Она не узнавала себя. Где та Стефани Мэдисон, которая тщательно планировала свой день вплоть до ромашкового чая перед сном? Все летело кувырком! Где-то она читала, что романтические фантазии никогда не происходят сами по себе: вы воплощаете их в жизнь собственными усилиями. Ну что ж, фантазии кончились. Какую реальность принесет ей это утро? И какие усилия надо приложить, чтобы не разрушить того, что между ними возникло?

В висках нещадно стучало, каждый мускул болезненно ныл, особенно бедро — там, куда ее ударила телочка.

Мигель спал как младенец. Этот сильный мужчина казался таким беззащитным! «Ну почему ты матадор? Я хочу, чтобы у тебя была какая-нибудь обычная профессия».

Не надо все раскладывать по полочкам и анализировать! Но секс с Мигелем был сродни чему-то божественному и поневоле наводил на размышления…

Стефани потерла виски и медленно села на постели. Ее трясло от вина и физического утомления. Прошлепав в ванную, она умылась, прополоскала рот и уставилась на незнакомку в зеркале.

Глаза, окаймленные красными веками, спутанные волосы… «Я уже никогда не стану прежней».

Она вспомнила, сколько стараний приложила за последние два года, чтобы исключить мужчин из своей жизни. С помощью бесконечных сеансов самовнушения она убедила себя в том, что они ей больше не нужны.

Но весь этот труд оказался напрасным. Она влюбилась — нет, с головой нырнула в пучину опасной страсти! Человек, предлагавший ей руку и сердце, был матадором — чужестранцем, скованным обязательствами перед страной и семьей. Этот человек верил в сны и думал, что скоро умрет.

Стефани прочертила мыском ноги воображаемую линию на кафельном полу: вот черта, отделяющая реальность от грез. А вот два крестика по обе стороны от черты. «Сейчас я здесь, в мире фантазий. Но я должна вернуться обратно… Ну же, девочка, смелей! Ты сможешь! Мигель просил меня не верить тому, что я услышу или прочту на этой неделе. Впрочем, это только начало…»

Стефани заглянула в чистую душевую кабинку и вспомнила, что сказал ей Рей в аэропорту: «Он пойдет на все, лишь бы удержаться на гребне славы…»

Его родные не хотели, чтобы она жила на ранчо. Вчера вечером он вежливо попросил ее уехать.

«Зачем он пригласил тебя в Испанию? Здесь явно какой-то подвох…»

Вопреки своему желанию Мигель не мог оставить ее на ранчо: все вокруг были против.

«Но он же сделал мне предложение!»

Если бы не головная боль, она бы истерически расхохоталась. О какой женитьбе может идти речь?

Мигель прогоняет ее в Мадрид. Он заложник собственной славы.

Она долго сидела в ванной с мокрой тряпкой на лбу.

Стефани вновь опустилась на край кровати. Мигель еще спал. «Мне нельзя здесь оставаться. Лучше подожду его в Мадриде».

Он открыл глаза и немного смущенно взглянул на Стефани из-под тяжелых век.

— Доброе утро. — Он потянулся, как кот после долгого сна, зевнул и протер глаза. — Надо вставать…

Но первая попытка окончилась неудачей: он снова упал на подушки и забросил руки за голову.

— Я уезжаю в Мадрид! — выпалила Стефани чуть раздраженно. — Сразу после завтрака.

Мигель даже не пошевелился, не сказал: «Не уезжай! Я хочу, чтобы мы были вместе. Мне так хорошо с тобой!»

Его грудь вздымалась и опускалась в такт дыханию. Оглушающая тишина говорила Стефани больше, чем она хотела понимать. Ей опять стало страшно. Значит, их отношения были химерой? Ночью Мигель говорил о любви и браке, но тогда они были на другой планете и выпили слишком много вина.

Он прекрасно знает, что не может на ней жениться!

— Ты пропустишь частную корриду, — сказал он, глядя в потолок. — Не забыть бы привезти на ранчо Ренальдо и его родственников. Их наверняка прибавилось после того, как он вчера вернулся домой.

— Я не хочу смотреть, как ты убиваешь животных, — резко заявила Стефани, захлестнутая новой обидой: ее сердце разрывается на части, а он думает только о своих быках!

Мигель опустил руку, повернул голову на подушке и взглянул на Стефани.

