— Какой вред? — уставилось на него маленькое испуганное существо. — Вы… вы… да вы маньяк!

— Что?! — Дэниел оторопел, задумался на несколько секунд, а потом раскатисто расхохотался.

Теперь уже Мышка смотрела на него в состоянии крайнего недоумения.

— Что тут смешного? — уже не испуганно, а сердито поинтересовалась она у Дэниела, когда он отсмеялся. — Как еще, по–вашему, я могла объяснить эту странную коллекцию? А то, что вы подглядываете за соседями? Что должно было прийти мне в голову?

— Давайте я разложу по полочкам вашу версию, — хмыкнув, предложил ей Дэниел. — Вы увидели женские побрякушки, а потом наткнулись на бинокли и решили, что я высматриваю в ночи молоденьких женщин вроде вас или даже помоложе, и — даже страшно подумать о себе такое — совершаю свои страшные действия, а полом забираю их украшения?

— Ну… — На ее лице появилось выражение раскаяния и даже облегчения. — Я… Да, что–то в этом роде.

— И, конечно, мои слова о том, что я не могу выходить из дому, были не более чем игрой.

— Ну…

— И, разумеется, я придумал всю эту комбинацию, чтобы вы остались в моем доме и я смог осуществить свой страшный замысел.

— Ну…

— Я не говорю о том, что вы должны были спросить меня, прежде чем заходить в мою комнату, — сурово посмотрел на нее Дэниел. — Не говорю о том, что вы могли бы задать мне свои вопросы, прежде чем скоропостижно съезжать. Но, в конце–то концов, почему вам не пришло в голову сходить в местный полицейский участок и спросить, не пропадали ли в здешних краях девушки? По–вашему, это было бы нелогично?

— Наверное.

— Наверное, — передразнил ее Дэниел, а потом подошел к двери и снова повернул в замке ключ. — Если вы по–прежнему мне не доверяете, можете катиться на все четыре стороны. Не собираюсь вас удерживать, госпожа Мышка. — Он отвернулся и вышел из холла.

Мышка ничего не ответила, но очень скоро принялась перетаскивать вещи обратно. Дэниел, хоть и был зол как тысяча чертей, вернулся в холл и, ни слова не говоря своей соседке, взял у нее из рук несколько пакетов и отнес их в комнату. То же самое он проделал с остальными вещами. Мышка, растерянная, расстроенная и пристыженная, забралась в кресло и смотрела на него оттуда своими большими грустными глазами. Закончив, Дэниел зашел в гостиную и снова сурово посмотрел на свою соседку.

— Маньяк отнес ваши вещи обратно, но раскладывать их придется вам самой. В обязанности маньяков это обычно не входит, знаете ли.

— Хватит меня стыдить, — с досадой заметила Мышка. — Знаю, что я любопытная дура и не должна была входить в вашу комнату. Знаю, что вас обидели мои подозрения. Ну что мне сделать, чтобы искупить свою вину?

— Отдайте мне свои сережки. — Дэниел заскрипел зубами и, сделав мрачное лицо, направился к Мышке.

Она грустно улыбнулась и вздохнула.

— Видно, вы не простите мне этой глупости до конца моих дней.

— А вы проживете здесь так долго?

— Снова ирония?

— Нет, я серьезно. Вы надолго облюбовали эту норку или она снова временное пристанище?

— С чего вы взяли, что я ищу временное пристанище? — поинтересовалась Мышка.

— С того, что все ваши предыдущие пристанища были временными. Вы бежите, но от кого — вот в чем вопрос. Подозреваю, от самой себя. Вам кажется, что, переехав на новое место, вы перестанете чувствовать себя такой одинокой. Но, пожив какое–то время на новом месте, снова разочаровываетесь и снова бежите.

— Я не бегу. Я не чувствую себя одинокой. — Ее слова утонули в клубе дыма, который Дэниел выпустил из раскуренной трубки. — Я…

— Вы? — с грустной улыбкой произнес Дэниел. — Кого вы обманываете, меня или себя?

— Скорее себя, — устало кивнула Мышка и откинулась на спинку кресла. — Я ведь не была, как вы говорите, одинокой. У меня был муж, была семья. Было все, что, с точки зрения большинства женщин, принято считать нормальной семейной жизнью…

— Эй, Мышь, детка, почему дома не пахнет ужином? — раздался с порога голос порядочно подвыпившего Коула.

