– Хочешь попробовать? – поинтересовалась она, шаловливо прижимая пальчик к губам и мотая головой так, словно заранее принимала его отказ.

– Н-не знаю, – удивился Кирилл. Ему было удивительно не столь предложение, как интонация, с которой это было сделано, – словно не наркотик Жаклин ему предлагала, а конфетку.

– Давай! Знаешь, потом так весело. – И Жаклин потупилась, но не застенчиво, а игриво.

– Что – весело?

– Ну это, дурачок!

Кирилл попробовал. На дорогах любви она была его проводницей, у него не имелось причины не доверять ей. Действительно, оказалось весело – но слово «весело» неуместно здесь. Под влиянием неведомого яда, так вкрадчиво и незаметно влитого в его вены, телесная близость превращалась в нечто другое – в акт почти божественный, возводящий двух совокупляющихся зверьков на одну ступеньку с ангелами… Можно было отказаться от Жаклин, поклясться, что никогда не станешь иметь дело с женщинами, – но забыть этих мгновений, растянувшихся в часы, или часов, сократившихся до долей секунд, – нельзя.

Так оно и пошло дальше. Со временем Кирилл понял, что самое лучшее и легкое – целиком признать правильность оригинальных взглядов Жаклин, вернее, правильность отсутствия этих взглядов. Ее близорукие, очаровательные глаза воспринимали жизнь как галерею картин, как череду фокусов в исполнении заезжего чародея, как венок сонетов, как цепочку восковых фигур или вереницу прекрасных манекенщиц на ярко освещенном подиуме… А ее, Жаклин, назначение в этой жизни было – смотреть на эту галерею причудливых образов и время от времени прикладывать некоторые, не слишком обременительные, усилия, чтобы она казалась «забавной».

Это было легко и удобно, и неизвестно, чем бы это кончилось. Пока Жаклин была рядом – весь мир был прост и понятен. Но стоило Кириллу на минутку вырваться из ее обаятельной, легкомысленной, искрящейся мягким юмором ауры – он сразу же чувствовал весь ужас своего положения. Но это чувство не задерживалось надолго, потому что стоило ему не повидать Жаклин один день – он сразу же начинал по ней скучать, и эта скука вытесняла все остальные чувства и эмоции.

Могло ли так продолжаться долго? И как бы закончилось – если бы конец стал иным? Кирилл боялся об этом подумать.

Он уже вполне привык к странному, веселому зелью, входящему в него сквозь острый клювик шприца. Как и все, что касалось Жаклин, это явление приобрело легкий и «забавный» характер. Кроме того, Кириллу никогда не приходило в голову поинтересоваться – что конкретно он употребляет, где это берет Жаклин, сколько это стоит… Впрочем, в деньгах она не нуждалась, а у Кирилла их было не так много, хватало на карманные расходы, на цветы и походы в дешевые кафе. Зелье словно появлялось ниоткуда. Пару раз он заставал у Жаклин в гостях людей, которых по здравом размышлении можно было бы назвать «темными личностями», очевидно, это и были драгдилеры… Стеблев бы очень удивился, если бы узнал, что тот отталкивающий афрофранцуз, к которому он ревновал Жаклин, – всего лишь безобидный студент, изучающий творчество букеровского лауреата, а наркотик приносит тишайшая, корректная девица с ниткой жемчуга на жемчужно-белой шее.

Он уже научился колоть лучше, чем Жаклин, у него была легкая рука – так, посмеиваясь, говорила подруга. И именно он уколол ее в тот раз, когда…

А в глянцево-гламурном журнале «Тужур» дела шли хорошо, как никогда. Вопреки ожиданиям главного редактора, гламурно-глянцевой Яны Стройковой, Лавров не ушел с головой в радости медового месяца, не забросил дела и даже не перестал ласково ей улыбаться сразу после сокрушительной головомойки. Яна надивиться не могла внезапной работоспособности хозяина и относила этот всплеск, разумеется, на счет удавшейся наконец-то личной жизни. В какой-то степени она была права, но истинная причина перемен заключалась в другом. Лавров хотел, чтобы журнал приносил больше прибыли. Ему требовались деньги.

