Позже она и Рей встретились с Франкосисом в центре города в кафе.

Соперник Мигеля был окружен толпой обожателей, в том числе и красивыми женщинами. Матадор оказался не только очень молод, но и привлекателен: длинные темно-каштановые волосы, карие глаза. Он часто одаривал свою свиту лучезарной улыбкой.

Франкосис сразу поинтересовался на плохом английском, кто они и что им надо. Рей объяснил, что они американские журналисты, готовят репортаж о предстоящем бое быков. Лицо юного матадора озарилось догадкой. Он спросил у Стефани, не она ли та самая Дженна Старр, что гостит у Эль Пелигро.

Этот вопрос поверг Рея и Стефани в шок. Откуда Франкосис знает? Разве Мигель не заплатил целую прорву денег за молчание? Тут матадор пристальнее посмотрел на Стефани, словно только сейчас ее заметил. Она поежилась под его понимающим взглядом. Интересно, видел ли он фотографию, сделанную мерзавцем Пакоте?

Принесли бутылки с вином, но Стефани пить отказалась. Если не сбавить темпа, то после этого задания ей придется вступить в общество анонимных алкоголиков!

Рей достал список вопросов, которые она заранее заготовила для интервью. Стефани включила маленький магнитофон и, когда Рей преодолел языковой барьер (что получилось у него далеко не безупречно), принялась делать записи в блокноте. Неожиданно к ним подошла Палома.

На девушке была модная мини-юбка из синей замши и открытая маечка. Сейчас она совсем не походила на ту сеньориту, которую Стефани видела на вилле Мигеля в свой первый вечер в Испании.

Палома плюхнулась на стул рядом с Франкосисом, обдав их волной терпких духов. Он приветствовал ее долгим поцелуем и по-хозяйски обнял за хрупкие плечи.

Рей и Стефани переглянулись.

Что все это значит? У Паломы роман с Франкосисом? Может быть, он и есть тот возлюбленный, о котором говорил Мигель? Просто невероятно!

За столом текла оживленная беседа, но Стефани не понимала ни слова. Она нагнулась к Рею, надеясь, что он ей поможет, но Рей заявил, что уходит фотографировать матадора на фоне красот Мадрида.

Когда Франкосис, его свита и Рей ушли, Стефани растерянно обернулась к Паломе. Испанка испытующе смотрела на нее своими большими карими глазами, полными живого любопытства.

— Вы действительно журналистка из Америки? — спросила девушка на отличном английском, потом подняла руку и сорвала заколку со своих длинных густых волос. Они волнами рассыпались по ее плечам.

— О, вы говорите по-английски?

— Да, я говорю на нескольких языках. Так Пакоте прав, вы журналистка? — Она собрала волосы в «хвост» и опять прихватила их заколкой.

Опять этот вездесущий Пакоте!

— Да. Я работаю для испанской газеты, которая издается в Калифорнии.

— Как это может быть? Ведь вы не говорите по-испански.

— Это долгая история.

— И в ней, несомненно, замешан Мигель?

— Несомненно. Скажите, а он знает о вашей… э… дружбе с Франкосисом?

Палома пожала плечами, явно не смущенная столь откровенным вопросом.

— Нет, не знает!

— Плохо, — заметила Стефани. — Об этой корриде ходит много разговоров. Получится не очень красиво, если… — Стефани осеклась. А вдруг Палома не ведает, какая участь ей уготована? — Вы знаете о помолвке?

— Сеньорита Стефани, вы должны мне помочь! Я не хочу обручаться с Мигелем. Этот человек никогда на мне не женится. Он отправит меня куда подальше на несколько лет, а уйдя с арены, расторгнет помолвку. Он погубит мое будущее с Франкосисом. Пожалуйста, помогите нам!

Стефани чувствовала себя так, словно попала на раскаленную сковородку.

— Как же я вам помогу?

«Я не в силах помочь даже себе самой!»

— Франкосис не верит слухам. Он считает, что я должна созвать пресс-конференцию, при всех назвать Мигеля лжецом и объявить о своей любви к Франкосису. Но я не могу так поступить с Мигелем. Поймите, сеньорита, я не могу унизить его перед боем в «Лас-Вентас»! Иначе он точно умрет. А Франкосис умрет от разрыва сердца.

— Мне надоели все эти разговоры о смерти! Я им не верю!

