Так она и сделала — приняла пару таблеток легкого снотворного и легла в постель. Минут через десять дыхание Кэт стало размеренным и она уснула без всяких сновидений, будто провалившись в плотный белесый туман.

Коллеги встретили Кэт как героя, что и неудивительно, учитывая всемирный общественный резонанс, вызванный ужасными последствиями обрушения на беззащитные тайские курорты гигантских волн. Кэт едва успевала отвечать на вопросы. Всем хотелось услышать подробности от очевидца, хотя в свое время и телевидение, и прочие средства массовой информации не поскупились на жуткие детали.

В конце концов заведующий отделением доктор Эндрюс, видя, что Кэт нелегко заново вспоминать все то, чем медикам пришлось заниматься на островах, велел всем вернуться к своим обязанностям. Когда сотрудники разошлись, он пригласил Кэт в свой кабинет.

— Присаживайся. Рад, что ты благополучно вернулась. Слышал, судмедэксперты разъехались раньше?

Кэт не смогла удержаться от вздоха.

— Для них там уже не осталось работы. Жара, холодильные камеры отсутствуют. Тела погибших приходилось складывать в буддийских храмах, но места не хватало и часть оставалась под солнцем. Словом, сам понимаешь… В конце концов власти распорядились начать захоронение.

Доктор Эндрюс внимательно посмотрел на нее.

— Тебе пришлось выдержать немалую психологическую нагрузку. — Это был не вопрос, а констатация. Ясно, что, побывав в месте массовой гибели людей, ни один человек не останется безучастным.

Кэт едва заметно усмехнулась.

— Поначалу вся наша группа испытала сильное потрясение. Там было много опытных врачей, однако еще никому не приходилось сталкиваться с такими масштабами бедствия. Но, когда мы включились в работу, стало легче. И потом, мое сотрудничество с медэкспертизой продолжалось недолго. После того как они разъехались по домам, мы приступили к оказанию помощи пострадавшим и тогда, можно сказать, все стало на свои места.

Эндрюс сочувственно покачал головой.

— Да, врачу порой бывает нелегко, мне ли этого не знать. — Немного подумав, он произнес: — Думаю, ты заслужила право на внеочередной отпуск. Если хочешь, я похлопочу перед руководством. Отдохни как следует, приди в себя, а потом уж приступишь к работе.

Предложение явилось для Кэт неожиданностью. В суматохе последних дней она даже не задумывалась над вопросом, не попросить ли для себя дополнительное время отдыха.

Поначалу идея Эндрюса показалась ей заманчивой, но через минуту она вспомнила о вчерашнем звонке Стиву, о своем неожиданном открытии и помрачнела. Что она станет делать одна в четырех стенах? С головой погрузится в уничижительный самоанализ?

Если бы сейчас было лето или на худой конец весна, я бы ездила в Гайд-парк или в Кенсингтон-гарденз и там, как говорится, отдыхала бы душой. А так мне остается лишь сидеть дома и предаваться невеселым размышлениям.

Конечно, можно устроить себе отдых иного рода: ходить в музеи, на выставки, в кино, театр. Но после всего пережитого Кэт не хотелось проводить время среди людей. Напротив, она жаждала спокойного уединения.

Наблюдавший за ней Эндрюс улыбнулся.

— Ты как будто сомневаешься?

— Признаться, твое предложение застало меня врасплох, — смущенно ответила Кэт. — Даже не знаю что сказать.

Эндрюс пожал плечами.

— Собственно, я не настаиваю. Если не хочешь, не бери отпуск. Просто я подумал, что, может, тебе необходимо время, чтобы восстановиться после трудной командировки…

— Благодарю, — сказала Кэт. — Если не возражаешь, я на досуге все как следует взвешу, а потом дам ответ.

— Хорошо, — сказал Эндрюс, и на этом беседа закончилась.

Вот тебе еще один сюрприз, пронеслось в мозгу Кэт, пока она шла к двери кабинета. К счастью, более приятный, чем вчерашний.

Дальше ее поглотили рутинные больничные дела. Рабочий день прошел как обычно, и к его завершению Кэт даже забыла про неприятности со Стивом. Сам он ей не звонил — ни на рабочий телефон, ни на мобильник. Вероятно, подружка не рассказала ему про телефонную беседу с какой-то молодой женщиной. А если и рассказала, то он ведь не знал, что звонила именно Кэт, потому что она не назвала себя.