«Детка» вынырнула из–за компьютера и виновато посмотрела на мужа. Коул вернулся с корпоративной вечеринки и был, кажется, не в самом лучшем расположении духа.

— Прости, милый, я заработалась и обо всем позабыла.

— Заработалась? — мрачно усмехнулся Коул. — А я, по–твоему, целый день играл в карты с парнями?

— Коул, я же извинилась, — мягко напомнила Мышка.

— Да, только после твоих извинений ужин на плите не появился. А я, между прочим, проголодался как волк.

— Но ты ведь был на вечеринке. Неужели вас там ничем не кормили?

— Три жалких бутербродика на зубочистке — разве это еда для мужчины? Мышь, мне нужен кусок мяса, черт побери!

— Кто бы спросил, что нужно мне, — печально вздохнула Мышка и уныло поплелась на кухню.

Пока Мышка возилась на кухне с мясом, Коул решил расстрелять парочку монстров в новомодной компьютерной игре. Усевшись за компьютер, он наткнулся на женины писульки, как он небрежно называл романы своей жены. Вначале его лицо омрачилось, — чего это она не закрыла свой дурацкий файл? — но потом он все же решил выяснить, чем же таким особенным его жена занимается целыми днями, пока он торчит в своем треклятом офисе.

На первой странице он хорошенько поплевался, а вот вторая позабавила его настолько, что он решил до слез насмешить своего приятеля, который сейчас наверняка дожидался того же, чего и Коул, — ужина.

— Хэлло, Грег! — Коул зажал трубку между плечом и щекой и навел курсор на нужное место. — Скучаешь? А вот я тебя сейчас развеселю. Ты слышал, что моя жена зарабатывает на книжках? А, я не говорил. Так вот, моя благоверная Мышь кропает книжонки, которые кто–то печатает. Мало того, за эту ересь еще и платят. Да ладно, ты лучше послушай, Грег: «Она посмотрела на него глазами, полными такой тоски, что, казалось, в ней, в этой тоске, можно утонуть… Он почувствовал, что растворяется в ее взгляде, что тонет в ее больших лучистых глазах, что для него весь мир в ней, в этой женщине, в этой прекрасной и грустной женщине. И, наверное, впервые за все то время, что они были вместе, понял, как сильно любит ее». Прикинь, Грег, оказывается, он понял это только после того, как посмотрел в ее грустные глаза! Ну не бред ли?! Да, я тоже посмеялся, дружище. А вот это послушай: «Линда обняла его, прижалась к его сильному телу и подумала, что готова простоять так целую вечность. Ничто больше для нее не имело значения. Никто больше не мог вторгнуться в ее маленькую вселенную». Ну что за хрень, Грег? По–моему, бабы не о вселенной думают, когда обнимают сильное мужское тело. А, хочешь еще посмеяться? Сейчас найду… — Коул осекся. В дверном проеме с округлившимися глазами стояла Мышка. — Прости, дружище, я, кажется, дождался ужина, — пробормотал Коул и положил трубку.

— Что ты делаешь? — голосом, полным отчаяния и ужаса, спросила Мышка.

— Да что такого, Мышь? — немного виновато покосился на нее Коул. — Ну, подумаешь, зачитал другу пару забавных фрагментов из твоего романа. Какая разница? Их ведь еще миллион человек прочитает.

— Забавных? — вскинулась на него Мышка. — Выходит, ты считаешь, что это забавно — смеяться со своим дружком над тем, что тебе читать не давали?

— Не хочешь, чтобы читали, не пиши, — отрезал Коул. — Ну подумаешь, посмеялись. К тому же, милая, тебе нужно учиться воспринимать критику. Ты ведь теперь писательница. И вообще, у тебя там столько глупостей, что, ей–богу, мне стало смешно.

— Глупостей? — уставилась на него Мышка. — Значит, мои чувства, мои переживания, сама я для тебя — глупость?

— Ну что ты начинаешь, Мышь? — скривился Коул. — Это я должен обижаться. Я пришел с работы уставший, а ты весь день проторчала за компьютером и оставила меня без ужина из–за своих бабских бредней.

— Бабские бредни?! — вспыхнула Мышка. — Это так ты называешь мои книги?

— Господи, ну как эту хрень еще назвать? Ну не мужскими же рассуждениями?

— Знаешь что, Коул?

— Что?

— Пойдем–ка поужинаем, — сквозь зубы процедила Мышка.