— Вы ничего не понимаете, потому что вы американка.

«Еще бы здесь что-то понять!»

— Я люблю Франкосиса, мое сердце принадлежит только ему. Но долг и честь требуют, чтобы я подчинялась Мигелю. — Палома громко вздохнула. Стефани не поняла, было ли это искренним проявлением чувств или просто игрой. — Я не могу сказать Франкосису, что моя помолвка с Мигелем — всего лишь рекламный трюк. — Она энергично потрясла головой. — Но ты можешь ему это сказать.

— Я? Поговори с Мигелем и не впутывай меня в свои дела!

— Мигель здорово разозлится, если узнает о моем романе с Франкосисом. К тому же этот жирный боров Доминго все равно заставит Мигеля объявить о помолвке.

Стефани невольно усмехнулась, услышав, как Палома назвала Доминго. Она и сама недолюбливала менеджера Мигеля.

— Доминго жиреет на деньгах Мигеля, — добавила Палома. — Пойдем! Я слишком взволнована, чтобы сидеть на месте.

— Куда? — Стефани схватила магнитофон и сумочку.

— Пробежимся по магазинам, поедим, выпьем вина!

Палома взяла Стефани за руку, и они вышли из кафе, словно школьные подружки. Они шагали по мадридским улицам, болтали о моде, американских боевиках и Калифорнии.

Обе потратили кучу денег и вскоре обросли пакетами с покупками. Уже стемнело, когда они остановились перекусить. Пока они ели сандвичи, Стефани узнала, что до семнадцати лет Палома находилась в пансионе, потом окончила Парижский университет и сейчас, в двадцать два года, работает в мадридском офисе Мигеля.

— Ты винишь Мигеля в смерти своего отца? — спросила Стефани.

— Нет. Папа любил Мигеля. Он любил его даже в тот день, когда умирал. Он сказал мне: «Дочка, Мигелю пришлось вызвать меня на бой, потому что я его оскорбил». Мой отец был настоящим мужчиной и умел признавать свои ошибки.

— Но он все-таки принял вызов.

— Сеньорита… Стефани, тебе никогда не понять корриды. Такие люди, как мой отец и Мигель, рождены матадорами. Всю свою жизнь они посвящают быкам. И Франкосис такой же, но я все равно его люблю. Моему отцу пришлось принять вызов — так же, как Мигелю пришлось принять вызов Франкосиса. Это от Бога.

«Или с подачи бойкого пера Пакоте!»

Палома выудила из сумочки сигарету и закурила, выпустив длинную струйку дыма и не сводя со Стефани своих карих глаз.

— Вы с Мигелем любовники?

— Ч-что?

— Я вижу это по твоим глазам. — Она пожала плечами. — Он нравится женщинам. Их у него было много. Но после Лусии он никого не любил.

Щеки Стефани запылали. Как может дочь Хуана так небрежно говорить о женщине, из-за которой погиб ее отец?

— Мигель сказал, что Лусия растолстела.

Палома засмеялась, приложив ладошку ко рту.

— Лусия? Нет. — Она покачала головой. — Она по-прежнему красива, хоть у нее четверо детей. Я видела ее однажды в Севилье. Она пришла на корриду и хотела поговорить с Мигелем, но он отказался. По слухам, она до сих пор корит себя за прошлое. Но мне кажется, она просто ведьма.

— Говорят, что после ранения в «Лас-Вентас» Мигель продал душу дьяволу.

Палома улыбнулась и сделала легкую затяжку.

— Зато какой мужчина, а? Ты видела его зад, обтянутый штанами матадора?

Стефани расхохоталась.

— Женщины кидают ему вместо роз свои трусики и ключи от гостиничных номеров.

«После Лусии он никого не любил…»

— Все, что мне нужно, это чтобы ты сказала Франкосису правду. Тогда он не станет злиться перед боем… Ой, смотри, Пакоте! Прячется вон за той пальмой! Мой дядя — паразит на теле корриды.

Стефани увидела Пакоте прежде, чем успела переварить слова Паломы.

— Ждет, когда я его замечу, — спокойно произнесла Палома. — Заметить его или не надо?

— Я не желаю с ним разговаривать.

— Посмотрим, что он затеял! — Палома махнула рукой.

Пакоте ринулся к ним, сметая на своем пути стулья, словно бык, несущийся напролом.

— О, какая удача! Две прекрасные испанские розы!