Впрочем, может, Стив и догадался, что это была я, но попросту не захотел перезванивать мне, рассудила Кэт. Что ж, так тому и быть. Сама я больше связываться с ним по телефону не стану.

По окончании работы она отправилась на стоянку, где находился ее синий «сааб», села за баранку и двинулась домой. Нового сюрприза ничто не предвещало.

Тем не менее он уже поджидал Кэт и проявился, как только она вошла в небольшой холл дома, в котором жила. Стоило ей поздороваться с консьержкой миссис Хоган, как начал разворачиваться новый клубок событий. Произнеся слова ответного приветствия, миссис Хоган вдруг добавила:

— Кстати, тут в ваше отсутствие пришла телеграмма. Но узнала я о ней только сегодня, потому что расписался за нее мой супруг. А вчера, когда я сказала ему, что вы вернулись из поездки, он и говорит, мол, на днях почтальон заходил, телеграмму принес для мисс Эшбрук. А я ему: «Что ж ты молчал, может важное что?». А он отвечает, что запамятовал, только сейчас вспомнил.

— Что за телеграмма? — с некоторым беспокойством спросила Кэт, поворачивая обратно от лестницы. В доме было всего три этажа, поэтому лифт отсутствовал.

Миссис Хоган потянулась к телефону.

— Не знаю. Сейчас попрошу мужа принести.

Набрав номер своей квартиры, которая находилась в этом же доме, но в другом подъезде, она быстро переговорила с мистером Хоганом. Вскоре тот появился собственной персоной.

— Здравствуйте, мисс Эшбрук, — произнес он, приподнимая шляпу, с которой не расставался ни зимой, ни летом, потому что, как подозревала Кэт, стеснялся лысины на макушке. — Вот послание, которое вам доставили. Недели три уж прошло. Я вместо вас расписался. Хорошо, что жена напомнила, а то бы… — Не договорив, мистер Хоган с несколько виноватой улыбкой протянул Кэт сложенную вдвое и склеенную поперек узкой бумажной лентой телеграмму.

— Спасибо, — сказала Кэт и, взяв телеграмму, направилась к лестнице, сопровождаемая любопытными взглядами консьержки и ее супруга.

Войдя в свою расположенную на втором этаже квартиру, Кэт сняла куртку с отороченным мехом капюшоном и прямо в прихожей вскрыла телеграмму. Ей пришлось раза три пробежать взглядом строчки, прежде чем она вникла в смысл короткого послания.

«Уведомляю о кончине Элинор Эшбрук, случившейся третьего января сего года в деревне Грейт-Бенсей, Норфолк. Также извещаю вас о необходимости вступления в права наследства, завещанного вам вышеупомянутой особой».

Далее шла подпись «Родни Глейзер, адвокат» и дата — четвертое января две тысячи пятого года, — а также телефонный номер и адрес электронной почты.

— Бабушка… — прошептала Кэт, опустив руку с телеграммой.

Пока она находилась в Таиланде, умерла бабушка Элинор.

Они не виделись лет семь. У них вообще были странные отношения. Но теплые. В отличие от тех, что существовали между Элинор Эшбрук и Ритой Эшбрук, матерью Кэт.

Проблема заключалась в том, что Рита приходилась Элинор невесткой. Иными словами, была женой покойного сына Элинор, Джима Эшбрука.

Род Эшбруков восходил к колонии нидерландских беженцев, которых когда-то давным-давно приютил город Норвич и которые возродили на новом месте жительства искусство производства шерстяных тканей.

Когда Йоханнес Эшбрук женился на Элинор, он был преуспевающим молодым фабрикантом. Через год у них родился сын Джим. А еще через год Йоханнес приобрел в расположенной неподалеку от Норвича деревне Грейт-Бенсей участок земли и построил добротный дом. Вскоре семья переселилась туда. И там Элинор провела всю свою жизнь, пережив и мужа, и сына.

После смерти Йоханнеса она взяла бразды правления бизнесом в свои руки, и под ее началом суконная фабрика существовала еще лет пятнадцать. Когда годы начали брать свое, Элинор с выгодой продала дело и стала жить в собственное удовольствие.