Поэтому Гатри-модуль и не предполагал, что Гатри-человек когда-либо воскреснет. Это стало возможно, лишь когда вошла в зрелый возраст Деметра.

Естественно, ее возможности были далеко не безграничны, хотя и превосходили возможности человека; впрочем, земные софотехи отзывались о ней не иначе, как о «примитивном разуме». Правда, они вряд ли понимали, что такое Деметра. И потом, как можно сравнивать, к примеру, молнию и океанский прилив? Деметра была сутью планеты в том же смысле, в каком мозг и нервы являются сутью любого живого существа, обеспечивая взаимодействие клеток и при случае заставляя их реагировать как единое целое. Именно таким образом Деметра правила над миллиардами своих слуг.

Бах сочинял музыку не венами и не легкими, не ногами и не железами, даже не сердцем. Слух давал ему представление о звуках, пальцы ложились на клавиши и записывали нотные знаки, но преклонялся перед Господом и создавал мессы человек, а не голое, лишенное тела сознание. Конечно, аналогия весьма приблизительная (что поделать – не все можно выразить словами), но примерно то же самое было верно и в отношении Деметры. Она досконально знала, как устроен органический мир планеты, и могла наблюдать за ним на всех уровнях вплоть до квантового. Кроме того, в ней заключалась душа всего живого.

А если она может управлять биосферой и лечить ее раны, значит, сумеет проследить за рождением человека.

Деметре пришлось нелегко. Она предвидела – и так оно и оказалось на самом деле, – что потребуется множество вычислений и прогнозов; затем на протяжении многих дней нужно было выхаживать Гатри, приобщать к жизни, фигурально выражаясь, открывать ему глаза То был эксперимент с громадным количеством неизвестных. Кстати, вот почему Гатри и вызвался на роль подопытного кролика. «Настоящий командир делит риск со своими подчиненными. Если затея не выгорит, пострадает Энсон Гатри – и ответственность на себя возьмет тоже он. Если мой двойник пострадает слишком сильно, я убью его». Но тот, кого роботы в конечном итоге извлекли из нанорезервуара, тот, кто глубоко вздохнул и огляделся по сторонам, оказался крепким молодым человеком, который, разумеется, нуждался в обучении, но, слава небесам, отнюдь не в лечении. Определить, кто он такой, можно было с первого взгляда. В его памяти хранились воспоминания о детстве, проведенном на Земле – и о последних полетах к звездам. Естественно, он помнил не все, чем мог поделиться с ним модуль; в конце концов, Гатри-человека ждала своя жизнь, а значит, в сознании должно было оставаться свободное место. Однако то, чего не знал, он мог узнать через базу данных или спросить у отца, то есть у самого себя.

Тем временем вдохновленная успехом Деметра снова взялась за работу – отчасти для того, чтобы «набить руку», а отчасти – чтобы создать символ, новое воплощение. Ведь мужчина живет не только разумом; и грядет пора, когда от него потребуется обнажить душу. Вдобавок, ей хотелось сотворить ту, кто переживет ее самое.

Следующая цепочка ДНК принадлежала обеим – и Кире, и Эйко. Кроме того, Гатри надеялся и верил, что в ней воскреснет и Джулиана. Ведь общаясь из века в век с Эпсоном Гатри, Деметра, которая сейчас обретала человеческую плоть, хорошо узнала, какой была Джулиана Треворроу.

Впрочем, женщина, которая родится, прежде всего будет знать, что такое быть женщиной – женщиной вообще, а не конкретно Кирой, Эйко или Джулианой. Она проживет собственную жизнь (сознавая, однако, что в ней заключено нечто сверхчеловеческое).

Она открыла глаза и улыбнулась.

Когда их первенцу пошел шестой год, Энсон и Деметра-дочь привезли ребенка в комплекс «Ливтрасир-Тор». Разумеется, организовать встречу можно было, не выходя из дома, однако они хотели, чтобы мальчик почувствовал всю необычность происходящего. Родители надеялись, что любопытство сына пересилит всякие страхи (а он и впрямь отличался неуемной любознательностью и задавал порой такие вопросы, которые ставили в тупик взрослых).

