Девушка вышла из конторы адвоката. Она была бледна. Вместе с ней вышел и сам адвокат — седой обходительный мужчина.

— Итак, до свидания, мисс Крейн, и дайте мне, пожалуйста, знать о своем решении как можно скорее.

Она молча кивнула. Ее взгляд обратился к женщине, ожидавшей ее в маленькой приемной, и та поспешно подошла к ней.

— Хорошо, — тихо сказала девушка адвокату, — я позвоню вам. И большое вам спасибо.

— Ну что? — Женщине не терпелось все узнать. — В чем дело?

— Мне оставили в наследство дом.

— Кто?

Хелли Крейн прислонилась спиной к стене и растерянно покачала головой.

— Совершенно ничего не понимаю. Женщина, у которой я когда-то работала. Мы были знакомы меньше месяца, с какой стати ей оставлять мне хоть что-нибудь, не говоря уже о доме?

— Может быть, тут какой-то подвох? Может быть, в доме водятся привидения?

Эльвире Паргайтер перевалило за шестьдесят, и она считала, что подвохи и ловушки встречаются на каждом шагу. Но, несмотря на это, умела радоваться жизни. Она не позволяла себе попусту горевать о том, что не поднялась выше второразрядной актрисы, и, хотя все ее состояние составляла маленькая однокомнатная квартирка, изо всех сил старалась не беспокоиться о будущем.

У нее были надежные друзья. И выглядела она так бодро и жизнерадостно, что Хелли Крейн, которая была моложе ее на сорок лет, совершенно не ощущала разницы в возрасте. Когда сегодня утром мисс Паргайтер вызвалась сопровождать Хелли, та согласилась: «Это мысль. Не исключено, что мне понадобится поддержка».

Теперь же Хелли сказала:

— Ну, эти привидения, должно быть, не так ужасны, потому что на этот дом уже есть покупатель.

— И сколько же он предлагает? — поинтересовалась мисс Паргайтер и, когда Хелли назвала ей цифру, вытянула губы трубочкой, словно собираясь присвистнуть.

— Ничего не понимаю, — произнесла девушка.

Когда они вышли на улицу, Хелли все еще была как в тумане. Мисс Паргайтер отвела ее в ближайшую закусочную и, пока Хелли стояла бессмысленно уставившись в пространство, прошла к прилавку и вернулась с двумя большими чашками кофе.

— Я помогала ей организовать благотворительный бал в ноябре прошлого года, — сказала Хелли. — Это миссис Брантон. Она останавливалась тогда в гостинице. Вдова, похоже со средствами, очень уверенная в себе.

Хелли постаралась припомнить. Восемь месяцев назад — это не так уж и давно. С тех пор она несколько раз меняла место работы, работая временным секретарем, но, казалось, сохранила в памяти все, что происходило в те дни, когда она служила у миссис Брантон. Хотя между ними установились довольно дружеские отношения, не было ничего, что подсказало бы Хелли, почему она оказалась включенной в завещание.

Тот ноябрь был черной полосой в ее жизни. Она никогда не забывала об этом, но не позволяла чувствам выплескиваться наружу. Уж во всяком случае — не на работе. Дома она, бывало, плакала — совсем тихонько, по ночам, когда Фрэнсис и Серина спали.

У миссис Брантон она работала с большой самоотдачей. Хелли вообще так работала. Всякий раз, оказываясь на новом месте, она с удвоенной энергией бралась за дело, словно бросая вызов самой себе, ощущая прилив сил и радуясь тому, что могла работать до изнеможения, ибо это было единственным способом заглушить боль после разрыва с Саймоном.

— Ну, расскажи же мне обо всем, — потребовала мисс Паргайтер. — Где это? Какой дом?

— Он называется «Старый дом приходского священника», а находится в деревушке Реддинг-Хиллз в Йоркшире.

— Дом приходского священника? — улыбнулась мисс Паргайтер. — Но, я полагаю, священник там сейчас не живет?

— Там живет человек, который хочет купить дом.

— Ты его продашь?

— Наверное. Мне надо собраться с мыслями.

Она еще не думала, что могла бы сделать с деньгами. Она была настолько потрясена случившимся, что пребывала в каком-то оцепенении. Но, сделав несколько глотков кофе, словно оттаяла и ощутила, как душа ее наполняется восторгом. Она спросила:

— Как ты думаешь, что скажут Фрэнсис и Серина?

