Он осторожно снял с себя сумку и высыпал ее содержимое на ковер у ног Филиппа.

— Вот, ваше высочество. Все это ваше. Только позвольте вашему покорному слуге научить вас владеть этими вещами.

— Позволяю, — прошептал Филипп, не отрывая взгляда от груды драгоценных камней, в оправе и без, подвесок, поясов, перстней… Больше всего было странных круглых золотых пластин, вроде медалей, но с выдавленными на них фигурками. Он взял одну медаль — на ней была изображена танцующая ящерица. Взял другую — на ней была изображена худая фигурка с крылышками. Взял третью — еще фигурка с крылышками…

— С помощью этих медальонов можно вызывать духов-элементалей. Важно знать имя. У каждого медальона связь с определенным духом. Сам по себе медальон бесполезен. Но если знать имя и призвать духа… Саламандра позволит вам сжечь все вокруг, но огонь вас не коснется. Сильф даст вам силу ветра. А вот это — Ундина, — старик поднял медаль, изображавшую стилизованную женскую фигурку с рыбьим хвостом. — Она владеет магией воды. А самые ценные — Кобольды, им подчиняется магия земли: все — от плодородия до поиска сокровищ в недрах земных. За такой медальон ковен многое бы отдал. Их вообще немного, причем основная часть сконцентрирована в Германских княжествах. Во Франции их только семь, и четыре — здесь, у ваших ног.

Филипп принял в ладонь тяжелый медальон, на котором было изображено что-то вроде гриба на ножках.

— Саламандра, жгись, Ундина, вейся, Сильф, рассейся, Кобольд, трудись! — пробормотал он.

— Осторожнее, сударь! — вскрикнул де Камброн, даже позабыв о вежливом обращении. — Ваше высочество, никогда не произносите заклинаний над этими вещами, это очень опасно!

— Я полагал, это просто детская считалочка, — смутился Филипп.

— Нет. Это заклинание, которое какой-то неразумный маг выпустил в мир, — нахмурился старик. — Ваше высочество, отныне у меня одна главная цель: служить вам. Но для этого я вынужден буду попросить вас подкрепить мои силы. Кровь вампира дает жизнь умирающим… А я умираю. Я готовил преемника. Но он убит. Я последний из рода. Я жажду смерти, но я не желаю принять ее побежденным. Позвольте мне победить. Позвольте мне отомстить. И позвольте мне обучить вас истинной магии! Они лишили меня короля… Но я обойду их. Я подготовлю короля. Истинного Короля, которого эти глупцы не знали и не ждали.

Филипп молча отвернул манжет, прокусил запястье и поднес кровоточащую руку к губам старика. Тот замешкался, и Лоррен прикрикнул на него:

— Пейте же, пока рана не затянулась!

Старик припал к ране. Он не умел сосать, как вампиры. Он скорее вылизывал кровь из раны: щекотно, зато не больно. И рана действительно быстро затянулась. Но Жозеф-Мари де Камброн словно помолодел на тридцать лет. Он выпрямился, щеки его налились румянцем, волосы заблестели, и ноги больше не подкашивались. Он все еще был очень худым. Но это дело поправимое.

— Теперь, милейший, вас надо накормить нормальной человеческой едой, — сказал Филипп, — А потом уже приступим к урокам… К сожалению, уже не этой ночью. Завтра, как только стемнеет. Мне, право, не терпится начать… Да, вы говорили, что у вас где-то спрятаны книги?

— Все, что мой род знал о фэйри и записывал. Все, что писали о фэйри другие. Книг немного.

— Надо будет перевезти их сюда. И кстати, как все-таки вы узнали обо мне? О том, где я живу?

— Сильф. Мой личный сильф. Он привел меня сюда. А сейчас он ищет моих врагов, — лицо старика исказилось ненавистью. — Сильф найдет их. И тогда…

— И тогда вы отомстите им жестоко и страшно.

— Если вы дозволите, ваше высочество.

— Я дозволю. Нельзя лишать человека самого святого: сладостной мести. Только я должен знать, кто так возненавидел вас… Враг королевского слуги может оказаться и моим врагом.

Де Камброн поклонился, собираясь уходить, но Филипп остановил его.

— Я могу примерить эту… корону Истинного Короля? Голова не взорвется?

— Не взорвется. Если вы просто примерите ее, это не будет считаться вручением и посвящением. Но лучше на надевайте ее надолго… Это сильные предметы.

