— Только белое вино, Морис. Один бокал сухого, разбавленного водой. Я слышал, как доктор говорил с тобой о диете. И о ежедневных упражнениях тоже.

— Он, должно быть, упомянул что-то в этом духе, но я не расслышал. Рыба и разбавленное вино! — Морис содрогнулся. — Да еще прыжки и приседания. Эх, американцы… Ты настоящий тиран, Пьер. — Племянник развернул кресло в сторону спальни. — Хорошо, я покидаю вас. Надеюсь, что еда в ресторане подгорит, а вино превратится в уксус. Как не стыдно заставлять старика есть костлявую сухую рыбу! — Он нажал на кнопку и выехал из гостиной.

— Пит, — сказала Кейт. — Это ужасно. Тебе не кажется, что…

— Нет, — ответил он, провожая дядю взглядом. — Ему нельзя ни в чем уступать. Этот человек — настоящая акула. Очаровательная, но — акула. — Он взъерошил волосы. — Итак, вечер принадлежит нам!

— Правда? — Кейт подняла брови. — Странно, но я только сейчас услышала о твоих планах. Тебе не кажется, что ты слишком много о себе возомнил?

— Рядом с тобой? — Пит нежно провел пальцем вниз по ее щеке и вдоль линии губ. — Ни в коем случае. Но я действительно хотел бы поужинать вместе. И уже столик заказан. На самом деле, — сказал он, наклоняя к ней голову, — я хотел бы не только поужинать в твоем обществе, но и выпить утренний кофе, лежа в постели. И позавтракать на маленькой кухне. — Губы Пита нашли ее рот. Волшебное действие поцелуя заставило Кейт на некоторое время отрешиться от реальности. Немного спустя она опять услышала голос Пита: — Но я ограничусь только ужином. В восемь. Ты придешь?

— Да, — ответила Кейт.

«Ненормальная», — сказал внутренний голос.

— Давай пройдемся немножко, — предложил Пит, выходя из ресторана.

— Давай, — согласилась Кейт. Он взял ее под руку и направился в сторону центра. — Спасибо за отличный ужин, — продолжила она. — Было очень вкусно. И все, похоже, тебя знают. Раньше никто не оборачивался мне вслед и не спрашивал шепотом, что за женщина идет под руку с Россиньолем.

— К счастью, на этот раз посетители вели себя не слишком назойливо. К Андре ходит только избранная публика. Раньше он держал ресторан в Монреале, но потом переехал в Нью-Йорк. Мы, изгнанники, любим держаться вместе.

— Ты считаешь себя изгнанником? — Кейт удивило, что такой уверенный человек может чувствовать себя неловко.

— Да. И всегда им был. Отец — француз, мать — из Канады. Я родился в Алжире. Мой отец был журналистом-международником, и мы везде ездили вместе с ним. — Пит повернулся и сказал: — Посмотри на этот фонтан. Люблю гулять по Линкольновскому центру.

Но Кейт не дала ему поменять тему разговора.

— Ты давно живешь с Морисом? — Она бессознательно теснее прильнула к Питу. Ей так хотелось узнать о нем побольше! Тогда Кейт поверила бы, что все происходящее — этот мужчина рядом, неземные чувства, которые охватывают ее, когда он целует ее, — не сказка.

— Видишь ли, мои родители не любили сидеть на одном месте. Сначала мы жили в Алжире, потом во французской части Вьетнама. Отец тогда был военным корреспондентом, а война и детство несовместимы.

— И тогда в роли доброго дядюшки появился Морис, — сказала Кейт, обнимая Пита за талию.

— Нет, — смеясь, ответил он, — сначала моим воспитанием решила заняться тетя. Ты видела ее на приеме? Эжени живет в Париже, в доме, полном вычурной мебели в стиле Людовика XIV, хрупких антикварных ваз и фарфора. — Он ухмыльнулся. — Я не выдержал там и трех месяцев. За это время мне удалось разбить два дорогих бокала, фарфоровую пастушку и посадить на абиссинский ковер чернильное пятно. В общем, тетя отправила меня к Морису.

— А, так тебя с позором прогнали!

— Я люблю тетю, конечно, не хотел доставлять ей неприятности. Поэтому с радостью переехал в Канаду.

Пит взял Кейт за руку. Они медленно шли по центральной улице города, мимо дорогих магазинов антикварной мебели и посуды, о которой Пит только что поведал такую душещипательную историю.

