В кабинет генерального Мари-Сюзанн вошла совершенно заплаканной, но тот, казалось, не обратил на это внимания. Он задал девушке несколько формальных вопросов, после чего сообщил, что она принята на испытательный срок. Как назло, именно в этот момент глаза Мари-Сюзанн защипало особенно сильно, и она вдруг снова залилась слезами.

Некоторое время генеральный молча взирал на то, как она пытается утереть слезы.

— Надеюсь, вы рыдаете от радости? — наконец, осведомился он, протягивая ей салфетку.

— Нет, — пробормотала Мари-Сюзанн, хлюпнув носом, — Это просто аллергия.

И, тем не менее, она все-таки получила эту работу.

А через несколько дней после этого она неизбежно попалась на глаза Филиппу. Однажды тот явился в офис Лоррена и застыл от изумления, увидев на месте секретаря бледное хрупкое создание, напряженно хмурившее брови и, закусив губу, уставившееся в экран компьютера.

— Добрый день, месье, — произнесло создание, поглядев на него сквозь розовые очки, — Как вас представить? Вам назначена встреча?

Чуть позже в кабинете Лоррена Филипп спросил его с удивлением:

— Что это такое сидит у тебя на месте секретарши?

— Я так и знал, что вы не сможете пройти мимо! — простонал Лоррен, — Эта девушка меня устраивает такой, какая есть, и вам не должно быть до нее дела!

— Не должно быть дела? — вскинул брови Филипп, — Ты вообще соображаешь, что делаешь? Эта девушка лицо твоей компании. И она похожа на чучело.

— Она хорошо справляется с работой, и по сравнению с прежними моими девками она просто Эйнштейн в юбке. А вы хотите, чтобы я ее уволил?

— Ну отчего же. По-моему, она хорошенькая, хотя, наверное, Эйнштейну эта юбка подошла бы больше. В качестве какого-нибудь чехла на микроскоп. Я попробую сделать из нее что-нибудь приличное. Из девушки, не из юбки, — юбка безнадежна. Ради тебя, мой милый. Пока от тебя не разбежались все партнеры.

— Филипп, черт возьми! Она только вникла в работу! Вы сделаете из нее красотку, какими были все ее предшественницы, и она тут же выскочит замуж! А я снова буду тонуть в бумагах и общаться с греками на английском!

Его страстная речь не произвела на принца впечатления. Лоррен видел, что у него в глазах уже загорелся азарт и предвкушение интересной игры, как у маленькой девочки, которой подарили новую куклу.

— Если я попрошу вас не вмешиваться, вы же все равно не послушаете? — спросил он обреченно.

— Разумеется, нет! И не смей изображать страдание. Ты помнишь, когда-то мне удавалось сделать хорошенькой даже Лизелотту Пфальцскую!

Лоррен фыркнул.

— Вы действительно так думаете?

— Ну, почти хорошенькой. А эта девочка гораздо лучший материал.

— Делайте, что хотите, — махнул рукой Лоррен, — Но когда она заявит мне, что собирается замуж — будете вы виноваты! И я заставлю вас искать мне новую секретаршу!

Когда неизвестный господин предложил ей прокатиться по магазинам, Мари-Сюзанн сочла его хитроумно пробравшимся в офис маньяком.

— Вы шутите, месье? — пробормотала она, неосознанно пытаясь спрятаться под стол.

— Никаких шуток. Тебе нужно купить новую одежду, эта никуда не годится.

— Но я… — девушка почувствовала, как заполыхали щеки, — Я не могу! Месье Лоррен меня не отпустит!

— Отпустит. Можешь сама спросить у него.

Мари-Сюзанн спросила. И была испугана еще больше, когда получила подтверждение патрона, что тот отдает ее в полное распоряжение неизвестного господина и позволяет ему делать с ней все, что тот захочет. В какой-то миг в глазах генерального девушка даже заметила проблеск сочувствия, отчего ей сделалось еще более страшно. По всему выходило, что она не ошиблась, и неизвестный господин определенно является маньяком. Может, стоило убежать от него по дороге? И черт с ней, с этой работой… Она не убежала. Но, садясь в роскошный лимузин, вид имела, как овечка, которую волокут на бойню.

— Ты меня боишься? — удивился неизвестный господин, садясь с ней рядом, — Почему? У меня коварное выражение лица? Я не собираюсь насиловать тебя и убивать. Честно. Я вообще не интересуюсь девушками как объектами для секса. Мы просто поедем по магазинам, расслабься.