Филипп бережно взял корону. Листья на ней были воссозданы удивительно точно. Словно фэйри не ювелирную работу проделали, а с помощью магии превратили в золото настоящие растения. Хотя — кто их знает? Может, так и было. Ветви, листья и цветы… Кажется, яблоневые ветви в цвету? Да, похоже на яблоню. И ветви дуба. И спелые колосья пшеницы. И шиповник — весь в цветах и шипах.

Шиповник — опасное для вампира растение. Но только когда это настоящие цветы и шипы. Золото же не причиняло вампирам вреда. И золотые ветви шиповника тоже.

Филипп все же укололся об острый золотой маленький шип — но ранка мгновенно затянулась.

Опалы засияли ярче, словно налившись внутренним огнем. Всполохи красного, оранжевого, синего, голубого, зеленого, белого, просвечивающие сквозь золотое кружево, вдруг превратились во что-то иное — в живое! — в пламя огня и в алые отблески рассвета, в сияющую голубизну морских волн и юную майскую зелень, в сверкающий первый снег и густую синеву ночи…

Филипп надел золотой венок.

И тут же почувствовал такой прилив сил и уверенности в своей победе… что испуганно снял корону и положил на стол.

Еще не время.

Но, возможно, время придет.

— Завтра я жду вас после заката, — повторил Филипп старику на прощание. И тот удалился.

Солнце уже готовилось появиться из-за горизонта, а принц все не мог расстаться с чудесно обретенными сокровищами, осторожно рассматривая их.

— Вы похожи на дракона, сидящего на куче золота, — сказал ему Лоррен, — Такой же алчный взгляд…

— Ты не понимаешь, — выдохнул Филипп, — Эти сокровища бесценны.

— Так возьмите их с собой в постель. Того и гляди рассветет, и вы засыплете их прахом.

— Хм…

Филипп взял какой-то перстень, повертел его в руках и почти уже было одел на палец, но передумал.

— Я не знаю, как ими пользоваться, и не уверен, что можно спать с ними в обнимку.

— Это большое облегчение. Так давайте сложим их в сумку и припрячем куда-нибудь.

— Припрячем? Ну, нет, я их без присмотра не оставлю…

— Так значит, будем спать с сумкой! Идемте уже. Что за чертова ночь! — разозлился Лоррен, — Ни минуты покоя! Даже охотиться пришлось впопыхах, никакого удовольствия. Скажите мне, что жизнь принца города не будет такой постоянно!

— Откуда мне знать, — пробормотал Филипп, аккуратно складывая сокровища в сумку, — Я раньше никогда не был принцем города.

— Спасителем Парижа в час беды, — передразнил Лоррен старика, — и единственным достойным правителем… Или как там он вас назвал? Истинный Король?

— Пусть называет хоть святым мучеником, только бы научил пользоваться всем этим, — хищно улыбнулся Филипп, — И только бы фэйри не отказались подписать со мной договор. Нам повезло, Лоррен! Невероятно повезло! И завтра…

— Завтра, — перебил его Лоррен, — У вас назначена встреча с оборотнем.

Филипп застонал.

— Я совсем про него забыл. Проклятый оборотень! Может, он не явится?

Но Роже Ренар все же явился к Филиппу следующей ночью. Истинный облик его совсем не походил на созданный актером образ — о чем они вообще думали непонятно… Впрочем, подлинный Ренар был настолько несимпатичен, мрачен, угрюм и тяжел в общении, что, вероятно, задачей актера было просто сделать его попривлекательнее.

Иметь с Ренаром дело оказалось очень не просто, он всюду подозревал подвох и цеплялся к каждой мелочи. Клятву верности принцу вампиров он так и не дал из опасений, что тот с ее помощью сможет поработить его волю и управлять им на расстоянии в собственных корыстных интересах. Свои же интересы у Ренара были весьма своеобразны: он желал абсолютной власти и наподобие Робеспьера полагал, что ото всех, кто с ним в чем-то не согласен, лучше всего избавиться, особо не церемонясь.

В конце концов, он и кончил так же, как Робеспьер, — был убит в результате заговора своих же бывших сторонников. Произошло это довольно скоро, всего лишь через пару лет после его воцарения над крысами, но за это время Ренар успел доставить Филиппу немало проблем. Последнюю и самую большую из которых тому пришлось расхлебывать уже после безвременной смерти оборотня, осенью 1795 года.