«К-хе, Ну чем не „Анна-на- Шее“, а?»

В коптер набились как шпроты в банку. Молодой парнишка в кресле пилота весело оскалился, подняв кулак с оттопыренным большим пальцем, а потом рванул машину в небо. Слева будто ударила пулеметная очередь — импеллер зацепил ветки деревьев, но мир покорно провалился вниз размазываясь коричнево-зелеными полосами.

Именно в эти полосы и слился весь остальной полет. Позабыв обо всякой гордости и прочих приличиях, отчаянно цеплялись друг за дружку, пища от ужаса на виражах. Машина шла «облизывая» рельеф и верхушки высоких деревьев айсбергами проносились в иллюминаторах значительно выше слившихся в круги винтов. Хорошо так проносились — будто в зеленом ущелье летели, и только мигание света давало понимание, что стены не цельные.

Время от времени весь ком наваливался то на один борт, то на другой, или размазывался по полу. Это автоматика уводила машину от столкновения с «айсбергами» которые пилот не успевал заметить. А ещё все дружно молились, чтобы этот «царь и бог» не вогнал их консерву в такую щель, где и автоматика не поможет.

Неизвестно что оказалось действенней — искренние молитвы атеистов или совершенство автоматики, но их полет таки завершился ударом, коротким скольжением и новым ударом. И только секунд через сорок самые сообразительные поняли, что это была посадка. Удачная, поскольку в авиации «удачной» считается посадка, с места которой можно уйти собственными ногами.

Вторым чудом этого дня следует считать то, что когда все рванули на выход, при этом никого не затоптали. Уже почувствовав берцами твердую землю, Дара обернулась — их пилот, продолжая жизнерадостно улыбаться, нюхал руку после инспекции сиденья своего кресла. Обзор с его места видать был не в пример лучше.

Группу мигом, что называется, «расхватали» — едва успевала прощаться и бросать вдогон последние наставления. Счастливчики рысью уносились, получив приказ, а вот Воробушку, Рыжику и Мелкой пришлось лезть назад в чрево летающей консервной банки. Все их проводили взглядами в которых мешался ужас и облегчение, а не верящая ни в бога, ни в черта Фекла размашисто перекрестила отрывающийся от земли борт.

Последнее прощание было с Марусей. Её увезли серьёзные дяденьки на характерном для этих мест грузовике с колёсами в человеческий рост. Только у этого сооружения корпус был куда как ниже обычного — в аккурат до верхней кромки этих самых колёс. Зато сверху присутствовало нечто, затянутое маскировочного окраса тентом. Орудийная башня или ракетная пусковая установка — и не скажешь. Или ещё что?

Расставаясь с человеком, уходящим в бой, не принято говорить прочувствованных или трогательных слов — суеверие такое. Махнул рукой или головой кивнул — и всё. Так что ограничилась строгим наставлением:

— Пристрелять Моську свою по новой со штыком не забудь!

— Зачем? — кажется, последние приключения не прошли даром даже для этой оторвы.

— Зачем, зачем… Чтобы ствол при выстреле не так болтало. Подарок мой хоть не забыла?

Маруся со всей силы хлопнула себя сначала по лбу, потом по нагрудному карману и вытащила оттуда с немалым трудом изготовленный винтовой зажим для штыка. В свое время Дара еле нашла чертеж этого полезного приспособления.

Обнялись. Подавая в распахнутую дверь тюк с массивным маскировочным костюмом — самодельной кикиморой — Дара только улыбнулась двум молодым бородачам и пошутила:

— Не откажите в любезности, милостивые государи, помогите девушке переодеться, когда наступит срок.

— Ты не сумлевайся, глазастенькая, — сверкнули из полумрака показанные в улыбке зубы. — Накормим, напоим и попку вытрем… — десяток глоток заржало из темноты.