— Тебе, вижу, правится переезжать с места на место, — произнесла Кейт. Она бы ни за что не уехала из теткиного дома. После смерти родителей Кейт отчаянно нуждалась в спокойствии и защищенности. Конечно, обстановка, в которой она выросла, — пузатые кружки и дешевые диваны — разительно отличалась от особняка герцогини Лакомб.

— Мы с Морисом быстро поладили, — продолжал Пит. — Мне только надо было соблюдать нехитрые правила поведения, например, не кататься по дому на роликовых коньках. — Он вдруг остановился, повернулся к Кейт, взял ее лицо в ладони и быстро, жадно поцеловал. — Знаешь, в последний раз я так много говорил о себе очень давно, еще в колледже. — Пит ослепительно улыбнулся ей. У Кейт что-то дрогнуло внутри.

— Итак, ты жил в Канаде, а потом приехал учиться сюда, в Америку? — Ей хотелось продолжить этот нехитрый разговор. Слушая Пита, она забывала о гнетущем превосходстве его богатства.

— Нет. Сначала я учился в частном закрытом пансионе в Швейцарии, — изменившимся голосом сказал он. — Так решили Морис и Эжени.

— А родители? — Какое-то шестое чувство подсказало Кейт, каков будет ответ.

— Они разбились в авиакатастрофе над Кот д'Ивуаром. Мне тогда исполнилось десять.

Она крепко сжала его руку в своей.

— У нас гораздо больше общего, чем ты думаешь, Кейт. — Пит словно прочитал ее мысли. — Мы единственные дети в семье. Росли без родителей. У нас никогда не было своего собственного дома. — Взгляд Пита был прикован к ее лицу. — Мы с тобой родственные души.

Кейт не сводила с него глаз. Их судьбы и вправду оказались очень похожими. Потеря близких, одиночество… По сравнению с этим огромная разница в общественном положении ничего не значила.

— Ты так смотришь на меня, будто только что увидела, — прошептал Пит, наклоняясь и проводя по ее щеке ладонью.

— Может, так оно и есть. — Его рука была теплая и ласковая. — Раньше я видела тебя только снаружи. А теперь узнала изнутри. — Кейт улыбнулась. — Наши жизни, правда, во многом схожи.

— Я всегда понимал это. Просто хотел, чтобы ты… — Пит вдруг замолчал. — Чтобы ты наконец сказала мне, что я совсем замучил тебя историями о своем детстве! — веселым тоном продолжил он. — Знаешь, тут недалеко есть отличный бар. Пойдем туда? Я напою тебя бренди и заодно выведаю все о твоих школьных годах. — Пит взял ее за руку и повел вниз по улице. — Держу пари, ты носила косички и скобки на зубах. А в старших классах была сорванцом и заводилой.

— Насчет косичек и скобок ты прав, но не более того! — Кейт с преувеличенной гордостью сказала: — Я ведь была главным редактором «Вестника» школы имени Дейвида Эдгара, штат Индиана!

— Ого! Частный пансион в Швейцарии не идет с этим ни в какое сравнение. — Пит ухмыльнулся и почтительно пропустил Кейт вперед, открывая дверь в полутемное помещение бара. Он кивнул бармену, и официант провел их в отдельный кабинетик в конце зала. Пит заказал по порции коктейля «Александр».

— Никогда раньше не пробовала, — созналась Кейт. — После ужина я обычно пью минералку.

— Там чуть-чуть бренди, сливок и кофейного ликера. Напоминает молочный коктейль. Между прочим, вкус твоей родины, штата Индианы! — Пит взял ее за руку. — Ну-ка, расскажи мне, что это за «Вестник» школы имени Дейвида Элгара?

— Это такая традиция. — Пит удивленно поднял брови, и Кейт добавила: — В Америке ученики последних классов всегда выпускают огромный альбом со своими фотографиями и надписями. — Она задумчиво улыбнулась, возвращаясь в прошлое. — На выпускном вечере все пишут друг другу в альбомы что-то вроде «Никогда тебя не забуду».

— Это были счастливые годы? — Голос Пита прозвучал как-то тоскливо.

— Да по-разному. Обычные проблемы обычной девчонки: пригласят ли меня на танец, напишу ли контрольную. В общем, как у всех. — Кейт умолкла и взглянула на Пита. — Нет, не как у всех.

— Мои последние годы в школе были не такими, — вслух подтвердил он.

— И каково учиться в частном пансионе в Швейцарии? — Кейт улыбнулась. — Давай опиши без прикрас жизнь юных, но уже богатых баловней судьбы.