— Но все это странно, — пробормотала она.

— Не так уж странно, как тебе кажется.

Уже потом, много времени спустя, вспоминая ту ночь Мари-Сюзанн умирала со смеху, — она выглядела идиоткой, еще похлеще, чем Джулия Робертс в фильме «Красотка». Но ведь то кино! А с ней все происходило на самом деле! И тогда ей было совсем не до смеха! Это был ужас, ужас, ужас… Она не понимала, что происходит. Она ведь ничего не знала ни о своем патроне, ни о его любовнике, она не жила еще по их правилам.

Стоимость платьев, которые покупал ей Филипп, намного превосходили даже ее новую астрономическую зарплату, — которую, кстати, она еще ни разу не получила! — не говоря уж о туфлях, сумочках и, господи спаси, нижнем белье.

Мари-Сюзанн пыталась сопротивляться, хотя в глубине души понимала, что бесполезно.

— Я не могу себе этого позволить!

— Лоррен мало тебе платит?

— Нет, но… Все же не настолько много!

— Тогда считай, что я покупаю тебе униформу.

— Даже нижнее белье? Его никто не увидит!

— Не глупи. Под красивой одеждой должно быть красивое белье. Важно не только, как ты выглядишь, но и как себя чувствуешь. В тех трусиках и лифчике, что на тебе сейчас, ты будешь чувствовать себя чучелом даже если спрячешь их под платье от Карден.

— Нет, месье. Спасибо, но это слишком… Я так не могу!

— Почему? Ты можешь мне объяснить? Право, люди становятся все более странными! В былые времена никто не артачился, когда ему что-то предлагали просто так, по доброте душевной. А сейчас у них становится такой вид, будто я покушаюсь на их честь. На самом деле, это ужасно раздражает. Девочка, тебе нравится твоя работа? Тогда не смей мне прекословить!

Под конец Филипп свозил ее еще в какой-то салон, где в конец измученная Мари-Сюзанн уснула в кресле у парикмахера.

Уже на следующий день она явилась на работу, преобразившись почти до неузнаваемости и чувствуя себя ужасно неловко, но она не могла бы пренебречь наставлениями Филиппа, потому что ужасно его боялась. Тот обещал навестить ее вечером и убедиться, что она больше не похожа на чучело. И действительно явился. И потом еще недели две или даже больше упорно контролировал ее и ужасно ругался, если ему что-то не нравилось.

И, изменившись внешне, как-то незаметно для себя Мари-Сюзанн начала меняться и изнутри. Стала чувствовать себя иначе. Взрослой, красивой женщиной, а не смешной, несуразной девчонкой. Нельзя сказать, чтобы в новом статусе ей было комфортнее, но она привыкла. В нем были свои преимущества. И свои опасности.

О том, как сильно все изменилось, Мари-Сюзанн поняла очень скоро, собственно, в первый же вечер после своего преображения, когда увидела, каким взглядом посмотрел на нее патрон, явившись, по своему обыкновению, в конце рабочего дня в офис. Он посмотрел на нее совсем иначе, чем раньше. Так, как на нее никогда еще никто не смотрел…

В тот момент Мари-Сюзанн полетела в пропасть. И хотя потом ей даже начало казаться, что она сумела во всем разобраться и нащупала твердую почву под ногами, порой та все еще ощутимо шаталась под ее каблучками. Мари-Сюзанн сама себе казалась путником, пробирающимся через болото по узкой тропинке. Один неверный шаг — и она пропала. Порой она удивлялась, как же до сих пор умудряется не оступиться.

Именно так девушка чувствовал себя и сейчас, когда с бесстрастной улыбкой вносила папку с договорами в кабинет генерального, где с одной стороны на нее смотрел усталый почти до бесчувствия жених, а с другой — мрачный любовник. Один смотрел с теплом и нежностью, он действительно был влюблен в нее, Мари-Сюзанн это точно знала. Но только взгляд другого заставлял ее сердце биться сильнее, и делал ватными ее коленки. И кожа горела в том месте на шее, где остались следы от его клыков. Один мог быть, — и она надеялась, станет, — ее тихой гаванью, убежищем, возможностью хотя бы иногда чувствовать себя в безопасности. Другого она обожала с каким-то безумным, иррациональным исступлением, от которого сама порой приходила в ужас.