Мисс Паргайтер улыбнулась:

— Фрэнсис посоветует тебе купить спортивную машину и гору разных нарядов, а Серина предложит вложить деньги в акции и другие ценные бумаги.

Серина работала в банке, а ее жених — на фондовой бирже. Фрэнсис была директором универмага и меняла кавалеров почти так же часто, как туалеты.

— Что ты сделаешь с деньгами? — спросила мисс Паргайтер.

— Не знаю. У меня никогда не было много денег.

Может быть, купить себе спортивную машину, накупить платьев, побывать у классного парикмахера и косметолога, а потом отправиться на поиски Саймона? Если постараться, то найти можно.

Нет, она не станет этого делать. Не отправится на поиски Саймона, ибо ничто не сможет стереть в ее памяти воспоминание о той минуте, когда она поняла, что не нужна ему. Иногда в мечтах ей представлялось, как Саймон падает к ее ногам, что она по-прежнему желанна, но это была всего лишь мимолетная и грустная надежда.

Она сказала:

— Я сделаю что-нибудь для детей.

— Конечно, — одобрила ее мисс Паргайтер. — Только не отдавай им все, тебе и самой не помешает отдохнуть. Ты такая худенькая, такая бледненькая. Доставь себе удовольствие.

— Нет, я все-таки не понимаю…

У нее по-прежнему не было ни малейшего представления о том, почему миссис Брантон включила ее в свое завещание, но бумаги были заверены по всей форме. А поскольку миссис Брантон умерла несколько месяцев тому назад, о чем Хелли и понятия не имела, теперь, по истечении установленного законом срока, «Дом приходского священника» принадлежал Хелли Крейн.

— Мы должны это отпраздновать, — сказала мисс Паргайтер. Она была рада за Хелли. Она была натурой доброй и щедрой и всегда радовалась успеху своих друзей, и в ее чувствах не было ни тени зависти. Новость была потрясающа, и мисс Паргайтер искренне радовалась за Хелли.

— Мы отпразднуем это сегодня вечером, — сказала Хелли. — Я привезу шампанского. Но после обеда я поеду к детям.

Сегодня была суббота, а раз в две недели по субботам Хелли ехала сначала на метро, а потом на автобусе в пригород Лондона, туда, где в стороне от дороги стояло хмурое серое здание. Называлось оно «Спрингфилдский детский дом», но, как ни старались сотрудники сделать его действительно похожим на дом, он оставался похожим на больницу или тюрьму.

Это был дом, в котором выросла Хелли Крейн. Из раннего детства она помнила общие спальни, длинную столовую и рождественскую елку в холле, елку с сияющей голубой звездой на верхушке. Больше всего на свете ей тогда хотелось достать эту звезду.

Все в этом доме относились к ней с добротой. Воспитательницы много работали, уставали, но всегда были ласковы. Хелли сохранила связь с детским домом даже после того, как его покинула. Ее первым местом работы был архив в одной из контор. Она обучилась стенографии, машинописи и выучила французский и испанский на вечерних курсах. Сейчас ей было двадцать три года, и агентство по найму, с которым она постоянно сотрудничала, предлагало ей места временного секретаря с оплатой по высшему разряду.

Она сделала хорошую карьеру. Никто бы не догадался о ее прошлом. Правда, она сохранила привычку вешать на верхушку рождественской елки голубую блестящую звезду, и у нее были всего две свободные субботы в месяц. В другие две субботы она приезжала в детский дом, забирала двух-трех детей и увозила их поразвлечься. Время от времени их сопровождала мисс Паргайтер, и тогда в ее неизменной большой черной сумке появлялись настоящие сокровища. Сейчас она неодобрительно пощелкала языком.

— Ну да, сегодня же суббота, совсем забыла. Ну ладно, поедем заберем детей.

С недавнего времени Хелли стала брать троих детишек по фамилии Руни. Они находились в детском доме с тех пор, когда близнецам, девятилетним Тиму и Тони, было по семь лет, а Рози, их сестренке, четыре. Они привели в отчаяние бессчетное количество потенциальных усыновителей и в качестве нераскаявшихся грешников неизменно возвращались в детский дом. Возможно, если бы их удалось разделить, с ними было бы проще управляться, но вся беда была в том, что, оставшись друг без друга, они буквально заболевали.