Одинокому хватает малого. Внезапно выбившись из категории обывателей среднего достатка, человек некоторое время «с жиру бесится». Покупает дорогие вещи, жить не может без драгоценных безделушек, то и дело приобретает что-то более или менее бессмысленное – новую модель телефона или лэптопа… Для Лаврова этот период давно миновал, а после женитьбы пошел на второй виток.

Теперь он хотел работать ради обожаемой жены. У нее должно быть все-все, все самое лучшее и дорогое, все, что она захочет и на что укажет ее тоненький палец с новеньким гелиевым коготком. Хотя, надо заметить, Юля ничего не просила.

– Димасик, ну что ты! – поражалась она, невероятно широко раскрывая свои волшебные фиалковые глаза. – Это же ужасно дорого, наверное! В честь какого праздника?

– В честь того, что я тебя люблю, – гордо отвечал Лавров.

Ему доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие задаривать жену. Но время от времени, в трезвые минутки, он понимал истинные истоки этого удовольствия и однажды даже решился пооткровенничать с Олегом.

– Раньше я не мог отделаться от чувства, что живу придуманную жизнь. Как будто не было ничего настоящего, как будто нас всех сочинила модная писательница, а кто-то прочитал книжку и забыл под диваном.

– Лестное мнение, – кивнул Олег. – Спасибо.

– Я же знаю, что ты понимаешь! Все казалось придуманным, поддельным, временным. Как на вокзале в ожидании поезда. И вот теперь мой поезд пришел. Она одна – настоящая, и рядом с ней все обрело смысл. Одно только меня волнует… Ты только не смейся…

Лавров не считал себя знатоком женщин, хотя, по совести сказать, слышал очень лестные отзывы о себе как о любовнике. Как расцарапывала ему спину в кровь, как истошно вопила во время постельных баталий Вера! Удивительно, почему милиция не приезжала! Юля исправно выполняла свои супружеские обязанности. Но чем дальше, тем больше Лавров уверялся, что сама она при этом ничего не чувствует. Или почти ничего.

– Вообще-то, старик, это немного не по моему профилю, – хмыкнул Олег. – Я старый солдат и не знаю слов любви… Но совет дать могу. Руководствуясь еще статьями из журнала «Здоровье», который я с познавательными целями читал в нежном детстве. Нам здорово запудрили головы этой самой женской сексуальностью. А куча барышень все также не испытывает в постели особых эмоций. Положение дел улучшается автоматически, с возрастом. Или с рождением ребенка. Странно даже, что тебе самому в голову это не пришло. Да оно, в общем-то, и понятно, я вот не слышал, чтобы в наши дни какая-нибудь дева вызвала у своего мужика такие сомнения… Сейчас все они навострились виртуозно притворяться. Так что не волнуйся! Заделайте лучше наследника, благо на памперсах тебе экономить не придется!

– Хорошо бы, – кивнул Лавров. – Пожалуй, чуть-чуть погодим, а там видно будет.

…Старательно постанывая и вскрикивая… В конце концов, это не самое неприятное, что может с тобой случиться. Недавно попала в руки какая-то дурацкая переводная книжонка – «Как заниматься любовью каждый день» или что-то в этом роде. Написана она была для растолстевших и запущенных американских домохозяек, склонных к депрессиям и психозам. Так там говорилось: чтобы вечно занятый муж-бизнесмен наконец вернулся к своим супружеским обязанностям, надо показать ему порнуху. Или, если есть возможность, самой в ней сняться. По-любительски, разумеется, – просто покривляться в чем мать родила перед домашней видеокамерой…

Книги подобного рода нередко появлялись в комнате общежития Московского текстильного института. Девчонки шушукались по углам, рассматривая картинки, иные зачитывали немудреный текст вслух, сопровождая чтение шутливыми комментариями, остальные мотали на ус. «Изысканный комплект из красных кружев, черный кожаный бюстгальтер, чулки с кружевными резинками…»

Но если звезды зажигают – значит, это кому-нибудь нужно? Только вот режиссер этот вшивый – так и лезет, куда не просят, чуть не в самую середку тебе заглядывает. Да ладно, у него работа такая. Хорошо, что успела выпить этого дрянного смрадного самогона, который здесь с гордостью именуют шотландским виски. Бр-р! И почему такая дрянь считается элитным напитком и стоит диких денег?..