Осенний ветер гнал по небу облака, которые закрывали сначала одно солнце, потом другое, так что на земле ни на секунду не прекращалась игра света и тени. Пролетела стая диких гусей, крики которых, казалось, доносятся откуда-то издалека. Листва на деревьях где пожелтела, где покраснела, трава сделалась бурой; зелень хвойных пород представляла собой разительный контраст. Пахло сырой землей и дождем.

В здании лаборатории царил полумрак и было очень тихо. Робот проводил гостей в помещение, хорошо знакомое родителям мальчика. Там стояли стулья, столик с двумя бокалами вина и соком, и мультивизор. На экране виднелось морское побережье: бело-зеленые волны накатывались на песок, над ними кружили чайки. Картинка медленно смещалась в глубь суши. Мелькнули заросли хрустальной травы, луга, на которых паслись лошади, роща гигантских секвой, высокая гора… Восхитительный, живой мир.

Кроме того, в комнате находился Гатри-модуль – в корпусе, что напоминал доспехи средневекового рыцаря.

– Привет, – сказал он и наклонился, чтобы поздороваться за руку с Нобору, подчеркивая тем самым, что сегодня – день особый (вообще Гатри проводил с мальчиком много времени – гулял, рассказывал о своих приключениях, пел песни).

– Добро пожаловать, – проговорила Деметра-мать. – Чувствуй себя как дома, малыш.

– Хорошо, – прошептал Нобору. Он не впервые слышал ее голос, но до сих пор она оставалась для него непостижимой. Мальчик сел на стул между Энсоном и Деметрой-дочерью и стиснул в ладонях стакан с соком.

– Расслабься, паренек, – посоветовал Гатри, усаживаясь напротив. – Родители говорят, ты пристаешь к ним с вопросами, на которые можем ответить мы. В принципе, ты бы и так узнал обо всем, в школе или самостоятельно, но нас связывают необычные отношения… Пойми, мы не просто твои родственники, мы – друзья.

– Не порть ребенка, – рассмеялся Энсон. – Он и так много хвастается, а ты даешь ему новый повод.

– Ха! – фыркнул Гатри. – Посмотрим, как поведешь себя ты, когда сам станешь дедом.

– Мы с ним оба будем любить внуков до безумия, – заметила Деметра-дочь.

– А когда и где они родятся? – спросил Нобору, которому, похоже, шутливая перепалка между взрослыми придала смелости. – На этой планете?

– Мы не знаем, малыш, – ответила его мать. – Решать придется вам, тебе и твоей жене; если, конечно, ты встретишься с ней здесь, а не на одной из новых планет…

Нобору пристально поглядел на мать. Он смутно понимал, что у нее и у отца – особое предназначение; труднее было понять, почему. Да, она очень красивая – высокая, стройная; золотистая кожа, черные волосы, обрамляющие скуластое лицо с правильными чертами, карие глаза. А отец всегда весел и готов помочь… Неужели вся их особенность объясняется лишь тем, что они – его родители?

– Видишь ли, – сказал Гатри, – скоро стартуют первые корабли на Изиду и Аматерасу (так назвали планеты соответственно у восемьдесят второй Эридана и у беты Гидры). А к тому времени, когда ты подрастешь, переселенцы будут улетать каждый год.

– Люди? – нахмурившись, уточнил Нобору.

– Да, – подтвердила Деметра-дочь, – настоящие люди.

– Те, кто хочет помочь машинам и модулям, которые станут переделывать новые миры, – прибавил Энсон.

– И кто будет на них первыми людьми.

– Большинство, естественно, составят модули, – продолжал Энсон. – На кораблях просто-напросто не хватит места для всех желающих. Иными словами, многим придется подождать до лучших времен, но не думаю, что они станут возражать. Конечно, они тем самым лишаются тех радостей, что выпадают на долю первопроходцев, но не надо забывать, что жизнь первопроходца изобилует опасностями. А где-то лет через двести положение изменится – людей будут ждать покоренная планета и Подательница Жизни, которая включит модули (те, что пребывали в бездействии) и превратит их в людей.

– Таких, как вы? – спросил Нобору.

– Да, малыш. – Деметра-дочь погладила сына по голове.