— В следующее воскресенье у тебя на глазах я убью сразу трех быков.

— Ничего, это я как-нибудь переживу. — Она провела пальцами по своим растрепанным волосам, заметив, как в его сонных глазах зажегся слабый огонек страсти.

Мигель погладил ее руку, и она живо вспомнила прошлую ночь. Когда он приподнялся на локтях, скользнувшая вниз простыня обнажила его плоский живот с темным треугольником волос внизу. Стефани отвела глаза, но он ухватил ее за подбородок и осторожно повернул к себе. Его поцелуй был нежным и страстным, словно их губы только сейчас впервые соединились.

Что-то в ней говорило: «Остановись! Не надо поощрять его любовные ласки!»

Он заглянул ей в глаза и, должно быть, увидел ее колебания.

— В чем дело, querida? — Он опять попытался повернуть ее голову к себе, но Стефани отпрянула.

— Пойду приму душ, — сказала она и встала с постели, оставив Мигеля одного. Закрывая дверь, она слышала, как он прошептал что-то вроде «обещай».

Утро выдалось чудесным. Мигель ел пончик и пил кофе, следя за реакцией своих родных. Все они знали, что произошло этой ночью, и их холодное молчание было красноречивее всяких слов. Впервые в жизни ему было неуютно в собственной семье, и он не знал, что делать. Без семьи он был никем — так же, как и без Стефани.

Ночью, когда он лежал в ее объятиях, ему приснился новый сон: на этот раз он спасся. Тысячепудовый бык, вместо того чтобы подцепить его на рога, пробежал мимо. Зрители вскакивали с мест и дружно кричали: «Оле! Оле!»

Это было самое красивое зрелище за всю историю корриды. Глупый бык со свистом носился по арене, пытаясь задеть Мигеля. Внезапно он остановился. Мигель тряхнул плащом, но взгляд животного соскользнул с красной тряпки и сосредоточился на матадоре — самое опасное, что только может случиться во время боя. Сердце Мигеля заколотилось от страха. Он еще энергичнее махнул плащом, но бык вдруг захохотал и сказал:

— Матадор, твоя участь изменилась.

Огромное животное зашаталось и замертво упало к ногам Мигеля.

Из первого ряда зрителей в него полетели розы. Он обернулся к своей ложе и увидел Стефани — она стояла в огромной белой шляпе и махала ему платочком, а потом бросила белую розу.

Мигель проснулся внезапно, весь в поту. Стефани лежала рядом, лунный свет рисовал на ее теле сетчатые узоры. Мигель прижался к ее теплому боку, чувствуя, как слезы обжигают ему глаза, и вновь вернулся на устланную ковром из роз арену «Лас-Вентас».

Теперь же она нехотя ковырялась в тарелке, не смея взглянуть на своего любовника. Его тело томилось по новым ласкам, но Стефани явно пыталась от него отгородиться — а может быть, даже зачеркнуть случившееся.

Сердце Мигеля переполняли гнев и тоска. Он признался ей в любви и предложил выйти за него замуж, но она наверняка не сдержит своего обещания. Женщины всегда обманывали Эль Пелигро. Стоит ли ждать от Стефани чего-то иного?

К тому же этот сон… Ведь бык хохотал!

Мигелю хотелось курить. И выпить чего-нибудь крепкого. Он теребил в пальцах свой крестик. О Господи! Надо сходить в церковь, исповедаться. Избавиться от этого тяжкого гнета.

«Она как наркотик. А я наркоман. И все кругом это знают…»

Доминго беспощадно мял своими полными губами кончик сигары, превращая табак в мокрую труху — отвратительная привычка, которой он обычно предавался в конце дня. Он сидел рядом со своим матадором, держа в руках открытую газету, и говорил что-то про быков, с которыми Мигель должен будет сражаться на следующей неделе. Мигель знал: его люди тратят уйму времени на то, чтобы заранее изучить животных, предназначенных для корриды. Но сейчас он не слушал менеджера. Стефани занимала все его мысли.

Доминго хотел обсудить статью Пакоте, опубликованную в сегодняшней газете, но Мигеля это не интересовало.

— Здесь написано, что Эль Пелигро выдохся. Матадор, Пакоте пытается распалить зрителей еще до начала корриды.